Американская революция, 1777 год.
Хоу изначально планировал ударить одновременно из Канады и из Нью-Йорка по армии Вашингтона, и отрезать Новую Англию от остальных колоний. Однако в апреле 1777 года он предложил государственному секретарю по колониям виконту Саквиллу новый план – Бургойн пусть сам пробивается к Олбани, а Хоу ударит по Филадельфии, столице мятежников, и месту, где заседает Второй Континентальный Конгресс. Вопрос – почему Хоу вдруг отказался от удара совместно с Бургойном и перенацелил свои войска на захват Филадельфии – один из ключевых вопросов войны за Независимость и до сих пор вызывает споры историков.
Вообще, изначально план Хоу от 30 ноября 1776 года выглядел так: 10 тысяч англичан атакуют из Канады, 10 тысяч – производят удар навстречу из Нью-Йорка, а еще 10 тысяч атакую Филадельфию. Для реализации этого плана командующий просил от метрополии прислать дополнительно 15 тысяч солдат, артиллерийский батальон и 10 линейных кораблей. Однако вслед за этим, 14 января 1777 года, в новом письме Саквиллу Хоу модифицировал идею: согласно его данным в Филадельфии было много лояльно настроенных к короне людей, поэтому есть смысл ковать железо, пока горячо, и быстрым ударом захватить столицу повстанцев. Бургойн же пусть пока наступает на Олбани, а удар из Нью-Йорка ему навстречу произведут, когда прибудет подкрепление из метрополии.
Однако просьба о подкреплении ошеломила английское правительство. Если посмотреть их глазами на ситуацию – это и понятно, успех кампании 1776 года был несомненен, армия Вашингтона, составлявшая летом 19 тысяч человек, к осени «усохла» до 4-5 тысяч, ее наполняли невеселые настроения, из войск шло массовое дезертирство. Англия просто не ожидала, что потребуются еще и дополнительные войска. Кроме того, отправка солдат в Америку означала дополнительные расходы, причем немалые, а это означало повышение налогов в самой Англии, и как следствие – социальный взрыв.
Саквилл отвечал: «я фактически не вижу шансов (least chance) перебросить к вам ганноверских или даже русских солдат вовремя». Секретарь по колониям продолжал: даже если начать вербовку сейчас, по финансовым и организационным обстоятельствам можно перебросить к осени только 7800 солдат, группировка Хоу достигнет 35 тысяч человек, разве этого недостаточно? В ответ генерал высокомерно посоветовал Саквиллу «бросить эту хитроумную математику, и постараться исключить из расчетов больных, раненных и умерших солдат из числа находящихся в Америке».
Собственно тема подкреплений стала вообще основным вопросом английской армии в войне за Независимость. По документам у Британии было 36 тысяч регулярных солдат, однако по факту лишь 9000 из них были боеспособны, остальное – команды инвалидов, гарнизоны крепостей, и т.д. Соответственно, чтобы удовлетворить требования Хоу, надо было нанять где-то еще 26 тысяч, а это означало большие расходы, увеличение внутреннего долга и рост налогов, на что ни Георг III, ни английское правительство согласиться не могли.
Тем не менее, искать дополнительные войска начали. И, прежде всего, обратились к России. Обратились по самой простой причине – было сильное желание сэкономить. Немецкий солдат (так и хочется сказать - согласно прейскуранту) стоил 200 фунтов стерлингов (вместе с обмундированием и снаряжением); русским предлагали 3 миллиона фунтов за 30-тысячный корпус, или… по 100 фунтов стерлингов, причем обмундирование и снаряжение у них были свои.
Цитата из книги Болховитинова Н.Н. «Россия и война США за независимость. 1775-1783 г.г.»: «Еще 1 сентября 1775 г. английский король Георг III направил личное послание Екатерине II. Играя на монархических чувствах императрицы, король в возвышенных выражениях соглашался «принять», а по существу просил русских солдат «для подавления восстания в американских колониях». Британскому посланнику в Санкт-Петербурге были даны подробные инструкции добиваться посылки 20-тысячного корпуса и переслан проект соответствующего договора.
Слухи о необычайной просьбе Георга III и возможной посылке русских войск за океан вызвали серьезное беспокойство как в Америке, так и в Западной Европе. Уже 21 сентября 1775 г. французский министр иностранных дел граф Шарль Гравье Вержен направил своему посланнику в Санкт-Петербурге маркизу Жуинье специальные инструкции, в которых выражал тревогу по поводу возможной отправки русских солдат в Америку и просил любыми средствами проверить достоверность этих слухов11. По сообщению русского посланника в Париже князя И. С. Барятинского, осенью 1775 года в печати уже называли конкретное число русских солдат (30 тысяч), «во взаимство» чего Англия «дает три миллиона фунтов стерлингов». Касаясь разных толкований «сей негоциации», И. С. Барятинский сообщал, в частности, «что естьли колонии и имели бы желание примириться с Англией, то введение чужестранных войск возбудит в них большую упорливость и может довести до того, что они объявят себя подлинно независимыми от Англии». Что касается России, «то почти невероятно, чтоб и ее им. в-во изволила согласиться на такую негоциацию, какой бы тесный союз ни пребывал между обоими дворами, ибо де такой поступок не совместен с человеколюбием, миролюбивыми и бескорыстными Ее Величества сентиментами». Если Англия стремится «притеснять вольность колоний и подчинить их совсем своей власти», то Екатерина II, напротив, «неусыпно печется о доставлении своему народу облегчения и некоторой свободы чрез новые узаконения»».
