Приветствую! Сегодня хочу написать про риск менеджмент в инвестициях. Приведу принятый в мире подход к расчету риска, мое несогласие с ним и собственный метод оценки риска инвестиций.
Доходность легко посчитать математически: в самом упрощенном случае – это отношение конечной суммы к начальной, выраженное в процентах. Если Сбер со 100 руб. вырос до 200 руб., то доходность 100%.
А как посчитать риск? Что это вообще – риск? Банкротство, потеря рынка, санкции, национализация? Если да, то как все это посчитать на цифрах? В 1952 г. Гарри Марковиц задавался таким же вопросом и родил портфельную теорию, где за риск принял волатильность.
То бишь если акции Сбера могут гулять с 180 до 360, потом до 100 и далее до 240 руб., то такие акции волатильные, т.е. сильно изменчивы в цене, а следовательно, высокорисковые по мнению Марковица. Ему бы понравились акции Coca-Cola, где изменение цены происходит в узком коридоре, обычно не превышающем 30%. В общем случае: чем прямее график акций, тем меньше риск и наоборот. Все банально и просто.
Эта волатильность рассчитывается через стандартное отклонение. Используя возможность математического выражения риска в виде стандартного отклонения, Марковиц изобрел способ составления и моделирования инвестиционного портфеля по соотношению риск-доходность. За это ему вручили Нобелевскую премию, а управляющие активами до сих пор используют данную модель в своей деятельности.
Многие критикуют портфельную теорию, в том числе и я, за однобокое рассмотрение риска только в виде волатильности. Во-первых, риски банкротства, потери рынка, санкций, национализации и т.д. не зависят от волатильности и могут затронуть любые акции. Во-вторых, описанные риски никак не рассматриваются в портфельной теории, хотя они существуют. В-третьих, несмотря на волатильное поведение, актив может хорошо расти. На начальном этапе развития почти все активы волатильны, но при этом показывают высокую доходность. Наконец, волатильность может приносить доход, если грамотно его использовать. На этом построена вся моя стратегия инвестиций.
Например, я увеличиваю объемы покупки акций, если рынок падает и наоборот. Под рынком имеется в виду индекс МосБиржи и покупаются акции также из индекса. Любой человек скажет, что если покупаются акции из индекса МосБиржи, то риск портфеля будет как у индекса. При этом согласно портфельной теории мой портфель более рискованный, чем индекс, т.к. у него выше волатильность, несмотря на то, что он состоит из акций индекса.
Например, акции Петропавловска входили в индекс МосБиржи, потом компанию через схематозы обанкротили. Если бы у меня были акции Петропавловска, то я понес бы потери, как и индекс МосБиржи. И при чем здесь волатильность акций? Ответ: не причем. График Сбера гуляет не меньше, чем у Петропавловска.
Поэтому портфельная теория уже устарела и требует обновления. У меня есть несколько подходов к оценке риска инвестиционного портфеля.
При инвестировании в акции, входящие в основные индексы страны, для проведения оценки его риска, по моему мнению, необходимо анализировать не волатильность, как того требует портфельная теория, а степень его схожести со структурой индекса страны инвестирования. Чем ближе портфель по структуре к индексу, тем ближе риск потери капитала инвестором к минимальному риску в данной стране. Волатильности портфеля и индекса при этом могут быть различными и не совпадать, даже если совпадает их структура.
Также критерием оценки риска портфеля может служить годовая доходность от выплаты дивидендов, купонов и иных начислений, вне зависимости от волатильности на фондовом рынке. Чем стабильнее денежный поток от инвестиционного портфеля в абсолютном выражении, тем ниже риск.
Например, при сильной волатильности на фондовом рынке денежный поток инвестора не меняется: капитал сократился с 1 млн. до 800 тыс., получаем стабильные 100 тыс., доходность стабильные 10% (при владении самыми надежными облигациями).
Если в кризисные периоды на рынке денежный поток инвестора в абсолютном выражении снижается, однако доходность от начислений по отношению к стоимости портфеля остается на стабильном уровне, то риск в данном случае остаётся на оптимальном уровне, хотя и выше, чем в первом случае: капитал сократился с 1 млн. до 600 тыс., денежный поток сократился со 100 тыс. до 60 тыс., доходность стабильные 10% (например, при владении акциями первого эшелона).
Наконец, если в кризисный период доходность инвестора от начислений в абсолютном и относительном выражении снижается или вовсе обнуляется, то такой портфель можно считать высокорисковым: капитал сократился с 1 млн. до 600 тыс., денежный поток сократился со 100 тыс. до 30 тыс., доходность сократилась с 10% до 5% (например, при владении акциями второго и третьего эшелона).
Последним фактором оценки риска, является анализ инвестиционной стратегии, на основе которого составлялся данный портфель. Если стратегия отвечает требованиям обоснованности вложений, учитывает риски падения рынка, содержит план действий для инвестора в случае падения рынка или угрозы полной потери средств, то можно считать такой портфель с низким уровнем риска, даже если он содержит ценные бумаги из второго и третьего эшелона, вне зависимости от их волатильности.
Таким образом, на риск потери капитала влияют такие показатели как качественный состав инвестиционного портфеля, стабильность денежного потока от инвестиционного портфеля, а также наличие инвестиционной стратегии, вне зависимости от волатильности активов и портфеля. Поэтому инвестирование в период кризиса и волатильности – это не риск (как это подразумевает портфельная теория), а возможность.
