Причудливые идеи могут посетить кого угодно, и даже религия ничем тут помешать не может. Вот, например, жил в XIX веке в Америке Джон Нойес, истый христианин, учился в семинарии, даже стал проповедником - и что же?
Посетили его странные мысли, и в результате он основал коммуну в местечке Онайда. Особенностью этой коммуны было то, что там не только имущество, но и люди были общими. Они придерживались принципов «библейского коммунизма», в которые входила свободная любовь. При обоюдном согласии, каждый мог спать с каждым.
Любые привязанности в коммуне принято было высмеивать и критиковать. Дети тоже были общими. Причём, несмотря на свободу отношений, рождаемость вовсе не зашкаливала, потому что коммунары практиковали так называемый сохраненный половой акт, то есть мужчина должен был уметь подолгу не изливать семя, а если уж такое случалось - то следовало своевременно прервать соитие, чтобы не доводить до греха.
Этому делу они специально учились. Молодые люди упражнялись с дамами, вступившими в менопаузу, а потому ничем не рискующими, девушки - с опытными мужчинами, которые умели себя контролировать.
Нойес, кроме всего прочего, был сторонником модной тогда идеи животного электричества. Он считал, что любовь Христа живет в каждом человеке в форме электрического флюида, которым можно делиться через слова и прикосновения. И особенно во время секса, как самой тесной формы общения.
Такой вот необыкновенный сплав всего на свете.
Далее - сокращённый перевод двух статей, посвящённых некоторым аспектам устройства коммуны экспериментатора Нойеса.
Странное освобождение: женщины и мужская сдержанность в коммуне Онайда
(Андреа Монтелеоне)
Члены коммуны жили в так называемом «сложном браке», где все они были женаты друг на друге, и сексуальные контакты между ними только приветствовались, как способствующие укреплению чувства общности и приносящие удовольствие. Однако, эти контакты не вели к незапланированным беременностям. Для их предотвращения, Нойес разработал технику, именуемую coitus reservatus, или «мужская сдержанность», которая требовала от мужчины контроля над эякуляцией во время и после полового акта.
Мужская сдержанность стала ответом лидера Онайды Джона Нойеса на проблемы его жены, Харриет, перенёсшей пять тяжёлых родов, приведших к смерти четырёх детей. Нойес желал, с одной стороны, заниматься сексом с женой, но при этом помочь ей избежать повторения прежних страданий. В терминах Нойеса это называлось амативный (или любовный) половой акт, при котором близость друг к другу выражается через половые отношения, не приводящие к размножению. Мужская сдержанность позволяла паре вступать в любовные половые отношения, в которых мужчина уклонялся от эякуляции во время полового акта и после него. Сам Нойес отмечал, что эту технику, в которой мужчина берёт на себя ответственность за половые отношения, легко практиковать, когда мужчина постигает свои границы и не приближается во время полового союза с женщиной к последнему кризису, или семяизвержению. Он полагал, что семяизвержение - добровольное действие, которое можно прервать в любой момент.
В сложном браке все участники могли совершать половой акт с лицом противоположного пола, но не допускалась личная привязанность друг к другу. Половые акты между двумя конкретными людьми, таким образом, были не столь часты, как в традиционном, моногамном браке. Нойес решил, что для сохранения в коммуне атмосферы любви и поддержки и для исключения ревности лучше всего поощрять половые союзы, но пресекать замыкание на ком-либо одном. Мужская сдержанность способствовала практической реализации такого коммунального брака, а также, в качестве метода контроля рождаемости, помогала предотвращать нежелательные беременности. Известно, что за 30 с лишним лет существования коммуны случайным образом родилось только 19 детей, при том что в ней проживало около 300 человек.
Мужская сдержанность способствовала налаживанию приятных и полноценных половых отношений и признанию женской сексуальности, с чем женщины XIX века обычно не сталкивались. Один из членов коммуны, доктор Джордж Крэгин писал о женщинах из Онайды, что мужская сдержанность идёт им на пользу, потому что в расчет принимается удовольствие обоих партнёров. Половой акт продолжается до взаимного удовлетворения; это занимает до двух часов, тогда как традиционный половой акт обычно краток и приятен только для мужчины. Также он отмечал, что эта техника вызывает у женщин безудержные, безграничные, следующие один за другим оргазмы. По его мнению, эти факты свидетельствовали о том, что женщины Онайды обладали совершенной свободой своих половых эмоций без каких-либо оговорок и ограничений.
