Знаменитый советский писатель М.А. Шолохов в разгар "большого террора", как именуются ныне события 1937-39 года, оказался в весьма напряженной ситуации, когда ему, так сказать, шили дело, готовя на роль лидера местной троцкистской организации. Ныне это бы именовалось каким-нибудь "измом", а тогда вот такой "тренд" был в ходу.
Михаил Александрович был человек не робкого десятка и "щепкой" при рубке леса стать не пожелал. Его личное обращение к Сталину создало для местного руководства НКВД очень невеселую ситуацию, которая, впрочем, тогда разрешилась относительно тихо - главного оппонента писателя нарком Ежов лично заслал на Колыму, правда не тачку возить, а все еще служить в органах, второму "поставили на вид" и перевели в другой район, а третьего и вовсе посчитали "не при делах", т.к. служил он в данной области относительно недавно.
Эта история, собственно, тайной никогда не была, но вот детали ее, отраженные в документах, крайне интересны и показывают очень много скрытых смыслов.
Во-первых, они раскрывают качества личности М.А. Шолохова. Человек не просто защищал себя и своих личных друзей через доступный "административный ресурс", как это делается сейчас. Он шел до конца и принципиально не принял версию "враги оговорили честных коммунистов", очень удобную для местной партийной верхушки и руководства УНКВД. Шолохов написал Сталину о методах дознания, о фабрикации дел, о том, что враги сидят в этом самом УНКВД, а вовсе не пишут тайком анонимные доносы. Для такого поступка надо иметь очень большое мужество.
Во-вторых, показателен результат. В станицу Вешенская поехала комиссия, которая отчиталась потом перед ЦК, сообщив, в частности, что помимо тех людей, за которых лично ручался Шолохов, остальные арестованные в Вешенском районе преимущественно являются ранее осужденными за бандитизм и контрреволюционную деятельность или высланными кулаками, у которых закончился срок высылки или срок заключения. Понятно, что эти люди "честными советскими колхозниками" становится вряд ли хотели, власть усматривала в них угрозу и приняла решение о проведении репрессий. Да, они были эти репрессии. И да, они имели в какой-то мере основания, а еще имели место "перегибы на местах", проще говоря, сведение личных счетов и устранение неудобных под общую кампанию в государственных масштабах. Если кто-то думает, что подобное является исключительно свойством "кровавого сталинского режима", а в нынешнем свободном и правовом государстве просто невозможно по определению, он трагически для себя заблуждается.
Впрочем, сия неудобная правда может кого-то сильно рассердить, сейчас пойдут поминать "гранты госдепа" и прочие характерные штампы, так что перейдем к документам.
Надо разделять мух и котлеты. Вредительство как форма неприятия советской власти и посильной с ней борьбы без явного вооруженного противостояния СУЩЕСТВОВАЛО В РЕАЛЬНОСТИ, это не выдумка НКВД для оправдания репрессий. А вот бороться с этим явлением решили далеко не однозначным способом, подведя под репрессии в ускоренном и упрощенном порядке просто, говоря современным языком, "по признакам подготовки", причем признаки эти часто заключались в принадлежности ранее к конкретной социальной группе - раз был сослан, значит советской власти враг, камень держит за пазухой - и точка.
Читатель, немного отстранившись от эмоций, легко поймет, что сажать человека, скажем, на 10 лет, отправлять в Сибирь и т.п., потом выпускать, чтобы он доехал до дома, успел там всем сказать "фи", и забирать опять, будет несколько неоптимально. Разумно предположить, что вернувшиеся осужденные действительно массово продолжили по мере возможностей "ставить палки в колеса" государственной политике, особенно в сельских областях, где до начальства далеко и не так заметно. И власть отреагировала 37-м годом. Кстати, наиболее распространенным явлением было тогда исключение из партии, а не ссылка или скорая расправа по приговору "тройки".
Далеко не все исключенные в 1937-39 годах были честными и принципиальными коммунистами, которых подсидели враги-карьеристы-завистники. Полным полно было среди исключенных как раз вступивших в партию ради карьеры, настоящих замаскированных врагов и откровенных проходимцев. Об одном таком кадре (генерале, между прочим) мы уже писали на канале - он с первыми залпами Великой Отечественной перебежал к немцам. Из партии исключен как раз в 1937 году, но звания не лишался.
Но вернемся к Шолохову. Следующий документ: Докладная записка В.П. Ставского И.В. Сталину о своем впечатлении от поездки в станицу Вёшенская (Ростовская область), тревожном состоянии М.А. Шолохова и допущенных им «грубых политических ошибках».
Автограф И.В. Сталина – факсимиле, 16 сентября 1937 г.
Именно так "Тихий Дон" и заканчивается, как мы теперь знаем. Мелехов не смог стать большевиком, но от безнадежной и бессмысленной борьбы отказался. За кадром осталась его вероятная судьба, которая очевидна из вышеприведенных документов, хотя случались и исключения. Наиболее показателен в этом смысле жизненный путь колчаковского генерала Крузе, который в СССР также дослужился до генерала и был награжден Орденом Ленина помимо всего прочего - все ордена получил исключительно на фронте после 1943 года, когда наконец получил под командование дивизию.
Теперь приведем письмо Шолохова Сталину. Там все очень жестко и откровенно изложено.
Ну, и реакция руководства страны: Докладная записка члена КПК М.Ф. Шкирятова и начальника 4-го секретно-политического отдела 1-го Управления НКВД СССР В.Е. Цесарского И.В. Сталину и Н.И. Ежову о результатах проверки фактов, указанных в письме М.А. Шолохова от 16 февраля 1938 г. с пометками И.В. Сталина 23 мая 1938 г.
Вот так выглядит история по документам - неоднозначно, без явного чисто белого и угольно-черного, но с массой серых оттенков. Не забывайте, уважаемые читатели, об этом ее свойстве, слушая новости о дне сегодняшнем. Ибо всякое бывает и далеко не все из того, что бывает, видно современникам.
ПРИМЕЧАНИЕ.
Все документы взяты с официального сайта архива, а не "где-то в интернете". Т.е. если их подделывали, то именно в архиве и в этом должен быть какой-то смысл. Например, подделка (очень вероятная) в Особой папке (это такой специальный гриф хранения) по Катыни определила официальную позицию РФ по данному вопросу. Причем доступ к папке был строго ограничен, т.е. большого количества потенциальных свидетелей подмены быть не могло. "Рисовать" специально шифротелеграмму Сталина о проведении "кулацкой операции" в этом смысле рискованно - в РГАСПИ с фондами работает куча народу и кто-то обязательно поднимет шум. А во времена Хрущева, когда такой вариант было провернуть легче, не было компьютерных технологий.
Так что ГАРАНТИРОВАТЬ подлинность приведенных документов мы не можем, лично их экспертизы не проводили, но они, повторяем, взяты ИЗ АРХИВА, а не откуда-то еще. Их подделку в архиве расцениваем как очень маловероятную - нет смысла в этом никакого, слишком много свидетельств тех событий, что было, то было. Ну, а во что верить, а во что нет - личное дело каждого.
