Мы ехали по совершенно разбитой колее. Кое-где были воронки от мин и снарядов. Мы ехали ближе к остаткам искорёженной лесополосы, чтобы при опасности нырнуть в неё.
Мы везли помощь нашим бойцам на передовую. Я сидел рядом с водителем и, глядя перед собой, непрерывно тихо молился по чёткам.
Серенький рассвет получше высветил дорогу. Она казалась какой-то инопланетной или из не слишком далёкого прошлого. Не может быть на нашей земле в наше время таких дорог!
Я погружался в воспоминания о той войне. Все просто и понятно - иноземные захватчики, как было во все времена российской истории. А тут, в наше время, братская православная кровь, и двойная, тройная, даже не знаю, - стократная боль!
Я молился Киево-Печерским святым, вспоминая каждое имя преподобных отцов, преподобномучеников, мучеников, святителей, почивающих в Ближних и в Дальних пещерах. Водитель еле заметно кивал головой. Эти имена - родные для православного сердца: Антоний, Феодосий, Агапит, Марк, Алипий, Кукша, Илия, Дамиан...
Тут я вспомнил бесовские игрища вокруг Великой Лавры и коротко простонал сквозь зубы. Так больно... Молчаливый водитель опасливо взглянул на меня. «Лавра в беде», - пояснил я. Водитель снова качнул головой и покрепче сжал руль.
Мы доехали. На меня смотрели сотни усталых, но очень сильных мужских глаз. Я долго исповедовал в холодном сарае. Потом служил молебен. Каждого из бойцов я благословил так, словно стоял перед Престолом Божиим, словно бушевал во мне Благодатный огонь. Я даже вспотел. Хотя до этого сильно замерз.
По пути назад мы с водителем меняли друг друга. Я в полный голос пел молитвы, тропари, величания, которые помню наизусть. Водителя рубил сон, а я не позволял себе даже думать об отдыхе. Меня бил какой-то внутренний нерв. Мне было не то, что тревожно, скорее, это была жажда неукротимой деятельности. Представляете работу кочегара? Каждое мое слово, обращённое к Господу, было крошечной работой, двигающей в Небо всех, исполняющих Его завет.
Я понимал, что исполнил все, что мог, и просто доверился Воле Божьей. Я не думал ни о чем, кроме молитвы. Все хорошо, если мы с Богом. Не время унывать, когда Небо так близко. А оно близко - и среди воронок, и среди садов.
Особенно здесь. Особенное время. Особенные люди. И Господь доверил мне, недостойному иерею, чуточку коснуться этой великой эпохи, этих могучих витязей, их самозабвенного ратного труда, их пламенных сердец.
Вот такая она, полнота жизни. Хочется после каждой фразы поставить восклицательный знак.
Дома я проспал часов четырнадцать и проснулся с молитвой: «Господи, помилуй нас всех!»
Слава Богу за все!
священник Игорь Сильченков.
