Трагедия из жизни начальника сыска Петрополиса в двух действиях и одном противодействии.
Действие первое
— …И вот так, с помощью одной только дедуктивной методы, я и нашел под париком вероломного графа Куролюбского алмазную диадему Екатерины Третьей.
— Браво, Парослав Симеонович, это просто невероятно! За это вам и пожаловали орден Станислава первой степени с шестернями?
— Виктор, орден что? Орден — побрякушка. Главное — мне милая наша императрица отпуск дала! Я ж лет пять на отдыхе не бывал, а тут три дня целых, Виктор! Три дня отпуска! Ох, как я их потрачу! Как доберемся к помещику Асетровскому, я от его рыбных прудов ни на шаг не отойду. Щучку стану ловить от рассвета и до заката! А может, и ночью тоже буду. Господи, хорошо-то как! Три дня, целых три дня, Виктор, какое же это счастье! Ох, только б погода успокоилась.
Сыщик приник к бронестеклу локомобиля, силясь хоть что-то разглядеть в зарядах черного снега и густом ядовитом дыму, что нес из столицы бушующий ветер. Метель свирепствовала.
Миновало несколько часов нашей поездки. Наконец я сбавил ход, заметив проблеск нужного семафора. Заведя локомобиль на тупиковый путь, я уже думал попрощаться с шефом, но сыщик покачал головой.
— Нет, Виктор, в такую метель обратно в столицу я тебя не отпущу. — Парослав Котельников поплотнее запахнулся в медвежью шубу. — Давай переночуешь у Асетровского, а завтра, по утречку, свеженьким вернешься в город.
Спорить я не стал. Надев респираторы, мы вышли в круговерть черной пурги, направившись к воротам усадьбы Асетровских. Впереди заслышался лязг. Навстречу нам рваными, нечеловеческими движениями вывалилась из метели огромная фигура. Исторгая из себя пар, грохоча и жужжа сервоприводами, механический дворецкий семьи Асетровских распахнул перед нами чугунные ворота и, высоко подняв над головой ацетиленовый фонарь, повел нас в усадьбу.
Свет, тепло и аромат еды встретили нас с порога. Вскоре мы уже сидели в столовой, ужиная вместе с домочадцами. Впрочем, несмотря на видимое радушие, собравшимся за столом явно было не до нас.
Хозяин дома, Поликарп Монокарпович Асетровский, что-то резко, зло говорил купцу-миллионщику — Фролу Чертопузову, брату его жены, Глафиры Днепропетровны. Та, не обращая внимания на их ругань, любовно подкладывала самые лучшие куски кулебяки чиновнику особых поручений, Варфоломею Кровохлебушкину, и, нежно гладя его по кудрявой голове, все повторяла, какой же замечательный жених достался Златочке — ее дочке. Невеста же сидела ни жива ни мертва. Лишь порой она полными слез глазами умоляюще смотрела на гостящего в усадьбе корнета Подпатронникова. Тот, однако, сохранял показное спокойствие и лишь порой кидал на жениха быстрый ненавидящий взгляд. За весь ужин корнет не проронил ни слова, в отличие от доктора инженерных наук, Вальтера Стима, приехавшего с дружеским визитом из своего имения по соседству. Он не замолкал весь ужин, то рассказывая о новых открытиях Империи в робототехнике, то пытаясь узнать у собравшихся, куда подевался написанный на картоне пейзажик, что раньше стоял на камине. Доктор, кажется, хотел купить его для своего кабинета.
— Виктор, — Асетровский обратился ко мне после короткого доклада экономки, — ваша спальня подготовлена. Если что-то понадобится, смело обращайтесь к слугам. Впрочем, можете зайти и ко мне в кабинет. Я побуду там этой ночью. Раз уж у Златочки завтра день рождения, мне нужно подготовить подарок…
Глафира Днепропетровна тут же перебила мужа:
— Ты, главное, отвар свой выпей и сиди там сколько хочешь.
Асетровского передернуло.
— Милая, но я отказываюсь. Глафочка, он на вкус как теплые сопли.
— Зато помогает. Уже сколько кровью не кашляешь. Три ложечки всего, не умрешь.
— Но, любимая…
Глаза жены нехорошо сощурились.
— А ну не позорься! Или хочешь, чтоб тебя наш дворецкий опять как маленького силой пить отвар заставил?
Поликарп Асетровский обернулся на высящуюся к потолку бронзовую фигуру и, враз поникнув плечами, страдальчески вздохнул.