Освобождение женщин коммуны можно продемонстрировать на примере Тирзы Миллер, ведшей записи о своей каждодневной жизни в коммуне с 1867 по 1879 годы. В её дневнике отмечено множество половых партнёров, включая Джона Нойеса. В апреле, июле, августе 1879 года Тирза Миллер упоминает о половых контактах с Джеймсом Хэрриком, о том, как страстно они занимались любовью, намекая на свои неистовые оргазмы и удовольствие. В апреле Миллер пишет:
Днём между нами произошло нечто необыкновенное, словно крещение небесной чистоты и сдержанности. Наша любовь приобрела новое качество.
4 июля благодать снисходила на неё с Хэрриком утром, днём, вечером, как будто они стали едины. Также она написала, как он с любовью сказал ей: «Не думаю, что здесь найдётся пара, испытывающая такой же восторг, как мы».
В августе Миллер намекает на оргазмы, отмечая, как они с Хэрриком «лежали, вцепившись друг в друга, пока волны небесного экстаза накатывались на нас».
В апреле 1869 года Миллер записала, что утратила тягу к половой жизни, потому что ощутила, что её долг - вступить в половую связь с любым мужчиной коммуны, который только этого пожелает, вне зависиомсти от того, испытывает она к нему влечение или нет. Когда Нойес уверил её, что она не обязана делать то, что вредит её половой природе, она испытала облегчение. Доктор Крэгин также подтверждал, что в коммуне Онайда не было принуждения к встречам полов.
Разумеется, мужское воздержание подвергалось критике. В 1877 году Джон Келлог писал, что «эту гнусную практику следует рассматривать как нечто вроде двойной мастурбации». Это утверждение - характерный пример того, как к этой технике относились многие американцы XIX века. Также критиковался тотальный контроль Нойеса над коммуной, исходя из того, что он не только определил ценности, которым должны следовать все в Онайде, но и следит за всем, доходя до самых интимных вещей. Его назойливое внимание заметно на примере Тирзы Миллер - здесь и влияние на её хобби, и вопрос о том, от кого она должна иметь детей, и перехват и чтение её почты. В декабре 1878 года Миллер в сердцах заявляет:
Ох! Не безумный ли он энтузиаст, который просто ставит эксперименты на людях?
Весьма вероятно, что и другие члены коммуны рано или поздно ощущали нечто подобное.
Кроме того, в рамках сложного брака многие женщины, включая Тирзу Миллер, испытывали проблемы из-за того, что накапливать половой опыт они могли, но им не дозволялась «особая любовь», или моногамные половые отношения со своими избранниками, также нельзя было заводить от них детей. В феврале 1877 года Миллер записала, как она была подавлена, когда коммуна высказалась против того, чтобы она завела ребёнка от Гомера Бэрона. В марте 1879 года она отметила, что ей было неописуемо горько, когда Джеймс Хэррик с радостью сказал, что они смогли преодолеть влечение друг к другу.
С XIX века многое поменялось, но женщинам всё ещё бывает стыдно проявлять себя слишком активно в сексуальном плане. Это страх получить ярлычок сексуально несдержанной «шалавы», который женщина может получить, если у неё много сексуальных партнёров. Это отличается от опыта женщин из коммуны Онайда, которые имели свободу выбирать, когда им заниматься сексом, с кем, как часто - и не чувствовать при этом никакого стыда. Можно сказать, что благодаря технике мужской сдержанности женщины коммуны Онайда получили странное освобождение.
Божественная симметрия: христианская евгеника в коммуне Онайда
(Нэнси Граймз)
Нойес, на основе методов животноводства и растениеводства и примеров из истории, предполагает определить научные подходы к размножению человека. Так, он приходит к тому, что, как и в случае с животными и растениями, следует стремиться к улучшению характеристик следующих поколений людей. Нойес утверждает, что два столпа животноводства:
- получать потомство от лучших,
- делать это последовательно,
- но замечает при этом, что подобная система применительно к людям вступает в конфликт с традиционными общественными установлениями. Получение потомства от лучших означает, что поощряется всемерное размножение «лучших» людей, в то время как репродуктивные права «худших» из них - ущемляются.
Также Нойес признаёт, что последовательное размножение лучших означает инцест. Однако, он объясняет, что совершенствование всей расы, конечно же, отличается от выведения чистокровной породы животных. Для того, чтобы выпестовать усовершествованную человеческую расу, сперва, на ранних стадиях, требуется спаривание очень близких родственников, как было в семье Адама; потом, на последующих стадиях, необходимо спаривание членов одного общего рода, более или менее родственных между собой. Эту последнюю разновидность спаривания и правильно называть последовательным получением потомства от лучших, хотя в обычном смысле слова это и не инцест. Учитывая то, что инцест - одно из самых распространённых табу, подход Нойеса к усовершенствованию размножения человека радикален и уникален по всем статьям. Он назвал свой подход «стирпикультура», что означает «культивирование расы» (то есть - евгеника).
