Дело было летом 1991 года в Средиземном море. Шла боевая служба дизельной подводной лодки 4-й эскадры ПЛ Северного флота «Б-546».
В одной из точек, в которых в Средиземке традиционно происходили встречи советских боевых кораблей, наша лодка ошвартовалась у борта плавбазы «Виктор Котельников», где размещался на тот момент штаб 5-й средиземноморской оперативной эскадры ВМФ.
Предстояло загрузить продовольствие, регенерацию, решить целый ряд других рабочих вопросов.
Нам сразу же сообщили, что буквально на следующий день «Виктор Котельников» отмечает памятную дату: своё 30-летие. Будет официальное мероприятие, и командир лодки с замполитом на него официально приглашены.
Это было приятно. С одной стороны, среди черноморцев мы - североморцы, подчиненные им на время нахождения лодки в Средиземном море, - были чужаками, но, с другой стороны, штабной корабль носил на своём борту имя героического командира ПЛ нашего соединения подводных лодок СФ времен Великой Отечественной войны.
Правда, почему 30-летие отмечали в 1991 году, понять не могу, ведь эту плавбазу, заложенную в Николаеве в 1956-м, спустили на воду 25 июня 1957 года, а подняли на ней Военно-Морской флаг и зачислили в списки ВМФ 11 декабря 1959 года...
Допускаю, что просто был День корабля, а всем участвующим на праздничном мероприятии вручили памятные значки с цифрой «30», которые остались с последней круглой даты.
Как бы там ни было, поднялись мы с командиром лодки капитаном 2 ранга Авериным Алексеем Макаровичем к назначенному времени на борт «Котельникова», после чего нас провели в каюту командира корабля.
Там постепенно собирались и другие офицеры — командиры иных стоящих в точке кораблей и судов: противолодочного крейсера-вертолетоносца «Ленинград», каких-то БПК и СКР 1135 проекта, чего-то ещё. Замполитов, кроме лодочного, не было.
Местный командир инструктировал: сначала официальное мероприятие, которое пройдет крайне быстро и скромно, а потом переходим в мою каюту и немного продолжаем в узком командирском кругу...
Через несколько минут всех пригласили пройти в просторное помещение с празднично накрытым какими-то закусками и салатами огромным «П»-образным столом.
Ветераны, думаю, помнят, что в те годы шла активная борьба со спиртным, и строжайше было запрещено его употреблять на официальных корабельных мероприятиях.
Но на покрытых белыми скатертями столах рюмки по количеству сидячих мест стояли, хотя спиртного не было.
Мероприятие это было чисто офицерским. Дождались прихода командования эскадры, сели на обозначенные аккуратными карточками места.
Сразу же появились официанты в белых куртках с бутылками в руках, начали разливать жидкость коньячного цвета по рюмкам. Как оказалось, это был «капитанский» напиток, сваренный корабельными умельцами из спирта с кофе.
Прозвучал первый тост в честь корабля — по многим меркам — уже ветерана, все дружно встали и выпили.
Потом поздравления продолжились, и, чередуясь с закусками и горячим, со значительными интервалами между собой, прозвучали еще два тоста.
На этом официальная часть закончилась. Горячее было съедено, командование ОПЭСК удалилось, и офицеры начали расходиться, чтобы действовать далее по своему привычному повседневному распорядку.
Гостевая же группа была препровождена в просторную командирскую каюту, где за время нашего отсутствия красиво, гораздо богаче, корабельные специалисты накрыли «поляну», причем, здесь уже напитки присутствовали без ложной скромности. Видно было, что коки, готовясь к этой неформальной, командирской части праздника, постарались от души.
И праздник продолжился.
Дарились подарки, звучали новые тосты, началось неформальное общение «отцов-командиров», знавших друг друга, судя по всему, многие годы.
Хочу отметить, что спиртное при этом употреблялось очень умеренно, буквально — пригублялось, по крайней мере — нами с командиром лодки.
У нас-то никакого выходного или праздника не было, шли работы, которые могли в любой момент потребовать нашего присутствия. Несколько раз мы с Алексеем Макаровичем спускались на лодку, чтобы оценить обстановку. И каждый раз наш старпом Лёня Сидоров докладывал А.М.Аверину, что все идет по плану.