Дворецкий же как ни в чем ни бывало продолжил сменять блюда, ловко орудуя длинными металлическими пальцами.
Наслаждающийся каждым движением исполинской машины доктор Стим со значением посмотрел на нас с Парославом:
— Как вам, господа? Триумф инженерной мысли Империи. И не хочу хвастаться, но именно я — главный конструктор этой серии машин.
Я уважительно посмотрел на доктора: суметь создать столь сложный механизм всего через тридцать лет после того, как ракеты Великой Мировой набело стерли всю карту мира…
Парослав, напротив, скептически фыркнул:
— А пополезнее профессию дать ему не могли? В него ж денег и труда убабахано, что в пирамиду египетскую.
Доктор Стим лишь улыбнулся в ответ.
— Ах, друг мой, во всем, в том числе и в робототехнике, нужно делать первые шаги. Сейчас мы начали с простой прислуги, но, поверьте, пройдет время, и мы сумеем усложнить такие механизмы. И тогда они будут трудиться везде: на фабриках, в конторах и, конечно, в окопах. Уверяю, пройдет еще десяток лет и, думаю, даже вас, полицейских, начнут заменять сыскные механизмы.
Парослав собрался было ответить, но механический дворецкий внес кофе с десертом, и спор завершился, так толком и не начавшись.
Часы отбили полночь. Я сидел в библиотеке поместья и уже намеревался отправиться спать, когда из темноты коридора появилась массивная фигура купца-миллионщика.
Облегченно выдохнув, Чертопузов быстро подошел ко мне.
— Господь всемогущий, я думал, вас не найду, Виктор, мне срочно нужна помощь, вы же тоже из полиции, верно?
— Принят на службу две недели назад.
— Виктор, в полиции все знают: жалование маленькое, сколько получать-то будете? Рублей сорок, поди, в месяц? Послушайте, вот, держите… — дрожащими руками купец вытащил из сюртука пухлую пачку ассигнаций. — Здесь десять тысяч. Да берите вы, я умоляю. Мне очень нужна ваша помощь. Я не должен остаться этой ночью один. Вы должны быть рядом. Это вопрос жизни!
Бесшумно выросшая за спиной купца Глафира Днепропетровна резко выхватила из рук Чертопузова пачку денег и несколько раз хорошенько стукнула брата ассигнациями по лицу.
— Хватит нас позорить, черт плешивый! Не слушайте его, Виктор, я вас умоляю. Опять он собутыльника себе ищет. Позор какой, ко всем в усадьбе с самого утра пристает. Он на прошлое Рождество в церкви перед всеми иконами поклялся, что в одиночку пить не будет, и вот страдает теперь, холера толстопузая, что надраться ему не с кем. Скот! — Еще раз стукнув миллионщика ассигнациями по лицу, Глафира Днепропетровна убрала пачку в пышный лиф и, фыркая, выволокла брата из библиотеки.
— Виктор, не верьте ей, они все здесь меня ненавидят! Они все здесь желают мне только смерти! — попытался было выкрикнуть Чертопузов из-за дверей, но Глафира Днепропетровна вновь дернула за шиворот непутевого братца, утаскивая его в темноту коридора.
Вскоре дом затих. Ночь окончательно вступила в свои права. Немного почитав, я отправился спать. Однако спокойствия на душе не было. Не зря ли я оставил Чертопузова одного? Впрочем, что может случиться с купцом-миллионщиком в хлебосольном доме семьи Асетровских?
Действие второе
Утром снегопад наконец прекратился, а фабричный дым, что нес из столицы ветер, рассеялся, открывая глубокую лазурь неба. Било солнце, и заполнивший бескрайние поля черный снег весело искрился в его лучах.
Любуясь видом за окном, мы завтракали в столовой. Отсутствовали за столом лишь Поликарп Асетровский и Фрол Чертопузов.
— Двенадцатый час уже, схожу разбужу их. — Глафира Днепропетровна отставила яичницу и направилась к лестнице.
Вернулась она нескоро. Бледная, трясущаяся, она тяжело упала на стул. На наши вопросы Глафира не отвечала, лишь икала и говорила что-то совершенно неразборчивое.
Проклиная себя за вчерашнюю безалаберность, я оглядел собравшихся.
— Чертопузов, где его комната?
