Не каждому везет получить в свои руки настоящее "копье судьбы". То самое копье, которым центурион Лонгин пробил тело Господа нашего Иисуса Христа между четвертым и пятым ребром, одним движением превратив обычное оружие в величайшую христианскую реликвию. Вот императору Священной Римской Империи Оттону I повезло, и "копье судьбы заняло свое место среди великих клейнодов Империи.
Не то чтобы оно обладало какими-то необычными качествами в бою, кроме изумительной шикарности, однако одним только существованием поднимало статус своего владельца до небес. А вместе с ним, конечно, и престиж Империи, которую сам Оттон и его потомки видели преемницей Империи Каролингов.
Впрочем, все остальные, особенно французы, были решительно против такого толкования недавней истории. Ведь каждому известно, что именно французы - потомки франков, а Капетинги, что правят сейчас в тех землях, были из ближайших соратников Императора Запада. И именно они, и никто иной - потомки великой империи франков. И, казалось бы, логика королей Франции была несокрушима. Но было одно НО.
Имперский крест, так же как и имперская корона и множество других реликвий, чье происхождение молва вела от самого Карла Великого, находились в руках правителей Священной Римской Империи Германской Нации. А тут еще и Святое копье оказалось у них же. С этой вопиющей несправедливостью нужно было что-то делать. Причем срочно.
Нужна была реликвия. и лучше, если она будет какой-нибудь великой христианской святыней. А если нет, то наследие Императора Запада тоже подойдет. Ведь не может быть такого, чтобы великий правитель прошлого не оставил ничего своим единственным настоящим преемникам. Оставалось только обрести это самое наследие.
Восьмой крестовый поход, если говорить честно, не задался с самого начала. Впрочем, конечно, если сравнивать его с седьмым, в котором французский король едва не попал в плен к сарацинам, откупившись от них целой горой серебра, он был не совсем провальным.
Началось все с того, что французская аристократия отказалась предоставить Его Величеству Людовику IХ денег на очередную военную компанию против неверных. Поэтому королю за свои деньги пришлось собирать армию, что в восьмой раз должна была под знаменем Христа обрушится на проклятых еретиков. И денег этих у него было не то чтобы очень много.
Но как бы то ни было, в году от Рождества Христова 1267 французское войско, получив Крест и благословение из рук папского легата, высадилось неподалеку от стен древнего Карфагена, что лежал в землях хавседов. Того самого древнего города, который неверные называли теперь Тунисом. И с этого момента восьмой крестовый поход начался официально.
И нужно сказать, что началось все в целом неплохо. Крестоносцы сходу заняли большое прибрежное укрепление, что защищало Тунис с моря. Тяжелая рыцарская кавалерия сломила местную легкую конницу, пользуясь тем, что местность для правильного рыцарского удара подходила почти идеально. Пехота же начала строить укрепленный лагерь и готовится к осаде города.
Казалось, все шло по плану, вот только Африка... Эта проклятая Африка. Она никогда не любила пришельцев с севера, спуская на них своих верных слуг, что, казалось, только и ждали чужаков, чтобы вцепится в них жаром, нарывами, желудочной слабостью и лихорадкой. И восьмой крестовый поход не были исключением в этом смысле.
Уже через пару недель в войске Людовика IX появилась лихорадка, жар и дизентерия. Положение усугублялось тем, что с провиантом дела обстояли тоже откровенно паршиво. Будучи стесненным в деньгах, король закупал самые дешевые продукты, и солонина на июльской жаре начала портиться еще до того, как ее успели доставить на африканскую землю. Дешевое зерно со спорыньей, начавшее плесневеть еще в корабельных трюмах, тоже не улучшало положения крестоносцев. Но самое плохое было даже не в этом.
Вода. С водой была совершеннейшая беда. Легкая мусульманская кавалерия, не сумевшая противостоять ударной французской коннице, наплевала на правильную войну и начала выжигать всё вокруг лагеря крестоносцев. Всё, до чего смогла дотянуться. Отдавая преимущество колодцам и родникам.
К исходу четвертой недели французская армия, не проигравшая ни одного, даже самого маленького боя, начала нести совершенно фантастические потери, страдая от голода, жажды и местных болезней. Солдаты стали роптать, и сдерживала их только железная воля шевалье, которые хоть и страдали не менее пехоты, но всеже помнили свой долг перед королем.
И может быть, все и обошлось бы. Пехотное быдло, взятое за горло кольчужной перчаткой рыцарей, уже готово было вспомнить о своем истинном предназначении. Но тут совершенно некстати умер король. Впрочем, не только он один.
