Представьте себе картину. Третье февраля 1716 года, Рига, особняк, где останавливался во время визитов в город светлейший князь Александр Данилович Меншиков (дом на углу современных улиц Пилс и Миесниеку). Закончился обед, который Меншиков дал для Петра I со свитой, все встали от стола. В этот момент в дом заходит бургомистр Риги и обер-квартиргер Павел Брокгаузен и, обращаясь лифляндскому генерал-губернатору князю Петру Алексеевичу Голицыну, начинает... кричать. Впрочем, лучше рассказать словами самого Петра I.
«Государь губернатор! Понеже мы третьего дня с удивлением слышали, что здешний бургомистр Брокгаузен... самовольно вошед в дом, где мы обедали, не почитая нашего присутствия, с настойчивым невежеством, криком и весьма не пристойным лицу подданому отказом, при нашем присутствии, вам кричал, что всем было в удивление и противно было слышать».
Кричать. В присутствии Петра I. На одного из его людей. Немедленно вспоминается мем «Слабоумие и отвага». Но давайте разбираться о причинах крика бургомистра Брокгаузена.
К прибытию Петра I в Ригу «первенствующий бургомистр в магистрате» Иоганн фон Бенкендор получил указания от князя Голицына приготовить для свиты государя несколько хороших домов. Сам же государь останавливался в собственном дворце, который он обустроил еще в 1711 году. Сподвижника Петра I генерал-аншефа Адама Адамовича Вейде устроили, может быть, и хорошо, но слишком далеко от царского дворца. И Вейде попросил Голицына найти для него что-нибудь поближе. «Поближе» нашлось: дом бургомистра и обер-квартиргера Павла Брокгаузена. Но дома бургомистров были освобождены от постоя, и Брогаузен не соглашался принимать в своем доме Вейде, несмотря на призыв Голицына не упрямиться, а немедленно выполнить его, генерал-губернатора, просьбу. Более того, Брокгаузен решил объясниться с Голицыным, для чего и «напал» на него с криками в доме Меншикова.
Петра I распорядился отправить крикуна на гауптвахту, а потом за то, что он «для постоя в квартире генералу Вейде, не только весьма ослушен учинился, но сверх того зело не вежливо и дерзновенно поступил» в присутствии царской особы, дал указ «дабы магистрат помянутого преступника по правам судил, и каждый бы в суде свою нотацию (каким мерам оному наказану быть достойну) рукою подписал, и потом оные нам подать».
Магистрат не стал вести следствие и допрашивать Брокгаузена: подобное бы означало подвергать сомнению истинность слов царя. Поэтому сразу же началось составление приговора. Шесть человек подписали вот такой его вариант. «... По здешним Его Царского Величества конфирмованным правам справедливо присудили: когда он обер-ланд- фохт Павел Брокгаузен ради квартиры Его Превосходительству Генералу Вейду нетокмо непослушен явился, но сверх того зело безчинно и дерзновенно учинил, ибо своею волею в доме, где Его Царское Величество кушал, и его величества прибытия не почитая неописанным невежеством кричал, и непристойным отречением, которое подданому принадлежало во удивлении и досады высокопомянутому Его Царского Величества Господину Сенатору Его Сиятельству Голицыну жаловался; итако весьма не разсудительным образом тот решпект, который пристойно всепокорнейше подданому своему самодержцу дать принадлежало, отставил: и за такое его преступление и безумного обхождения нетокмо от всех дел он отставлен и из Магистратской коллегии вечно выключен, но також на целой год в заключение определен да будет.А впрочем буди Его Царского Величества всемилостивейшая воля». Второй вариант приговора, который подписали пять человек, содержал формулировку «вечно в заключение определен».
Первый вариант царю не понравился, а на второй он наложил резолюцию: «От заключения освобождается, а за вину его послать на вечное житье в Тобольск». Скорее всего, такое наказание в большей мере относилось к неповиновению бургомистра царской администрации. Петр I, видимо, решительно решил пресечь любую попытку и жалоб на размещение по квартирам в Риге войск и администрации, что поступали с момента сдачи города, и на любое «неудовольствие» в адрес русских.
Уже десятого февраля 1716 года Брокгаузен должен был отправиться в тобольскую ссылку «со всем его семейством», однако известно, что поехал он туда один. Один из современников сообщал в мемуарах о том, что сын бургомистра – тоже Павел, просил у царя помиловать отца и тот якобы неохотно, но согласился. Возможно, что так и было, но по пути в Тобольск Брокгаузен заболел и скончался в Солигаличе четвертого января 1717 года. А сын его стал ратсгером магистрата Риги в 1735 году, при императрице Анне Иоанновне.