Получив ответ, я мгновенно взбежал по лестнице и, толкнув дверь, влетел внутрь. Купец-миллионщик, широко раскинув руки, лежал на кровати. Комната Чертопузова полнилась жутким, надсадным храпом ее хозяина. Весь стол у кровати заполняли бутылки из-под мадеры и водки. В роскошную бороду купца-миллионщика кутались масляные шпроты и огрызки колбасы. Я покачал головой: стакан на столе был только один. Вот и верь после такого купеческому слову.
Я вышел из спальни прочь и только сейчас обратил внимание на приоткрытую дверь хозяйского кабинета.
Через минуту я спустился в столовую. Выдохнул. Тяжело обвел собравшихся взглядом.
— Ну что там, Виктор? — Парослав нахмурил брови. — Да не молчи, что с Чертопузовым?
— Да он пьяный валяется… А Поликарп Монокарпович… мертв. Убит в своем кабинете.
Домочадцы в ужасе посмотрели на меня, не в силах произнести ни слова. В столовой повисла тяжелая, давящая тишина.
Чудовищный грохот расколол безмолвие на тысячу осколков. Сперва мне показалось, что в комнате взорвался пороховой заряд, но через секунду грохот повторился снова: Парослав Котельников со всей дури бил кулаком по столу.
— Какая сволочь Поликарпа убила?! — сыщик рявкнул так, что чашечки на столе жалобно зазвенели. — Единственный за пять лет отпуск!!! Единственный отпуск!!! Какая сволочь это сделала?
Сыщик вскочил, роняя кресло, и обвел собравшихся за столом бешеными, разом налившимися кровью глазами.
— Парослав Симеонович, — я попытался, как мог, успокоить шефа. — Мы сейчас все решим. Я привезу местного пристава, и он тут все расследует…
— Какого пристава?! Какого пристава, Виктор? Ты снегопад вчерашний видел? Пути замело, их и в три дня теперь не расчистят!!! Ты понимаешь, что нам теперь здесь работать придется?! В мой единственный отпуск! Сволочь эту ловить! — Ручищи начальника столичного сыска сжались в кулаки. — Ну нет… Ну, я этого так не спущу! Да я его в арестантские роты пожизненно, да я его по Владимирской дороге пешком на полуостров Сахалин в кандалах сошлю, да он у меня стены острожные грызть будет! Да я его, как декабристы Николая, повешу!!! Да я его…
Что еще хотел сделать с убийцей Парослав Симеонович, осталось в тайне, так как я быстро подал начальнику столичного сыска графин воды, и тот жадными глотками осушил его до половины.
Тяжело выдохнув, старый сыщик вновь осмотрел собравшихся.
— В общем. Я сейчас возьму удочку и пойду ловить щучку.
— А может, осмотрим место преступления? — тихо шепнул я, но Парослав посмотрел на меня такими бешеными глазами, что я тут же умолк.
— Еще раз повторяю. Я сейчас возьму удочку и пойду ловить щучку. Это займет часика три. А убийцу я очень прошу за это время взять бумагу, написать чистосердечное признание и уйти в дровяной сарай, который я назначаю местом его предварительного заключения. Всем все понятно? Давайте, и не затягивайте. Если через три часа виновного в сарае не будет, то я всеми богами, живущими за рекой Обь, клянусь: я этого душегуба так погублю, что мало ему не покажется.
Еще раз свирепо осмотрев собравшихся, начальник столичного сыска ушел за снастями.
Я поспешил следом, надеясь уговорить сыщика вернуться к расследованию.
— Парослав Симеонович, вы же сами учили, что осмотр места преступления должен проводиться незамедлительно.
Закатив глаза, сыщик прямо в медвежьей шубе, с удочками и сачком недовольно вернулся и пошел на второй этаж. Мы зашли в кабинет покойного.
Поликарп Асетровский лежал возле стола, прямо на начищенном блестящем паркете. Его лицо было страшным: перекошенное, обожженное, с губами, покрытыми волдырями. Окровавленные руки раскинуты в стороны. На щеках и челюсти мертвеца явно читались синяки. Я опустился над телом и, достав ацетиленовый фонарик, посветил в распахнутый рот. Язык, нёбо, горло — все покрыто страшными ожогами.
Парослав Котельников тоже подошел к покойному. Минуту он постоял над телом, потом наклонился, что-то высматривая, окинул комнату почти безразличным взглядом, повернулся и вышел.
— Парослав Симеонович, ну что? — я догнал шефа в коридоре.
— Что? Ну, лично мои догадки подтвердились: убили его, — пожал плечами начальник столичного сыска и, потеряв к месту преступления всякий интерес, быстро направился к ждущим его рыбным прудам.