В командирской каюте на «Котельникове» царила добрая товарищеская атмосфера. Я постепенно разобрался, кто из офицеров каким кораблем командует. На них, к глубокому сожалению, моих одноклассников или однокашников по штурманскому факультету ВВМКУ имени М.В.Фрунзе не служило...
Рядом со мной за столом сидел высокий симпатичный молодой капитан 3 ранга. В ходе общения оказалось, что он — командир СРЗК (среднего разведывательного корабля) «Кильдин» из крымского Донузлава, куда после выпуска из училища ушли служить двое моих одноклассников.
Как и у других, я поинтересовался — а кто у него штурман? Оказалось, что незнакомый мне офицер, закончивший Бакинское училище.
На тот момент уже прошло семь лет с момента нашего с одноклассниками выпуска, я к тому времени уже второй год носил на плечах капитан-лейтенантские погоны.
Поэтому следующим вопросом было: - А кто помощник?
- Гоголь Константин Иванович!
Не можете себе представить, как я обрадовался! Потому что с Костей Гоголем мы учились в одном классе, и более того — были в одном отделении, пять лет спали на соседних койках. А потом ни разу после выпуска не виделись.
И тут — такая возможность! А как же увидеться?
Командир «Кильдина» предложил — за мной через час катер придет, поехали!
Я посмотрел на своего командира. У борта плавбазы нам предстояло простоять еще пару дней. Одну ночь на лодке могли обойтись и без зама. Алексей Макарович сказал: - Конечно, езжай! Когда еще такая возможность представится? А утром к завтраку вернешься.
Тут в разговор вмешался командир «Котельникова». Он сказал, что вообще-то ночные отлучки с кораблей на оперативной эскадре не приветствуются, нужно запрашивать «добро» у НШ эскадры, но в нашем случае... Вряд ли северянин с черноморцем еще когда-то смогут увидеться в море, тем более — в Средиземном. В общем, говорит, все технические вопросы беру на себя, если командир лодки разрешает.
На том и порешили.
Скоро подошел катер, и мы с командиром СРЗК минут за 10 добрались до «Кильдина».
Судно это было небольшое, и по своим очертаниям напоминало то ли сейнер, то ли танкер.
Мой приезд для Кости стал полной неожиданностью! Обнялись мы и с разрешения командира пошли общаться сначала на ГКП, где Костя должен был находиться до конца своей смены, а потом в Костину каюту.
Семь лет в молодости – это огромный срок, под завязку заполненный разными событиями. И всем нужно было поделиться с родным одноклассником, обо всем друг другу рассказать. И о том, где служили и бывали в эти годы, с кем из своих встречались, и о том, как дела у наших жен, которые знались ещё с курсантских времён, и о родившихся и уже повзрослевших сыновьях…
За чаем с пряниками проболтали практически до самого утра. Никакого спиртного, естественно, не было: ситуация была не та, да я и сам бы отказался, если бы и предложили, чтобы не подводить ни своего командира, ни Костю.
Уже светало, когда Костя, вздохнув, обречённо сказал, что, хоть мы уже и научились в море не спать сутками, но следовало бы часок отдохнуть перед очередным заступлением на вахту. А до катера, который вернёт меня на плавбазу, вообще было часа два с половиной.
Я, естественно, согласился. Пока одноклассник оборудовал мне спальное место, потягиваясь и предвкушая сладкую дремоту, я повернулся к иллюминатору корабельной каюты.
Увиденное там произвело на меня эффект разорвавшейся глубинной бомбы: далеко у линии горизонта, неторопливо покачиваясь на маслянистых средиземноморских волнах, в направлении от нас двигалась подводная лодка 641-Б проекта…
Моя лодка!!!
Я-то точно знал, что такая сейчас на все Средиземное море одна – наша!!!
Что могло случиться, почему меня не известили, что уходим в море?..
«Получили боевое распоряжение срочно выйти в район поиска супостатских атомоходов – другого быть не может. Именно – срочно и по приказу… Иначе, командир принял бы любые меры, чтобы вернуть меня на лодку...» – крутилось в голове…
Тут уже и Косте стало не до сна.
Побежали на ГКП, вышли на связь с «Котельниковым». Усталый голос с той стороны произнес: «Катер за лодочным замом к вам уже выслали». И ни слова более.
