Владимир Митрофанович Пуришкевич приобрёл известность после того как стал депутатом первой в России Государственной Думы. Считается, что именно Пуришкевич, наряду с А. Н. Дубровиным были основателями такой монархической партии как «Союз русского народа». Впрочем, уже в 1907 году Пуришкевич был исключён из этой организации за контакты с представителями «октябристов». После этого он возглавил собственную политическую организацию «Русский Народный Союз имени Михаила Архангела» и принимал активное участие в политической жизни России начала XX века.
Оценки, которые Пуришкевич получил в воспоминаниях современников, отличаются крайним разнообразием. Причём далеко не всегда они зависели исключительно от совпадения идеологических взглядов. Многие монархисты могли критически оценивать Пуришкевича и его деятельность. Весьма далёкие от его взглядов люди не могли не признавать наличие у Пуришкевича определённых талантов.
Пуришкевич отличался весьма своеобразным поведением, неудивительно, что именно он в первую очередь бросалось в глаза современникам. Практически все, сталкивающиеся с Пуришкевичем, отмечали его стремление привлечь к себе внимание. Депутат IV Думы М. М. Новиков отмечал, что свою популярность Пуришкевич заработал преимущественно
«всевозможными репликами с места и другими выходками, иногда остроумными, а подчас грубыми и неприличными».
Подобную характеристику давал Пуришкевичу ещё один депутат Думы Я. В. Глинка. В его воспоминаниях лидер монархической партии представал человеком, способным на самые экстравагантные поступки по отношению к своим оппонентам. Глинка писал, что тот был способен
«бросить стакан с водой в голову Милюкова».
Некоторые из современников полагали, что подобные выходки могли объясняться психическим нездоровьем монархистского лидера. Коллега Пуришкевича по Государственной Думе Маклаков писал, что «он не умел собой владеть, был едва ли нормален». И. В Гессен в своих записках именовал Пуришкевича «душевно неуравновешенным».
А. В. Матвеев в своём исследовании, посвящённом особенностям речевого поведения Пуришкевича, приводил множество свидетельств современников, которые характеризовали выступления лидера монархистов как весьма экспрессивные, напоминающие театральные представления. Голос Пуришкевича был крикливым, манера говорить вызывающая, с истерическими возгласами.
Впрочем, Матвеев полагал, что подобная манера поведения была результатом вполне продуманной стратегии поведения. Помимо увеличения своей личной популярности Пуришкевич таким образом стремился дискредитировать саму демократическую систему, олицетворявшуюся Государственной думой. Чем больше скандалов происходило на заседаниях Думы, тем более очевидным должно было для современников стать представление о ненужности этого политического института, о необходимости возврата к абсолютной монархии.
Подобное предположение находит подтверждение в воспоминаниях Я. В. Глинки, который так описывал восприятие Думы современниками: когда поднимается беспорядок или шум начинают, в обществе и на улице говорят:
«здесь не Государственная дума, я вам не член Думы».
Естественно, что наиболее критическое отношение к Пуришкевичу можно было наблюдать со стороны тех общественных деятелей и политиков, которые принадлежали к левым партиям и движениям. Весьма критически о Пуришкевиче отзывался такой известный лидер революционного движения в России как Л. Д. Троцкий.
Впрочем, стоит заметить, что Троцкий критиковал не столько самого Пуришкевича, сколько негативно характеризовал саму парламентскую демократию, которая давала возможность действовать на политической сцене подобным личностям. Троцкий писал:
«без вторжения демоса на священную территорию политики Пуришкевичу пришлось бы безвестно влачить дни свои в степях Бессарабии».
Конечно, гораздо более положительной оценки Пуришкевич удостоился от современников, которые разделяли его идеологические взгляды. Они склонны были оценивать своеобразие характера Пуришкевича как проявление искренности, честности, нетерпимости к врагам России. Ф. В. Винберг, который входил в основанный Пуришкевичем «Союз имени Михаила Архангела», отзывался о данном политическом деятеле как о человеке отличавшемся «благородством души, искренностью, своей прямолинейной идейностью и верностью высоким своим идеалам».[8]
При этом, однако, многие соратники Пуришкевича по партии признавали наличие у него множества недостатков, которые не позволяли ему преодолеть репутацию скандалиста и занять более существенное место в политической жизни Российской империи. Тот же Винберг отмечал, что Пуришкевич был слишком склонен поддаваться эмоциям, пренебрегать мнением других людей. Многие его поступки были результатом самомнения и стремления любой ценой повысить свою популярность.
В среде самих монархистов можно было встретить мнения, что Пуришкевич своей деятельностью способствует разделению русских правых, мешает их консолидации. Действия Пуришкевича могли препятствовать созданию единого русского национального движения. Вот, что писал об этом в письме самому Пуришкевичу некто Дм. Ба..:
«Вне стен Русского Собрания могут еще быть личные счеты между правыми (если так неизбежно, чтобы русские везде переругались), но кто хочет входить в Русс. Собр., те должны в нем отрешиться от всякой партийности, иначе они явятся разрушителями Р. С.».