В поддержку метода, Нойес ссылается на авторитет предшественников:
Великий закон, который проповедовали Платон, Дарвин и Гальтон, довлеет над нами.
Он прослеживает истоки научного размножения в «Государстве» Платона, где тот прозревает утопию во главе с избранными правителями. Этот идеальный правящий класс, согласно Платону, состоит из наиболее высокоморальных и разумных граждан государства. Эти лучшие граждане планируют воспроизводство лучших личностей. Эти идеи эхом отразились в планах Нойеса по усовершенствованию человека.
За принципами «получать потомство от лучших» и «делать это последовательно» Нойес, похоже, видел свой собственный пример. Тирза Миллер, племянница Нойеса и член коммуны Онайда, состояла с ним (а также с другими близкими родственниками мужского пола) в интимных отношениях, что подтверждается её дневником. Хотя она не зачинала от Нойеса, он однажды сказал ей, что пришёл к полному осознанию своего долга - стирпикультура должна идти по линии кровного родства. И далее она записала:
Если будет на то божья воля, он зачнёт ребёнка с Хелен, Констанс и мною.
Хелен - ещё одна племянница Нойеса, и ребёнка от Нойеса она родила. Констанс, скорее всего, была биологической дочерью Нойеса, и, вероятно, состояла с ним в интимной близости, но детей от него не имела и позднее отрицала, что он - её отец.
Желая усовершенствовать человеческую расу, Нойес провозгласил новую общественную мораль, касающуюся прежде всего личных отношений. Нойес пришёл к выводу, что личные отношения грешны потому, что потворствуют эгоизму, вступающему в конфликт с абсолютной любовью ко всему, идущему от бога. Исходя из его представления о морали, муж, любящий и ценящий одну жену более других женщин, - идолопоклонник и стяжатель. Нойес придерживался мнения, что идеальной будет система «сложного брака», в рамках которой любой член коммуны сексуально и эмоционально доступен для всякого члена противоположного пола.
Однако, будучи ярым противником «чрезмерного беспорядочного деторождения», Нойес ратовал за coitus reservatus, или мужскую сдержанность, как способ контроля за рождаемостью. Его половая философия исходила из того, что идеальное совокупление предполагает «удовольствие не только от простого присутствия, но и от обоюдного движения, прерываемого, впрочем, незадолго до последнего кризиса». Нойес относился к сексуальности, как к позитивной, необходимой силе, которую даже можно считать искусством; однажды он признался своей племяннице Тирзе об идее, чтобы члены коммуны прилюдно занимались сексом, и пояснил:
Мы никогда не обретём рая, если не сможем побороть стыд, и устроить прекрасную демонстрацию на сцене.
Нойес начал воплощать в реальность свои теории, основав в начале 1840-х в Вермонте «путнийское общество верующих». Первыми его последователями были его жена, брат, две сестры и их мужья. Другие приходили и уходили, им трудно было сжиться с философией Нойеса, по крайней мере, до 1846 года, когда некоторые члены группы начали разделять его систему «сложного брака». Но они находились в недружелюбном окружении.
К концу 1847 года члены коммуны испытывали опасения, так как не исключали, что жители Путни способны применить к ним силу. Злейшие критики путнийской ассоциации обвинили Нойеса и другую участницу ассоциации, Мэри Крэгин, в прелюбодеянии. Группа предпочла покинуть город, а Нойес, Мэри Крэгин и её муж бежали «в неизвестном направлении», чтобы избежать преследования. Позже Нойес писал:
Мы бежали не от закона, а чтобы предотвратить суд Линча со стороны варваров из Путни.
И всё же, кроме врагов, Нойес нажил и кое-каких полезных друзей. Джонатан Бёрт, вставший на сторону Нойеса после его проповедей, пригласил его вместе с группой последователей пожить на принадлежавших Бёрту землях в Онайде (штат Нью-Йорк). Там в 1848 году Нойес создал ассоциацию Онайда, вскоре переименованную в коммуну, так как предполагалось, что там будет исповедоваться библейский коммунизм, где всё имущество будет общим. По поселении в Онайде супруги тоже стали общими, так как вся коммуна разделяла принципы сложного брака.