В течение трех дней от лихорадки скончались так же юный принц Иоанн, еще один родственник короля, и несколько человек из высшей военной аристократии Франции. Вот так, совершенно неожиданно, наследник престола остался один на один с армией, которая в любую минуту была готова перешагнуть грань, отделяющую тихое недовольство от открытого бунта.
Ситуация сложилась чрезвычайно непростая. Король с одним из наследников были мертвы, второй наследник находился в центре лагеря, готового вспыхнуть мятежом. В полудне пути был город с крупным гарнизоном, а большая мусульманская армия уже шла к нему на помощь и, как говорили знающие люди, должна была добраться до этих мест не позже, чем через пару недель. Положение могло спасти только чудо.
И, конечно же, чудо случилось. Ведь не может Господь покинуть воинов своих в трудную минуту.
Слух о том, что найден меч Карла Великого быстрее, чем горячий пустынный ветер пронесся по войску крестоносцев. Было не очень понятно, откуда он взялся. Кто-то говорил, что его нашли в старых арабских укреплениях, другие - что умирающий король отдал его принцу Филиппу, Третьи рассказывали совершенно уже фантастические истории про Деву Озера, что вручила его наследнику, как когда-то королю Артуру.
Впрочем, все это было неважно. Отчаявшаяся армия ждала чуда, и оно не могло не произойти. Меч Императора Запада, что звался Joyeuse был снова обретен его потомками, и это знаменовало победу. И пусть Тунис все еще не был взят, да и больных во французской армии не стало меньше, но было совершенно ясно, что теперь крестоносцев точно ждет победа. По крайней мере, именно так считал каждый человек во французском лагере. От самого доблестного шевалье до последнего сапера, что умирал от лихорадки в своей изорванной горячими ветрами палатке.
Вообще, вся эта история с Мечом Карла Великого, впервые появившегося на публике в 1270 году во время коронации Филиппа III, вернувшегося из Крестового похода, началась отнюдь не в XIII веке. Баллады и стихи о мече, с которым Император Запада покорил Европу, были известны и чрезвычайно популярны во Франции всегда.
- Меч Жуайёз свисает вдоль бедра,
Он за день цвет меняет тридцать раз.
Кто не слыхал про острие копья,
Пронзившее распятого Христа?
Теперь тем острием владеет Карл.
Его он вправил в рукоять меча.
В честь столь большой святыни свой булат
Он Жуайёзом — «Радостным» — назвал.
Тот меч французам памятен всегда:
Недаром клич их бранный — «Монжуа!»
Недаром их никто не побеждал. Песнь о Роланде XI век.
Десятки труверов еще во времена "эпохи рыцарей" разносили их среди аристократии, рыцарства и простого народа. Строки эти звучали на королевских пирах, во дворцах Аквитании и на ярмарочных площадях. Поэтому нет ничего удивительного, что французская армия поверила в обретение реликвии сразу. Было бы странно, если бы она в это не поверила.
Впрочем, второе чудо не заставило себя ждать. Вскоре на помощь воспрявшей духом армии Христа прибыл граф Прованса и король Сицилии Карл I Анжуйский с большой армией, а главное, со свежими продуктами, водой и флотом, что мог доставлять припасы в нужном количестве.
И, конечно же, это произошло только потому, что меч Карла Великого вернулся в руки его достойных потомков. Ну, на самом деле, причем тут правильно построенная логистика и многомесячная подготовка. Чудо обретения святыни выше всего этого.
Вскоре, так печально начавшийся крестовый поход завершился. И закончился, в общем-то, довольно успешно. Тунис не был взят, но признал победу крестоносцев и должен был теперь не только платить дань, но и не мешать христианским проповедникам нести Слово Божье заблудшим душам. что во множестве населяли земли Северной Африки.
Это была победа, радость которой не омрачила даже буря, настигшая французский флот на обратном пути, в которой погибло множество храбрых французских воинов, в том числе и брат короля. Сам же король, спасенный от нее новообретенной святыней, вернулся во Францию, где вскоре и короновался, держа в руках меч своего великого предшественника.
Так что же такое этот самый Меч Карла Великого, который некоторые называют Жуайёз, то есть Радостный? Давайте посмотрим на него поближе.
А это фактически самый обычный французский меч, что был старше своего первого владельца примерно на век. Впрочем, точного времени его рождения установить невозможно. Почему? Да потому, что меч это является самым настоящим Франкенштейном от мира клинкового оружия, собранным из разных частей, что были сделаны в разные века.
Кажется, изначально он был выкован в конце X или XI веке. По крайней мере, форма клинка говорит о том, что это романский меч французской традиции. Именно такими мечами прапрадед короля Филиппа рубил врагов Франции, превращая ее в сильнейшее и богатейшее государство Европы. Впрочем, от этого времени мечу досталось только общая форма.