Можно было встретить среди современников Пуришкевича и представления о том, что этот партийный лидер являлся орудием в руках высших государственных чиновников. Такое мнение высказывал, например, А. И. Соболевский. Он полагал, что ещё П. А. Столыпин имел цель поставить под свой контроль русское движение, для чего и использовал Пуришкевича. Именно Владимир Митрофанович, якобы, провёл в состав Русского Собрания несколько десятков своих сторонников, которые были весьма подозрительны. В конечном итоге, по мнению Соболевского, это должно было привести к тому, что вместо самостоятельных русских правых организаций на политической сцене действовали бы исключительно представители полицейского департамента. Соболевский даже называл деятельность Пуришкевича «новой зубатовщиной». Тем самым он намекал, что Пуришкевич руководствуется не интересами русского народа, а исключительно указаниями правительства.
Конечно, стоит отметить, что восприятие Пуришкевича во многом могло зависеть от его действий в конкретных ситуациях. Общественная оценка Пуришкевича серьёзно изменилась после начала Первой мировой войны. Именно после начала этого глобального противостояния многие современники вынуждены были признать, что для Пуришкевича главным была не ненависть к Думе или конституционным проектам, а патриотизм. Пуришкевич гораздо меньше внимания стал уделять политике, сосредоточившись на той помощи, которую мог оказать российским солдатам.
Пуришкевич организовывал санитарные поезда, а также столовые, библиотеки, походные церкви. Эта деятельность получила одобрительную оценку со стороны современников. Деятельность Пуришкевича была замечена и одобрена даже императором Николаем II, который охарактеризовал политика в письме к жене следующим образом:
«Удивительная энергия и замечательный организатор!».
Столь же высокую оценку Пуришкевич заслужил и со стороны солдат и офицеров, которые признавали его заслуги в организации помощи больным и раненым воинам. А. А. Иванов, ссылаясь на прессу того времени, отмечал, что желая подчеркнуть высокое качество организации быта солдат многие использовали выражение «как у Пуришкевича».
Важным событием, которое для многих явилось важнейшим критерием отношения к Пуришкевичу, стало его участие в заговоре, составленном с целью убийства Григория Распутина, который на тот момент считался фаворитом императорской семьи.
Пуришкевич первоначально выступил с речью, в которой он подверг критике правительство, которое допустило складывание стол критической для монархии ситуации. Это выступление было многими сторонниками монархии расценено критически. Неблагожелательно о нём отозвалась императрица Александра Фёдоровна:
«Пуришкевич произнес нечто ужасающее, - и зачем это он так сумасшествует всегда»?
Критически выступление Пуришкевича было воспринято и представителями патриотически и монархически настроенного высшего офицерства. Генерал-лейтенант И. Н. Толмачёв полагал, что выступление Пуришкевича было выслушано с болью в сердце всеми людьми, которые искренне любили Россию. Толмачёв полагал, что в столь тревожное время не стоило предпринимать никаких действий, которые были бы на руку врагам самодержавия. Генерал обвинял Пуришкевича в том, что то предпочёл искать себе союзников среди представителей более левых партий, например кадетов. Толмачёв обращался к Пуришкевичу в письме со своеобразным мрачным пророчеством:
«Вы должны сознать, что ваша речь ведет Россию к погибели и русский народ вам этого не забудет».
В декабре 1916 Пуришкевич принял непосредственное участие в убийстве Распутина.
Реакция общества на этот поступок была неоднозначной. Многие представители монархистов и правых партий критически отнеслись к действиям Пуришкевича, так как увидели в них попытку навязать императору собственную волю. П. Г. Курлов, который в 1916 году занимал должность заместителя министра внутренних дел, уже находясь в эмиграции выступил с резкой критикой Пуришкевича:
«Он решается называть себя монархистом и, с цинизмом повествуя об убийстве Распутина, позволяет себе инсинуации на Императрицу, причем и тут прибегает к обычным приемам самовосхваления и лжи, сделавшим его думским шутом».
Курлов высказывал предположение, что Пуришкевич догадывался о возможном кризисе самодержавия и вместо защиты монархии предпочёл искать себе новых покровителей.
Единственной политической силой, которая поддержала Пуришкевича, был возглавляемый им «Союз Михаила Архангела». Однако если говорить о реакции широких слоёв населения, то она была скорее восторженной. Пуришкевич начал восприниматься как герой, который с риском для собственной жизни пытался спасти монархию. Солдаты встречали Пуришкевича овациями.
Маклаков полагал, что участие Пуришкевича в заговоре могло служить ещё одним доказательством его искренней и бескорыстной любви к России. Маклаков отмечал:
«Своим участием в убийстве Пуришкевич доказал свою искренность, свою способность жертвовать собой, своим благополучием и судьбой на пользу России».