Поняв, что помощи от шефа не будет, я велел домочадцам оставаться в столовой. Люди были напуганы. Злата жалась к корнету Подпатронникову, Кровохлебушкин держал в руках свою тяжелую трость, а доктор Стим — шоковый разрядник. Только механический дворецкий спокойно протирал пыль, явно не понимая, что в доме что-то пошло не так.
Взяв у Глафиры Днепропетровны ключи от комнат, я отправился искать улики. Спальня Златы меня насторожила. Ни безделушек, ни украшений. Зато под кроватью нашлось два чемодана, забитых одеждой и коробочками с драгоценностями.
Спальня Глафиры Днепропетровны встретила меня розовым атласом, рюшками и двухметровым портретом обнаженного Геракла, висящим напротив кровати с балдахином. Осмотревшись, я обратил внимание на пепельницу, в которой лежал кусок обгоревшей записки. «В два ночи у меня», — все, что удалось прочитать.
В комнате Подпатронникова была нетронута постель. Я нахмурился, когда вспомнил, что его щеки показались мне обмороженными.
Спальня доктора Стима, напротив, говорила о том, что доктор этой ночью в ней был. Подойдя к неубранной кровати, я снял с подушки длинный черный волос, поднеся его к свету. Значит, Глафира Днепропетровна. Интересно.
Последняя спальня принадлежала Варфоломею Кровохлебушкину, и она привела меня в возмущение. В ведре, рядом с уже остывшим камином, я увидел смятую газету с располосованным ножом портретом государыни. Лезвие не только изуродовало симпатичное лицо Екатерины Третьей, но будто и этого было мало: Кровохлебушкин изрезал всю первую полосу, рассказывающую о посещении государыней промышленной выставки в Небесном граде Архангельске, где демонстрировали новейшие разработки Империи в области интеллектуальных машин и летательных аппаратов тяжелее воздуха.
Еще раз посмотрев на располосованный портрет императрицы, я, возмущенный мерзким поступком Кровохлебушкина, убрал газету под мундир, намереваясь после завершения расследования задать чинуше хорошую трепку.
С неба падал легкий, смешанный с пеплом снежок. Березки искрились нарядным черным инеем. Парослав сидел над прорубью. Порой сыщик с надеждой косился на далекий дровяной сарай и тут же вздыхал, видя, что убийца все никак не идет арестовываться. Впрочем, рыбалка все же вернула начальнику сыска хорошее расположение духа.
Раздался всплеск, и Парослав ловко выдернул из черной воды большущую щуку.
— Ты посмотри, какая красавица! — Сыщик ловко уклонился от щелкнувших возле лица зубов и расцеловал щуку в обе щеки. — Тяжеленькая, жирненькая, хорошенькая, прям чистая генерал-губернаторская дочка!
Щука еще раз щелкнула зубами, пытаясь вцепиться Парославу в руку, и тот, радостно рассмеявшись, снял ее с крючка, после чего зашвырнул обратно в черную воду.
— Как там, прошло три часа? — сыщик наконец снова обернулся ко мне. — Да? И что, чистосердечное никто не принес? Ну что за досада… Ладно, пойдем искать.
Я облегченно выдохнул:
— Уже думал, что вы не начнете розыск убийцы.
Парослав посмотрел на меня со строгостью написанного на иконе святого.
— Виктор, да тут любому понятно, кто убийца. Тут вопрос лишь, кто за преступлением стоит. Ладно, давай быстро собирай все святое семейство. Я скоро приду.
— Итак, судя по ожогам лица, рта и глотки, кто-то убил Поликарпа Асетровского, влив в него несколько литров кипятка. Убитый отбивался, его руки все покрыты порезами и ссадинами, однако на паркете нет ни капли крови, — Парослав расхаживал перед собравшимися в столовой, подводя итоги.
— Парослав Симеонович, вы думаете, его убили в другом месте? — уточнил я. — Но в коридоре ковры. Следов крови или попыток их замыть нет.
— Поэтому, Виктор, я считаю, что убили его в кабинете, но кровь смыли с паркета. Что бессмысленно. Как и способ убийства. Далее, что мы имеем? Синяки на лице покойника, судя по их виду, оставленные пальцами убийцы, что разжимал зубы Поликарпа. Синяки крупные, однако в них нет лунок от ногтей, которые почти всегда остаются при столь сильных нажатиях.
— Значит, убийца действовал в перчатках?