Екатерина ответила: «Размер пособия и место его назначения не только изменяют смысл моих предложений, но даже превосходят те средства, которыми я могу располагать для оказания услуги Вашему Величеству. Я едва только начинаю наслаждаться миром, и Вашему Величеству известно, что моя империя нуждается в спокойствии». Это был вежливый, но отказ.
Кстати, очень интересна реакция русских на Декларацию Независимости США: «Издание пиесы сей, да и обнародование формальной декларацией войны против Великобритании доказывает отвагу тамошних начальников».
Летом 1777 года Георг III еще раз обратился к Екатерине с просьбой предоставить хотя бы 10 тысяч штыков для действий в Америке. Эта просьба была инициирована все тем же Хоу, который уже по завершении Филадельфийской кампании, в июле 1777 года писал королю: «Корпус из 10 тысяч боеспособных русских солдат мог
бы гарантировать Великобритании военный успех в предшествующей
кампании». Екатерина отвечала, что такая помощь Англии «выходит за пределы возможного». В письме Потемкину от 6 сентября 1777 года императрица, сообщая о просьбах англичан, уже не сдерживалась: «Как уговорились в запрошлом письме, свет мой, я нынче ответила посланнику английскому полным отказом, растолковав сурово, что никогда не будет служить русский солдат под чужими знаменами. И то сказать, дружок, что ты прав, — с чего бы стало нам помогать тем, кто нам нынче друг, а во всей жизни враг?».
В общем, Россия решила остаться нейтральной, что сильно покоробило английское правительство; ведь совсем недавно, во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов, Англия проявила себя как настоящий союзник Петербурга, не только обеспечив русским кораблям, идущим в Средиземное море, ремонтные мощности и снабжение, а так же угрожая Франции войной, в случае, если та вмешается в конфликт между Россией и Турцией.
Далее Лондон обратился к Пруссии с той же просьбой, но и здесь получил твердый отказ: Фридрих II считал, что Англия просто предала его в Семилетнюю войну, получив все мыслимые преференции, и оставив Берлину только кровь, пот, и слезы. Более того, прусский король запретил транспортировку уже нанятых англичанами в немецких княжествах солдат через территорию Пруссии и прусские порты.
Здесь стоит пояснить особо, поскольку отечественный читатель чаще всего не знает об отношении Фридриха Великого к Американской революции. Поскольку к Англии, как мы уже сказали, он относился неприязненно, вполне естественно, что он следил за событиями в колониях уже с самого начала конфликта. Так, еще летом 1774 года Фридрих пишет французскому маршалу Франсуа де Мальзану: «Любопытно было бы увидеть, чем закончатся беспорядки в Бостоне. Если англичане перебросят в Америку войска, они столкнутся с местной милицией, которая, конечно, не нанесет им поражения, но чувствительно ударит Англию по кошельку». В письме 1775 года он развивает тему: «Требования колоний к метрополии – они еще этого не понимают – первый шаг к деспотизму. И если лорд Бьют (бывший премьер-министр Англии, которого Фридрих просто ненавидел из-за попытки помешать Пруссии приобрести Данциг в 1772 году) преуспеет в подавлении мятежников, парламент попытается отыграться на колонистах, поработить их и установить драконовские законы на американских территориях».
Однако Пруссия вмешиваться в дела Англии не собиралась, король цинично заметил, что чем больше головной боли будет у англичан в колониях, тем меньше они будут лезть в дела Европы.
В ноябре 1776 года из Парижа в Берлин прибыл Уильям Кармайкл, который предложил Пруссии напрямую торговать с Тринадцатью колониями. Фридрих отказался, но сообщил, что не против покупать американские товары у французов. 14 февраля 1777 года Сайлас Дин, Бенджамин Франклин и Артур Ли прислали прусскому королю копию Декларации Независимости, дабы показать на решимость США в борьбе за собственную государственность. Фридрих приветствовал «такое рвение», но принять американского посла официально пока отказался. Он согласился на то, что в Берлин приедет Ли, но как частное лицо. Однако пребыванием Ли в прусской столице был несказанно возмущен английский посланник Хью Эллиот, который устроил провокацию – выкрал из комнаты Ли все его документы и переписку. В результате возник дипломатический скандал, и Ли был принужден покинуть прусскую столицу.
Американцы также предложили Фридриху помощь в захвате острова Доминика в Карибском море, с тем, чтобы Фридрих прислал солдат на помощь Континентальной армии. Король отказал («мы имеем только торговые суда, и вообще не имеем ни военных кораблей, ни даже каперов, поэтому с нашей стороны это будет чистой авантюрой»), но, сочувствуя делу колоний, 26 июня 1777 года издал запрет на перемещение британских наемников из Анспаха, Байрота и Касселя через земли Пруссии и открыл для торговли с колониями прусские порты.
Кроме того, после победы под Саратогой, Фридрих предложил колонистам купить у Пруссии 800 пушек для своей армии, что они и сделали в 1778 году.
Остановимся немного и подумаем. Оказалось, что результатом английской политики 1720-1770-х годов оказалось полное отсутствие настоящих союзников в Европе. Как это произошло и почему?
Дело в том, что англичане слишком привыкли пользоваться услугами европейцев, ничего не предлагая взамен, кроме денег. И политика Англии на континенте к 1770-м просто настроила все страны резко антианглийски. Поэтому даже нейтралитет европейских держав больше был выгоден мятежникам, чем Туманному Альбиону. Чуть позже мы увидим, что страны Европы продолжили подобные действия, и даже декларация Вооруженного Нейтралитета, изначально более выгодная для Англии, чем для США, в итоге послужила колонистам на пользу.
В результате Лондону оставалось только вербовать гессенцев, нассауцев, ганноверцев, мекленбуржцев, и т.д., которые «стоили» гораздо дороже русских и пруссаков.