Первым на мече, скорее всего, было заменено навершие. И в общем-то ясно почему. Скорее всего, обретенная реликвия была настолько обыденного вида, что ее почти сразу потребовалось "улучшить" придав более древнюю форму. Что и было сделано. Вместо классического для романского меча плоского яблока на рукояти было закреплено навершие, подобное тем, что имели каролинги в IX - X веках. Впрочем, схожей была только форма.
Само "яблоко" украшено тиснёным орнаментом, изображающим птиц. близким по мотивам к скандинавскому, но им не являющимися. Похоже, что мастер, что делал это украшение, видел каролинги, что еще редко, но всеже попадались в оружейках старой аристократии. Впрочем, скорее всего, видел их недолго и не близко, потому что орнамент вышел только немного похожим на тот, что украшал мечи "эпохи викингов".
Следующим, если верить спектральному анализу, заменили рукоять. На фоне такого прекрасного яблока и изумительной гарды XII века в виде стилизованных драконов она смотрелась бедно и непразднично. А меч, на секундочку, не только принадлежал Карлу Великому, а с 1270 года стал официальным коронационным мечом Франции, а значит, бедно выглядеть просто не мог. И поэтому в конце XIII века рукоять его была заменена на новую, цельнопозолоченную, чрезвычайно красивую и не имеющую никакого отношения к оригинальному мечу. Хотя, конечно, произошло это уже после смерти Филиппа III, при его наследнике.
- Золота на рукоять пошло две марки и половина, и десять стерлингов. Надпись на клейме, которое было поставлено на гарду в XIII веке.
Шли годы, Франция богатела и изменялась, и Меч Карла Великого продолжал меняться вместе с ней. В первой половине XIV века его ножны украсили алмазами, а потом и вовсе поменяли на другие. Впрочем, постоянно утверждая, что это именно те самые ножны, в которых его нашли почти сто лет назад. А что цвет другой и алмазы появились, так вы просто раньше на это внимания не обращали.
Год от года меч покрывался все большим количеством золота, орнамента и украшений. Хотя, конечно, больше всего досталось лезвию. Тому самому лезвию, в металл которого, как говорили, был добавлен обломанный наконечник "копья Лонгина". Ведь при коронации главный меч Франции должен был сверкать подобно солнцу.
И клинок полировали настолько яростно, насколько это было возможно, год за годом, десятилетие за десятилетием, стирая с него сталь, крупицу за крупицей. Превращая довольно толстый клинок "романца" в тонкое лезвие.
Так и тянул свою нелегкую службу коронационный меч французских королей, с каждым разом становясь все менее и менее похожим на себя самого . При этом все же не утрачивая достоинства, оставаясь простым и честным клинком, выручившим когда-то целый крестовый поход.
Но однажды вся эта привычная и неспешная история закончилась в один миг.
В тот день, когда ставший известным на волне Великой Французской революции генерал Наполеон решил, что революция - это, конечно, отлично, но, наверное, пора ему самому стать императором. И, что характерно, стал. Просто потому, что не нашлось того, кто бы смог ему возразить. Вернее, такие люди, наверное, находились, но почему-то очень быстро заканчивались. И, конечно же, как любой приличный французский император, короноваться Бонапарт хотел, держа в руке Меч Карла Великого.
К этому моменту легендарному мечу было уже более восьми веков, и он был не в лучшем своем состоянии. Впрочем, это не остановило неизвестного мастера (отрубить бы ему руки), что стал готовить его к коронации нового правителя.
И для начала с меча и ножен, разобрав его полностью, безжалостно срубили золотые лилии и вообще все, что хоть как-то указывало на королевские символы Франции. Рукоять после этого стала настолько жалко выглядеть, что ее заменили новой, положив непосредственно на старую основу. После чего, поняв, что лезвие меча находится в довольно потрепанном состоянии, тот же мастер (отрубить ему руки второй раз), принялся решать эту проблему при помощи напильника и, кажется, точильного круга.
Лезвие меча было выбрано примерно наполовину, практически до глубины дола. И это окончательно превратило некогда прекрасный романский меч в простую полосу стали. После чего-то, что осталось, было заполировано до зеркального блеска и передано в руки последнего императора Франции.
- Меч de Charlemagne был разобран, очищен и снабжен новой рукоятью. Э. Окшотт.
Дальнейшая жизнь Меча Карла Великого была коротка и печальна. Его еще однажды использовали для коронации Карла X в 1825 году, после чего он был доставлен в Лувр, где до сих пор дремлет в тишине и покое. Как и сотни лет назад, ожидая нового достойного короля, что поведет великую Францию к новым свершениям.
Впрочем, эта история, она совершенно не про средневековье, а значит и рассказывать я ее вам не стану.