Чтобы увеличить производство в стране, можно построить больше фабрик, больше станков и нанять больше людей, то есть аккумулировать больше труда и основного капитала. Но увеличить производство можно и при неизменных ресурсах труда и капитала – за счет усовершенствования станков и методов производства, то есть за счет технического прогресса. Улучшение образования, обучения, способов организации производства – тоже прогресс, который ведет к повышению производительности.
Экономист Роберт Солоу в своей работе в 1956 г. математически обосновал, что накопление основного капитала не может само по себе обеспечить непрерывный долгосрочный рост экономики: он зависит именно от технического прогресса. Факторы роста, не относящиеся к труду и капиталу, стали называть совокупной факторной производительностью (или «остатком Солоу»). Работы Солоу помогли убедить правительства направлять средства на технологические исследования и разработки, чтобы стимулировать экономический рост.
За свой вклад в теорию экономического роста и изучение факторов, способствующих росту благосостояния, Солоу получил Нобелевскую премию по экономике в 1987 г. и стал «живым классиком».
Он также не менее выдающийся преподаватель: четверо его студентов – Уильям Нордхаус, Питер Даймонд, Джордж Акерлоф и Джозеф Стиглиц – тоже стали нобелевскими лауреатами по экономике.
И сам Солоу тоже был учеником нобелевского лауреата, Василия Леонтьева. «Кажется, я первый нобелевский лауреат, который был учеником нобелевского лауреата», – говорил он.
23 августа 2023 г. Солоу исполнится 99 лет. Он почти полвека, до 1995 г., преподавал в MIT, а с тех пор является его почетным профессором.
«Эконс» приводит выдержки из интервью Солоу.
О неравенстве
– С начала Второй мировой войны и в течение нескольких лет после нее в США в целом становилось больше равенства. Распределение доходов – и, насколько нам известно, распределение богатства – становилось более равномерным. В 1970-х и начале 1980-х гг. ситуация изменилась, и неравенство доходов, неравенство богатства начало усугубляться. Думаю, это довольно ужасно. Меня не волнует абсолютное равенство, не волнует, зарабатываете ли вы больше денег, чем я. Но сосуществование крайнего богатства и крайней нищеты кажется мне аморальным, если использовать старомодное слово. Это аморально, потому что неоправданно и влечет за собой плохие последствия.
Большое богатство привлекает большую политическую власть, и общество, которое допускает крайности в имущественном неравенстве, так же допускает экстремальные расхождения в политической деятельности и политической власти. Думаю, это пятно на нашем обществе, и я не вижу никаких доказательств или причин полагать, что мы вообще извлекаем из этого выгоду.
Так почему же это происходит? Прежде всего, ответ на этот вопрос почти никогда не бывает однозначным. Это взаимодействие между экономическим неравенством и политическим неравенством. Все начинается с некоторого экономического неравенства, оно порождает политическое неравенство, а обладатели политической власти, получающие выгоду от этого политического неравенства, принимают законы и культивируют обычаи, которые помогают им самим.
Я не могу дать этому количественную оценку, но практически наверняка верно то, что частично увеличение неравенства за последние 40 лет или около того происходит из-за дерегулирования – стремления и готовности политиков разрешить нерегулируемую деятельность, которую когда-то они регулировали. Очевидным примером является концентрация богатства в отраслях финансовых услуг, а финансовые услуги находятся в процессе дерегулирования с тех пор, как Рональд Рейган был президентом. Это политическая проблема: политические силы толкают экономику в сторону большего экономического неравенства, а это, в свою очередь, усиливает политическое неравенство.
Об экономическом росте и стационарной экономике
– Тот факт, что я провел большую часть своей жизни, изучая, как возникает рост в современной индустриальной капиталистической экономике, не означает, что я большой поклонник этого. Я мог бы посвятить свою жизнь изучению бактерий, вызывающих туберкулез, но это не значит, что я выступаю в их защиту. Не думаю, что рост сам по себе является или должен быть специфической целью современной экономики. Однако есть много людей, в профессии [экономиста] и вне ее, которые думают, что современная индустриальная капиталистическая экономика не может существовать без роста. И я хотел бы обсудить этот вопрос.
Итак, я хочу представить экономику, подобную нашей, и подумать о том, на что она была бы похожа, если бы она была стационарной, то есть не росла и не сокращалась. Первое, что было бы действительным, – то, что численность населения постоянна. Второе: никаких инноваций не происходит. Нет новых продуктов, нет новых отраслей, ничего подобного. Экономика стационарна и просто воспроизводит сама себя.
Думаю, важно осознавать, что нет такого экономического закона или принципа, который утверждал бы, что такая экономика не может существовать и процветать. Нигде не написано, что для рыночной экономики выбор заключается в том, что она должна либо расти, либо умереть, – это неправда. Единственный сбой, который может возникнуть в этом стационарном состоянии, состоит в том, что население захочет увеличить свое богатство за счет сбережений. Но мы не можем позволить этим сбережениям стать инвестициями, поскольку, если сбережения пойдут на строительство новых заводов, новых зданий и т.п., это переведет экономику из стационарного состояния в состояние роста.
Есть простое решение этой проблемы: правительство удовлетворяет стремление населения к накоплениям, создавая дефицит и продавая населению облигации, а вырученные средства не использует для строительства новых дорог или чего-либо еще нового, но тратит их на красивые фейерверки, замечательные концерты, на ежегодные драматические фестивали, как у древних афинян. Такая ситуация может продолжаться вечно.
Но, как мне кажется, вот о чем не думает большинство людей: в экономике, где отсутствует рост, как я уже сказал, не возникает ни новых отраслей, ни новых продуктов. И это не может быть хорошо для социальной мобильности. В такой экономике из года в год будут самовоспроизводиться одни и те же хорошие рабочие места и профессии с высоким статусом, и люди, занимающие эти рабочие места, будут готовить своих детей, чтобы те пошли по их стопам. Подобное общество будет склонно к наследственной олигархии, и это плохо.
Так что если бы я пытался добиться – ради предотвращения изменений климата, ради сохранения окружающей среды – создания экономики без роста, я бы подумал, как обеспечить социальную мобильность, как обеспечить, чтобы положение детей, выросших в бедных семьях, было лучше, чем у их родителей, в то время как ухудшится положение некоторых детей более обеспеченных родителей в распределении доходов. Это сложно. Я не специалист в этой области, однако это не сугубо экономическая проблема, это вопрос организации общества.