— Отнюдь, Виктор! Это значит, что у убийцы не было ногтей. Потому что убийца — дворецкий!
Парослав Котельников резко обернулся к высокой бронзовой фигуре. Та, несмотря на его реплику, продолжала спокойно начищать дверные ручки.
Усмехнувшись, сыщик подошел к экономке.
— Дайте сюда перфокарту, открывающую доступ к панели управления машины, — строго приказал сыщик.
Взяв из рук девушки рыжий кусок картона, он вставил его в затылок дворецкого. Щелкнуло, и встроенный в механизм проектор высветил меню настроек.
— А, ну вот оно, как я и думал! — сыщик покрутил колесики, выводя одно из подменю. — Травяной настой, которым дворецкий был обязан поить Поликарпа Асетровского. Кто-то выставил объем настоя в три литра, а температуру — в 99 градусов. Вот наша машина полный чайничек в покойника-то и залила.
Парослав Котельников внимательно посмотрел на экономку.
— Перфокарта управления есть только у вас, не так ли?
Девушка отступила, прижавшись к стене.
— Нет, это не я… Я вечером все проверяла. Доза микстуры была верной…
— Знаю. Будь вы убийцей, вы бы сбросили настройки.
— Вчера утром я ненадолго забыла перфокарту здесь, в столовой.
Лицо сыщика опасно покраснело. Сдержался он с трудом. Наконец, он повернулся ко мне.
— Виктор, как так? Ты хоть понимаешь, что это значит?
— Что она его не убивала?
— Да я не про нее! Это означает, что нам сейчас всех в доме опрашивать придется. Господи, да за что? Виктор, они ж сейчас часами болтать тут будут, нудеть о своих тайнах прошлого, потом скелеты из каждого шкафа посыпятся, а убийца еще и выгораживать себя будет… Виктор, да мы ж до следующего вечера тут провозимся, ну что за напасть?!
Парослав в сердцах стукнул кулаком по столу. Затем выдохнул.
— Так, дай мне десять минут. Мне надо успокоиться. — Сыщик быстро вышел во двор.
Вернулся в дом он сжимая в руках тяжеленный ржавый топор.
— Пять минут, Виктор. — Парослав быстро поднялся на второй этаж. Послышались чудовищные удары и треск. Похоже, наверху крушилась мебель.
Вскоре сыщик, вспотевший и довольный, спустился к нам.
— Все нормально, Виктор. Теперь я успокоился. Так, собрались — решаем дело. Щуки ждут. Подпатронников и Злата тут ни при чем. Учитывая обморожение лица корнета и то, что шубка Златы пахнет дымом (я проверил), они просто пытались сбежать из усадьбы на локомобиле Подпатронникова, ибо влюблены, а Злата ненавидит Кровохлебушкина. Однако дороги были непроходимы. Корнет этой ночью зря провел несколько часов на морозе, пытаясь расчистить путь. Да и мотива у них я не вижу. Зато вижу его у другого человека. Помните, Поликарп Монокарпович говорил, что будет готовить в кабинете подарок для Златы?
Парослав кинул на стол раскрытый конверт. Внутри были деньги и письмо.
— Откуда вы это взяли?
— А… Да когда мы труп осматривать поднялись, я заметил в секретере потайную дверцу. В таких местах завещания обычно держат и прочие бумаги, только дверка кодом открывалась, но не буду же я шифры разгадывать, если можно за топором сходить? Рыба же ждет. В общем, это деньги для Кровохлебушкина и письмо, где убитый еще раз извиняется за разрыв помолвки. Он решил на день рождения подарить дочке счастье. Судя по письму, до этого он уже озвучивал Кровохлебушкину свое решение.
Не желая лишаться невесты с большим приданым и зная, что Глафира Днепропетровна почти по-матерински любит его, а значит, выдаст Злату за него замуж, чиновник решает убить отца семейства. Он случайно видит оставленную экономкой перфокарту управления дворецким и придумывает план. Для начала он копирует ее. Видите следы карандаша на перфорации карты? Кстати, для копии карточки ему был нужен картон. — Парослав обернулся к доктору Стиму. — Тут-то он и взял тот написанный на картоне пейзаж, что был на камине! На его обратной стороне он и скопировал перфокарту.
— После чего у себя в спальне он вырезал ее ножом, а чтобы не портить стол, подложил газету! — Я вытащил изрезанный листок из-под мундира. — Смотрите, разрезы совпадают с отверстиями перфокарты! А сама перфокарта была сожжена в камине, но в золе мы найдем следы сгоревшей краски от картины, без сомнений!