Наставление коммуны Онайда, изданное в 1871 году, поясняет:
Мы оставили простую форму брака и перешли к сложной его стадии. Честь и преданность, лежащие в основе идеального брака, могут бытовать у двух сотен так же, как у двоих; гарантий же для женщин и детей в коммуне гораздо больше, чем в любой частной семье. В целом, можно сказать, что при комплексной системе мужчины становятся более обходительными, женщины - цветущими, дети - здоровыми, и оба пола - лично свободными.
При этом, если мужчина и женщина хотели завести ребёнка, на это требовалось согласие коммуны. Как правило, такое согласие давалось, но иногда на просьбу следовал отказ. Подобный случай описан в дневнике Виктора Хаули, которому не позволили иметь детей от Мэри Джонс, в которую он был влюблён. Любовь исключительно между двумя людьми находилась в Онайде под запретом, на том основании, что это эгоистично и аморально, и потому члены коммуны особенно пристально приглядывали за этой парой.
Планы пары о ребёнке не раз отвергались ответственными за стирпикультурный отбор; комитет посчитал пару непригодной из опасений, что Мэри эмоционально и физически слаба. Их особенное влечение друг к другу вкупе с признанием непригодности, послужило причиной инициации лидерами коммуны их разлучения. Виктор пишет в дневнике, что когда ему предложили другие кандидатуры для заведения потомства, он ответил:
В сердце боль - не хочу детей - смерть лучше такой жизни.
Он впал в депрессию.
Но даже если бы им дозволили родить дитя, они не смогли бы свободно радоваться общением с ним. Рождённые в Онайде дети не принадлежали биологическим родителям. Основания были те же, что и применительно к особой любви в паре - греховность исключительных отношений. Дети, по достижении двух лет, отлучались от матерей и помещались в «Детский дом», расположенный отдельно от жилищ взрослых, где о них заботились няньки и учителя. Видеться с родителями дозволялось раз в неделю.
Проведя детство под присмотром учителей в Детском доме, молодёжь подключалась к жизни коммуны. По достижении 12 лет (и до 17) мальчики посылались на заработки в окрестностях коммуны, девочки 10-12 лет - подрабатывали по части домашнего хозяйства. Взросление в Онайде означало и включение в необычную социальную структуру коммуны. С 12 лет девочки вовлекались в сексуальные отношения. Из дневника Тирзы Миллер следует, что у самого Нойеса были такие связи. На вопрос о связях с несовершеннолетними Нойес отвечал, что не спрашивает возраста девушек, с которыми спит. Не оспаривая самого факта, в свою защиту он заявляет:
У меня никогда не было полового акта с кем-либо, у кого бы я не замечал зримых свидетельств зрелого состояния чувственного и физического развития.
Такое либеральное определение половой зрелости сделало эксперимент свободной любви ещё более сомнительным в глазах посторонних.
На распад коммуны повлияли многие факторы - недовольство новым лидером, Теодором Нойесом, трения, связанные с разлучением влюблённых пар, родителей и детей. Также не было единства по вопросу практики вовлечения в сложный брак молодёжи. Члены коммуны начали сомневаться в праве Нойеса инициировать сексуальную жизнь юных девушек, под вопрос был поставлено само его моральное совершенство.
Основания коммуны пошатнулись. Нойес покинул её летом 1879 года, бежав в городок Ниагара-Фоллс в Канаде из-за обвинений, связанных с практикой сложного брака и откровенных текстов на тему секса, которые издавались в коммуне и были признаны местными жителями «непристойной литературой». Нойес писал оттуда членам коммуны, чтобы они отказались от сложного брака, что и было сделано. Члены коммуны вступили в обычные браки, как правило, с теми, с кем завели детей.
Точка была поставлена в июне следующего, 1880 года, когда лидеры коммуны решили, что истинный коммунизм невозможен в коммуне с раздельными семьями, так как интересы таких семей начинают преобладать над групповыми, и семейный эгоизм разрушает дух самопожертвования, жизненно необходимый для коммунарской жизни.
Тогда же Нойесу были представлены планы по созданию вместо коммуны - акционерной компании. Нойес сказал по этому поводу, что «теперь мы достигнем победы более блистательной, чем я смел надеяться». В 1881 году коммуна была преобразована в акционерное общество под руководством бывших её членов. Джон Нойес умер в 1889 году, а компания достигла немалых успехов в области изготовления кухонной утвари. Не совсем то, о чём мечтал Нойес - но хотя бы так.