Попрощались с командиром «Кильдина», обнялись с Костей. Когда ещё доведётся увидеться?
Катер быстро добежал до борта плавбазы, а там, на палубе, у спускаемого трапа меня уже ждал ее гостеприимный командир.
«Приказано лично проводить тебя к начальнику штаба эскадры» - произнес он с интонацией, не предвещавшей ничего хорошего…
На мой вопрос: куда ушла лодка, которая по плану должна была ещё несколько суток простоять у борта «Котельникова», командир поведал, что поднявшимся после заката солнца волнением лодку начало крепко молотить о борт корабля, поэтому приняли решение до утра отвязаться и пробить заряд где-то неподалеку.
«Да вон, смотри, они уже и снова подходят, скоро швартоваться будут» - сказал плавбазовский кэп.
Поднялись в каюту-кабинет НШ.
Сидящий за столом капитан 1 ранга выглядел довольно грозно.
И, конечно же, свое общение с капитан-лейтенантом он начал с фразы: «Вам, подводникам, что – законы не писаны??? Почему убыли на чужой корабль без моего разрешения?»
Что мне в сложившейся ситуации оставалось делать?
«Виноват, - говорю, - готов понести наказание».
«Что Вы там забыли?» - спрашивает.
«Узнал, - говорю – что на «Кильдине» помощником мой одноклассник по училищу, с выпуска не виделись, вот и хотел увидеться с ним».
Безусловно, начальник штаба понимал, что просто так просочиться с плавбазы на СРЗК я не мог, что оба командира были в курсе, и просто, воспользовавшись праздничной суетой, не стали ему докладывать.
Строгим голосом он продолжал: «Стопку в честь праздника приняли, и потом уже не остановиться было, что ли?»
«Да нет, - отвечаю, - мы всю ночь проговорили, обошлись без спиртного, чай пили».
Сделав паузу, капитан 1 ранга уже другим, почти добродушным тоном, произнес: «Да сам вижу, что не пили. Если бы Вы были с бодуна, я бы разговаривал с Вами по-другому».
«Ладно, - продолжил он, улыбнувшись. – Повидались с одноклассником, и хорошо. С Вас комплект «разухи» – и вопрос закрыт…».
Вышел я из его каюты, а лодка уже подошла и ошвартовалась. Командир был на «мосту», и услышав, чем все закончилось, усмехнулся и вызвал старшину команды снабжения наверх.
Получив указание, тот быстро сформировал «подарочный комплект», который с трудом уместился в разовой наволочке. Были там и комплект разовых простыней, и трусы с майкой, и кожаные тапочки, и бутылка сухого вина, и шоколадка, и кое-какие консервы.
Когда я снова вошёл в каюту к начальнику штаба оперативной эскадры, он встал из-за стола и, приняв подарок, поблагодарил, крепко пожав мне руку.
Видимо, не часто надводникам перепадали такие привычные для подводников вещи, даже начальникам штабов объединений; особенно, если они черноморцы.
Мы же ко всему были готовы заранее, поскольку опытный командир Аверин А.М. понимал, что без подобных презентов, будучи в оперативном подчинении у представителей другого, не своего, флота, не обойтись, и соответствующие указания помощнику командира, отвечающему на лодке за снабжение, дал ещё в период подготовки ПЛ к боевой службе.
Кстати, «отвязывались» от плавбазы мы с наступлением сумерек по тем же самым погодным причинам и все оставшиеся дни нахождения в «точке».
А потом, завершив пополнение запасов, продолжили решать поставленные на период БС задачи.
С Костей Гоголем мы после того случая виделись ещё дважды: оба раза на крымской земле, оба раза в течении следующего года и оба раза снова совершенно случайно, не планируя встречи заранее…
И это были наши последние встречи, потому что тяжёлая болезнь через несколько лет неожиданно для всех забрала его жизнь…
Поэтому я до сих пор благодарен и своему, и плавбазовскому, и «Кильдинскому» командирам за ту нечаянную встречу с одноклассником по училищу за сотни миль от родных берегов.
И ещё один момент, который точно не хотелось бы пережить ещё раз, память прочно удерживает в голове долгие годы: вид моей подводной лодки из корабельного иллюминатора, уходящей в сторону горизонта…
