Потом была поездка в Подмосковье, в Звёздный городок. Знакомство с центром подготовки космонавтов. Затем ещё и ещё.
В начале июня проходили комиссию. Тут, конечно, блеснул Витька: звание мастера спорта дают не за «просто так». Впрочем, у всех троих в личном деле появилась запись «противопоказаний к выполнению работ в условиях космоса не имеет».
Попутно пришлось сдавать сессию в училище, и ребятам даже вздохнуть было некогда. И всё же Андрей выкроил время, чтобы сходить на почту, купить марки и конверт. «Я улечу, а письмо останется», — решил он.
Дорогие мама и папа!
У меня всё хорошо. Даже нет, не просто хорошо, а замечательно! Сразу о главном. Не успел я закончить училище (ещё ведь целый год доучиваться), как мне уже предложили работу. И даже официально трудоустроили. Сейчас мне придется очень часто ездить в Столицу, и я даже не уверен, что смогу приехать к вам на каникулы. Вам, наверное, очень хочется узнать, что за работа? Кстати, а вы посмотрели на штамп почты, который стоял на конверте? Я пишу вам из Звёздного Городка Московской области. И если повезёт, и я пройду отбор, то меня утвердят в должности пилот-инженер (да, бывают и такие!), и я полечу в космос! В общем, работа обещает быть сложной, но очень интересной. Пока что приходится очень тяжело, ведь училище никто не отменял. Сессию этой весной я сдал буквально на грани. Повезло с последним экзаменом. Кроме меня в отборе участвуют ещё двое наших ребят: Ванька Шаманов и Витя Славинский. (На сколько я знаю, других кандидатов нет.) У каждого из них есть все шансы получить одобрение, один – мастер спорта, другой – краснодипломник. Павел Николаевич говорит, что у меня тоже есть неоспоримое преимущество – мой маленький рост. Он шутит, мол, буду меньше места в ракете занимать. А может, и не шутит. Он рассказал мне, будто бы, когда готовили самый первый полёт в космос, из двух кандидатов выбрали именно Юрия Гагарина, потому что его дублёр Герман Титов был на целую голову выше. А тогда считали каждый грамм. Но не уду пока забегать вперёд…
Андрей не стал описывать подробности и даже не сказал о конечной цели экспедиции. И без того письмо получилось длинное.
Лето пролетело, как один день. Вернее, как два. Один день выделялся среди бесконечных поездок, встреч, лекций, знакомств.
Первые лучи июньского солнца ударили в лицо, когда Андрей вышел из самолёта в аэропорту Благовещенска. Ребят уже встречал Белов.
— Доброе утро, мальчики! Надеюсь, вы выспались, сегодня у нас с вами будет очень длинный день.
Вместе сели в небольшой автобус. Когда отъехали от аэропорта и автобус понёсся по загородной трассе, Игорь Иванович, к величайшему удивлению Андрея, выдал каждому по шаверме.
— Это пока никто не видит, успевайте насладиться простыми земными радостями, — усмехаясь, пояснил он. — Уж я-то знаю, что вас троих сейчас морят самыми жуткими диетами.
На жуткие диеты жаловаться не приходилось, кормили в Центре подготовки космонавтов просто на убой. Но после ночного перелёта все трое уплетали «запрещёнку» так, что за ушами свистело. Два часа или около того монотонно шуршал асфальт под колесами автобуса. Андрей боролся со сном, как мог, а его товарищи уже сопели в обе дырочки.
— Игорь Иванович, а мы сейчас старт будем наблюдать, ведь так? — чтобы не уснуть спросил он.
— Да, конечно. Сегодня в каком-то смысле знаменательный день. На орбиту отправляется последний фрагмент будущего межпланетного корабля, который один из вас будет пилотировать. Дальше останется только сборка на орбите, испытания, заправка.
— И можно будет лететь?
— Дождаться Сварога сперва, а потом сразу и лететь. Я, наверное, слишком сильно сказал – «пилотировать». Все манёвры на орбите Земли будут проходить в полностью автоматическом режиме, поэтому пилоту-инженеру останется только пассивно наблюдать. Если автоматика даст сбой, и придётся совершать какие-то манипуляции вручную, то это будет поводом для отмены всей экспедиции. У нас нет права на ошибку. Не в этот раз.
— А межпланетный полёт? А на орбите Марса?
— Точно так же – всё сделает автоматика. Если повезёт, то и посадка на поверхность пройдёт без участия человека. Во всяком случае, всё возможное мы сделали и ещё сделаем чтобы никому не пришлось вмешиваться в эту работу.
— Как-то жутко сидеть в консервной банке и надеяться, что случайный импульс не швырнёт тебя куда-нибудь на Солнце.
— Но ты же используешь автопилот, во время полётов. Сколько часов ты налетал? Сто пятьдесят, вроде?
— Сто пятьдесят два.