Кровохлебушкин задрожал. Его руки сжались на трости.
— Но если бы у меня была такая перфокарта, я бы тоже сбросил настройки микстуры! — выпалил чиновник.
— Не сбросили бы, Кровохлебушкин. Вы запрограммировали дворецкого поздно вечером. А потом не смогли его найти. А знаете, почему?
Парослав ткнул в жирные пятна на бронзовых щеках механизма:
— Масло от шпротов — явные следы пьяных лобзаний Чертопузова! Всю ночь после убийства дворецкий простоял в спальне купца, ведь Фрол Фомич перед иконами зарекся не пить в одиночку, а потому и вышел из положения, напившись в компании механического дворецкого! Что ж, Кровохлебушкин, вы арестованы! — торжествующе сказал сыщик, шагая к чиновнику.
Противодействие первое и последнее
То, что произошло дальше, заняло меньше секунды. Холодные глаза чиновника чуть сощурились, и он неуловимым движением шагнул навстречу сыщику. Его трость щелкнула, с шипением пара выкидывая в тонкую руку Кровохлебушкина длинный зазубренный клинок. Последовал стремительный, почти неуловимый глазу выпад, сменившийся оглушительным грохотом: схвативший тяжелый дубовый стул Парослав обрушил его на голову чиновника. Рухнувший на ковер Кровохлебушкин попытался было поднять клинок, но тяжелый кулак сыщика вмиг выбил из чиновника особых поручений всякую волю к борьбе.
— Цирк с курями, — морщась, сыщик потрогал длинный разрез на боку. — Нашелся тут фехтун. Господи, Виктор, ну ты видел, видел? На волоске ж все было, на полпальца левее клинок прошел бы — и все, конец: он бы мне руку проткнул — и никакой рыбалки. Господи, ну что ж этот Кровохлебушкин за сволочь-то? Человека убил, девушку несчастной сделал, меня чуть отпуска не лишил. Ни о ком, кроме себя, не думает. Не человек, а кулебяка с дерьмом.
В сердцах плюнув, Парослав дал мне перевязать свою рану и, прихватив удочки, спешно ушел на пруд.
К вечеру дом затих. Подпатронников нежно успокаивал плачущую Злату, Парослав продолжал удить рыбу при свете фонаря, Глафира Днепропетровна довольно перечитывала завещание мужа, Кровохлебушкин пребывал в дровяном сарае, а экономка отпаивала рассолом охающего Чертопузова. Я же сидел в гостиной, глядя на отключенного, стоящего мертвой бронзовой грудой дворецкого семьи Асетровских. Расположившийся напротив доктор Стим задумчиво смотрел в окно.
— Думаю, произошедшее серьезно скажется на вашей карьере, доктор.
Разработчик дворецкого позволил себе смешок.
— Никак не скажется, поверьте. А может, и вовсе повысят пораньше.
— Почему повысят?
— Потому что механизм выполнил данный ему приказ. Пусть это и был приказ убийцы — вот почему.
Доктор Стим неторопливо подошел к окну. Вдали клубы вечного смога окутывали бескрайнюю громаду Петрополиса.
— Здесь, Виктор, хорошо и спокойно. Здесь — вдали от столицы. Но заполнившая Петрополис чернь готова сгрызть нас живьем. У нас с вами пока есть время, но начнется новый век. И это будет век войн и крови. Сейчас у нас еще хватает сил удержать в руках власть. И только поэтому мир не тонет в крови. Но что ты будешь делать, когда в двери дворцов начнут стучаться прикладами? Тех, кто там, в казармах и на фабриках, на заводах и в мастерских, — их куда больше нас, они злее, и терять им нечего. И когда это произойдет, когда понадобится остановить хлынувшую на нас людскую волну, нам нужны будут десятки тысяч слуг и рабочих, солдат и полицейских. Идеальных. Верных. Механических. Чуждых чувствам. Деньгам. Власти. Неспособных рассуждать над нашими приказами, а лишь безоговорочно выполняющих их. Что вы так смотрите на меня, Виктор? Зачем это осуждение? И, в конце концов, что тут случилось? Всего лишь одна смерть, — профессор Стим тонко, по-змеиному улыбнулся. — Будьте реалистом, Виктор. Лес рубят — пешки летят.
Автор: Тимур Суворкин
Больше рассказов в группе БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ
