Приветствую вас, друзья мои! Вы на канале у Анфисы.
Под комментариями к моей вчерашней статье опять было сломано много копий.
К сожалению, от этого никуда не уйти. Ведь сколько людей, столько и мнений. Мы все разные и по-разному смотрим на происходящие события. Наверное, всё тихо и гладко бывает только на каналах кулинарной тематики или «про котиков». Ну, а здесь это неизбежно.
Кто давно читает мои статьи, знает, что я до последнего никого не блокирую. Если же я вижу, что человек в своих суждениях и оценках неадекватен, то однажды вход на мой канал ему будет закрыт. Сейчас таких персон у меня 41 человек. Поэтому хочу предупредить, что всему есть границы и прямых оскорблений себя и моих читателей я не потерплю.
Для тех, кто всячески хочет меня принизить и унизить. Не нравится – не читайте, проходите мимо. На ваше место придут те, кому здесь интересно.
Еще хочу сказать, что всякие злые комментарии и оскорбления меня не трогают от слова «совсем». Да, было когда-то время, когда я болезненно реагировала на негативные комментарии и троллинг, но оно давно в прошлом. Мой порог болезненной чувствительности очень высок и нападки на меня не действуют, в отличие от тех, кто на меня нападает. Ну, а вам, господам нападающим, могу сказать, что ваши комментарии работают на развитие канала, как это не смешно звучит. Чем больше комментариев, тем выше активность. Чем выше активность – тем больше показов, ну, и, соответственно, выше доход автора. Так что, подумайте, стоит ли писать оскорбления автору. Ведь обязательно найдется тот, кто встанет на мою защиту. Спасибо им.
Сегодня хочу поговорит на тему, не связанную с политикой. И, в то же время, всё равно чем-то связанную.
Вот меня неоднократно упрекали в том, что мне никого не жалко «ни голубей, ни мальчиков».
А я неоднократно отвечала, что мне всех жалко. Но однажды наступил в моей жизни какой-то момент, когда моя душа словно выгорела и да, мало что может меня задеть до глубины души.
…Вспоминаю себя в молодости.
У меня был любимый котик. Мурзик.
Мурзик попал ко мне случайно. Зимой одна из сотрудниц нашей библиотеки шла на работу и на крыльце увидела замученного, замерзающего котика. Уже не котёнка, подростка. На работе спросили, кто может взять к себе. У меня и так дома уже было пять кошек, но я его забрала. Понимала, что, если его никто не возьмет, его снова выставят на улицу на верную гибель.
Мурзика я взяла к себе и очень полюбила. Наш дом был рядом с оживлённой улицей. Сейчас эта улица стала частью федеральной трассы. Кошки ходили гулять и мало кто заканчивал жизнь естественным путём. В основном, они гибли под колесами пролетавших мимо машин.
Однажды, в такой же вот солнечный июньский день Мурзика сбила машина.
Я была на улице, услышала визг тормозов, предсмертный кошачий вскрик и всё… Подбежала, схватила на руки. Он был еще тёпленький, под ним была лужица мочи. Мордочка разбита вдребезги.
Как я рыдала! Никогда ни до, ни после я не оплакивала потерю сильнее, чем этого котика. Мама сказала: «Ты по мне так рыдать не будешь, как по этому коту».
Похоронили его в огороде на нашем персональном кошачьем кладбище рядом с другими нашими кошками…
Мама оказалась, как всегда, права. Я стойко перенесла ее уход. Как в тумане, на полном автомате, я занималась скорбными хлопотами. Ни одной слезинки не пролилось.
Потом было много других испытаний. Окончательно я поняла, что что-то в моей душе безвозвратно ушло, когда в 13-м году у меня были серьезные проблемы на работе, всё рушилось. Плюс к этому навалились проблемы со свекровью, и я поняла, что меня перестала так волновать чужая боль. Да и своя тоже.
Я осуждала маму, когда она топила новорожденных котят. А лет через двадцать пять поняла, что для них это лучший выход. Это лучше, чем плодить потенциальных смертников.
Несколько дней назад старшая дочь рассказала, что у одной из ее подруг тяжело заболела маленькая дочка. Пришли к врачу. Обследование показало рак мозга 4 степени. Сделать ничего нельзя.
Моя дочь чуть не плачет. Очень жалко девочку. Ей всего 8 и за что ребенку такое испытание? Что тут скажешь? Да. Очень жалко, а что можно сделать? Только принять и смириться.
С младшей дочерью мы дважды лежали в областной больнице в урологии, которая была разделена дверью с детской онкологией. Я насмотрелась на таких детей. И их черных от горя родителей.
Однажды в поезде ехала с женщиной, которая прошла через детскую онкологию с дочерью. Им повезло. Девочку вытащили и на момент нашего с ней разговора была стойкая десятилетняя ремиссия. Но так везет далеко не всем.
У моего мужа есть близкий друг, который работает врачом-психиатром. Кроме этого, он еще и охотник. В прошлом году он похвастался своим охотничьим достижением. С того момента, когда он первый раз пошел на охоту, он завалил сотого лося. Сто (!!!), сто лосей на его счету, не считая другой живности. В жизни он прекрасный, добрый, обаятельный человек. Душа компании, весельчак и балагур. Когда он рассказывает про какие-то очень тяжелые и страшные случаи, не перестает шутить.
Просто, однажды у человека, который каждый день сталкивается с болью и горем, наступает неизбежное выгорание. Потому, что невозможно сострадать каждому, невозможно умирать с каждым, можно однажды от этого сойти с ума. И однажды часть сострадания заменяется пониманием, что, если ты не можешь помочь – отпусти. Ну, а в случае нашего знакомого вместо сострадания сейчас у него здоровый цинизм и понимание, что у каждого своя судьба. И вообще не нужно брать на себя то, что ты сам не можешь сделать, что выше твоих сил. Не нужно обещать, если не можешь выполнить.
Опять же, история, рассказанная старшей дочерью.
Две недели назад мы ее отпускали в четырехдневную поездку от работы на базу отдыха, где собирался весь их коллектив.
У них в отделе есть парень-компьютерщик, 3D-шник. Возраст уже к 40, но не женат и никогда не был. Отличный парень.
У его отца рак мочевого пузыря. 4 степень. Болеет уже 8 лет. Сейчас, видно, всё вышло на финишную прямую.
Родители еще не старые, чуть за 60. Но мать, не выдержала страданий мужа. Один за другим с ней случилось два инсульта. Сейчас она почти не встает, не может сама сходить даже в туалет. Отцу последнее время не помогают никакие обезболивающие. У парня есть еще сестра, но она не может разделить с братом помощь в уходе за родителями. У нее у самой ребенок с тяжелым ДЦП, который требует постоянного ухода и ее участия.
И вот этот парень сказал моей дочери, что, когда говорят о том, что кто-то купил новую машину, или съездил в отпуск в жаркие страны, он понимает, что это всё, конечно, здорово, но в жизни всё это, по большому счету, совсем неважно. А самое главное, чтобы твои близкие были здоровы. И не страдали. Это, действительно, самое важное.
К чему я всё это написала.
Я думаю, что в молодости сострадания к чужой боли в каждом из нас через край. А потом жизненные трудности и потери неизбежно очерствляют душу и тебя уже так не трогает чужая боль. Да и своя тоже. И чем ближе к концу, тем выше этот порог чувствительности. Словно сама жизнь показывает тебе, что всё очень зыбко в этом мире и может оборваться в любой момент и важно делать только то, что в твоих силах. Помогать, кому можно помочь. Не расстраиваться из-за того, что изменить не в твоих силах. И жить именно сегодняшним моментом. Завтра уже может не быть.
Если вам было интересно – ставьте лайки, пишите комментарии.
Анфиса.