— Да, получается даже больше, чем твои товарищи вместе взятые. Так вот, не всё же время ты сам ведёшь самолёт. Иногда приходится целиком полагаться на системы управления. И это на Земле. А в космосе совершенно другие расстояния и скорости. При кажущейся медлительности всего, что Там делается, зачастую реакции человека просто не хватает, чтобы среагировать. Когда вы будете отрабатывать ручную стыковку на тренажёре, ты поймёшь, о чем я. Там любое резкое движение, даже просто дрогнувший палец, сведет на «нет» всю работу. И придется начинать процедуру стыковки сначала.
— На Земле неудачную посадку сначала не начнёшь…
— Именно поэтому всё будет делать система.
Стартовый стол космодрома Восточный Андрей увидел лишь издалека, здания наблюдательного пункта располагались в километре от него. «Вблизи ещё насмотритесь» - убеждал Белов.
Автобус остановился на широкой, влажной от росы площадке. Приземистое здание с сейсмическими укреплениями прочно зарылось в землю, как огромный бетонный жук, выставив наружу лишь панцирь. Белов проводил курсантов в круглый зал. Узкое панорамное окно, утопленное в стену, открывало вид на бескрайнее поле, и где-то вдали едва виднелась подготовленная к старту ракета.
Весь зал быт набит оборудованием под завязку, и даже удивительно, как туда вмещались ещё и все эти люди и большой макет ракеты в центре. Макет, как оказалось, тут вовсе не для красоты и не для развлечения туристов. Во время подготовки к запуску к нему пару раз подходили люди по двое, по трое, и что-то обсуждали, спорили, то и дело указывая на части макета. На нескольких мониторах показывали с разных ракурсов стартовый стол. Фермы, кабели, шланги в огромном количестве опутывали ракету так, что буквы на борту едва виднелась. Прочие мониторы – их было очень много – показывали различные графики, таблицы, постоянно меняющиеся ряды чисел. Кое-где светились схематические изображения ракеты и отдельных её узлов, так что можно было догадаться, что означают цифры. На табло прямо над окном высвечивались цифры обратного отсчёта.
К ним подошёл человек и широко улыбнулся. Он был небольшого роста, даже ниже Андрея, но очень широкий в плечах, и сам походил на сейсмоустойчивый защищенный бункер.
— Доброе утро, Игорь! Здравствуйте, ребята. Вы очень вовремя. У нас осталось всего два с половиной часа. Вам нужно познакомиться со всеми этапами запуска с Земли. Конечно, большая часть работы уже проделана, однако осталась самая критичная. И интересная.
Приземистый человек представился как Сергей Павлович, и Шаманов уточнил:
— Тот самый?
— Нет, конечно, не тот. Моя фамилия Егоров.
Он очень подробно рассказал о назначении каждого монитора, каждого пульта, прокомментировал действия операторов. Два часа пролетели, как одна минута. Из динамиков донёсся бодрый голос:
«Тридцатиминутная готовность»
Полчаса до старта весь бункер гудел, как пчелиный улей.
«Продувка»
Андрей и сам заразился ажиотажем и сжал кулаки.
«Предварительная»
На табло времени осталась одна минута. На экране рядом засверкали искры, как большой бенгальский огонь.
«Промежуточная»
Сердце замерло в ожидании, как будто Андрей сейчас был не в нескольких километрах от ракеты, а сидел в тесной камере на самой её макушке.
«Главная»
За окном ярко вспыхнуло всё небо, мелко задрожал пол, и через десять секунд донесся отдалённый гул.
«Старт»
Последняя цифра на табло стала нулём. Кто-то сбоку спросил «отрыв?» и тут же с другой стороны ему ответили «есть отрыв!». Андрей до рези в глазах вглядывался в горизонт. Ему едва было видно только самый кончик ракеты. Окутанная клубами дыма ракета дрогнула и начала подниматься. До бункера наконец докатился грохот ракетных двигателей, едва не оглушив всех. Острой иглой ракета вырвалась из огненного смерча и взмыла вверх, с невиданной мощью преодолевая земное притяжение. Не прошло и пяти минут, как яркая точка, венчавшая дымный след, поднялась так высоко, что увидеть её стало невозможно. Гул стих, но пол всё ещё дрожал. Отстыковку ступеней наблюдали уже на мониторах по показаниям приборов.
— Одного из нас ждёт такой же старт? - Полуутвердительно, спросил Ванька. Шаманов вообще всегда быстрее всех приходил в себя.
— Процедура запуска будет точно такая же, но ракета менее мощная. Сверхтяжёлые ракеты класса «Ангара-А7» мы используем только для доставки грузов, людей отправляем на проверенных «Протонах» с Байконура, - ответил Сергей Павлович и глянул на наручные часы. - Через сорок минут ракета поднимет на расчётную высоту последний сегмент обитаемого межпланетного корабля, и начнётся длительная процедура подхода к основной платформе, где уже идёт сборка. Ещё двое суток будут выравниваться орбиты и скорости. А ведь если бы полёт был только до МКС, управились бы за пару часов.
Он замолчал. Паузу заполнил Игорь Иванович:
— В ближайшее время ничего интересного здесь уже не будет, поэтому предлагаю пообедать. Старт стартом, а режим питания нарушать нельзя.
