Достоевский возглавил рейтинг самых читаемых авторов в российских тюрьмах. Об этом сообщила федеральная служба исполнения наказаний, которая составила список самых популярных авторов среди заключенных. И, как вполне ожидаемо, чаще всего у Достоевского берут почитать «Преступление и наказание».
Заключенным наших дней многое в этом романе может показаться необычным – в XIX веке представления о наказаниях сильно отличались от того, как это выглядит сейчас. Но еще больше современные заключенные удивились бы, если бы почитали о наказаниях лет за сто до времени Достоевского.
Например, во Франции в XVIII веке казни часто происходили в том самом месте, где было совершено преступление. При этом сама казнь часто была театрализованный актом, воспроизводящим преступление.
Можно вспомнить, как во время казни служанки, которая убила свою хозяйку, разыграли такую сцену. Возле виселицы поставили то самое кресло, в котором сидела хозяйка, когда служанка ударила ее ножом. А самой служанке перед повешением тоже нанесли удары этим же самым ножом.
Важной частью этих театрализованных казней были последние слова осужденных. Их признания укрепляли образ справедливого суда: своими покаянными речами они как бы подтверждали правомерность вынесенного им приговора.
В конце XVIII века наступила смена парадигмы – казни стали напоминать трагедию античного театра. Вместо прежних представлений на тему «преступление и наказание» – скромные скорбные церемонии, атмосфера печали, сожаления и траура. Главный мотив: один из граждан нарушил закон, и к сожалению, возникла необходимость расстаться с этим человеком.
Театрализованными действиями стали и процессии закованных в кандалы каторжников, которых гнали пешком через всю Францию на юг, в Марсель и другие порты. Этапирование заключенных превращалось в настоящие спектакли для местного населения.
В городах, к которым приближалась очередная каторжная колонна, заранее готовились к этому зрелищу. Газеты рассказывали о наиболее важных преступниках, участниках громких дел, описывали их одежду, чтобы их можно было узнать в колонне – это чем-то напоминало театральные программки. Вокруг тех, о ком не писали зрители устраивали своеобразную игру: пытались определить по одежде или лицу осужденного его бывшее ремесло и угадать, кто он - убийца или вор.
В романах того времени преступников, отправленных на галеры, стали романтично называть «труженики моря». А сами каторжане активно помогали создавать это романтическое представление о себе, и этапирование порой превращалось в настоящий карнавал. Вот как описывали это французские газеты:
“К цепям каторжники добавляли ленты. Другие украшивали себя с самодельными цветами. Самые предприимчивые доставали через тюремщиков театральные шлемы с перьями – а кто-то надевал туфли на каблуках и ажурные чулки”.
В общем, судя по описанию, все это порой напоминала просто какой-нибудь театр или канкан.
Ну а закюченные попроще участвовали в подобных карнавалах в меру своей фантазии: выставляли напоказ свои татуировки и жестами изображали совершенные ими преступления.
Тем временем появлялись и проекты, как сделать постоянными театрализованные экспозиции с участием заключенных. Например, известный французский политик и юрист конца XVIII века маркиз де Сен-Фаржо предлагал превратить некоторые места заключения в то, что он называл «Сад законов». По его проекту, по воскресеньям туда могли приходить семьями:
«Родители приводят детей, чтобы они увидели, что такое каторжные работы, и прочувствовали ужасную судьбу тех, кто осмелился нарушить закон».
Нечто подобное наблюдалось в те же времена и в России, где проход колонны каторжан через какой-нибудь сибирский городок становился настоящим событием, привлекая массу зрителей.
Вот как описывал это журнал Story. Когда партия шагала через город, арестантам разрешали устраивать своеобразный спектакль - они затягивали заунывную песню и под звон цепей и кандалов старались идти как можно медленнее, чтобы принять подношения: еду, одежду, деньги.
