Тяжёлый был год. Обострение произошло спустя четыре месяца после ремиссии. Восстановление шло медленно. С Дексаметазоном я знакома не была тогда.
Работать я продолжала в поездах. Врачи не подтвердили мой диагноз, поэтому я не предпринимала никаких мер по приближению к ЗОЖ. Курить бросать не собиралась. Так, время от времени проскальзывали мыслишки:
"Надо бы!", но этим проскальзыванием думание и заканчивалось.
А тут, ситуация! В рейс поехала с новым бестолковым поездным электромехаником (ПЭМ), хотя, по идее не имеют права зелёного с зелёным ставить. Но у нас на это, откровенно, не смотрело руководство.
Одолевало неприятное предчувствие перед рейсом. Ехать предстояло на Мурманск. Это направление для меня было новым ,не освоенным. Обычно, меня не дёргали летом в Вологду. У нас был свой сезонный поезд Череповец- Адлер. На нём я и каталась. Обожала его до жути. А тут, ехать в другой резерв, который так и остался для меня чужим. Наверное потому что людей там считают за помойных псов. Начальство создавало эмоциональные качели. Нервы сдавали.
В рейс я всё-таки поехала. Не получилось отмазаться от поездки на Мурманск. Познакомилась со своим ПЭМом. Сперва, мне показалось, что он нормальный. Молодой парнишка чуть помладше меня.
Началась цепочка неприятностей. Вагон, в котором мы ехали был с особенностями. Ездить ранее в таком мне не приходилось. Это был только что появившийся в участке вагон капсульного типа. Все заходили в него и глазели, как в музее. Пеленальные столики в туалетах. Всё сенсорное. Но присутствовал признак колхозности. Вагон - переделка после капитального ремонта. Был ряд неисправностей. Работники пто развели руками на проблему непоступающей воды и отправили нас в рейс.
В вагоне нет воды. Это фиаско! Что ты скажешь пассажирам? Что они два дня они поедут без горячей воды и чая? Ага, можно сразу тогда с состава сходить.
Мой ПЭМ создавал видимость ремонта. Конечно, подвижек не было. Я нервничала, ибо мне звонил начальник участка и сворачивал кровь. К вечеру я уже чувствовала себя бельём из центрифуги. Начала звонить своему знакомому ПЭМу, который выручал меня в подобных ситуациях. Около трёх часов ночи закончили ремонт. Я легла спать. Ставлю будильник и вижу, что осталось спать два часа. Обожаю такие рейсы.
Незадолго до будильника меня меня будит штабной проводник и сообщает, что мы не по расписанию стоим уже двадцать минут. Я выскакиваю из купе. Захожу в купе ПЭМа. Его нет. Мы спали по очереди. И ему нужно было всего два часа контролировать ситуацию и при необходимости меня. Рации я нашла у него в куче одежды. Они были выключены. Накатило предчувствие чего-то. Включаю рации. Связываюсь с машинистом. Он сообщает, что пытается связаться со мной или ПЭМом, а в ответ тишина. Вызывает ПЭМа на сокращённое опробование тормозов. Я не знаю, где искать это бесстыжего, безответственного клопа, которого мне хотелось удавить и выкинуть на перегон. В общем, побежала в хвост состава опробовать тормоза. В хвостовом вагоне встретила ПЭМа. Он там с проводницей пил чай.
Не знаю, как я сдержалась и не выкинула его. Отправляю его тормозить, а он абсолютно спокойным тоном отвечает мне, что не умеет этого делать. Иду я. В голове составляю рапорт. Задержка поезда по вине поездной бригады. Мне крышка.
Остаток дороги я рассчитывала только на себя. Написала рапорт о сложившейся ситуации. Моя ошибка была в том, что я пожалела ПЭМа. Остыла и не стала писать в рапорте, что он загасил рации. Плохо помню оставшиеся два дня. Ехала на автопилоте и натянутых нервах.
По приезду был разбор. ПЭМ оказался в шоколаде, а я в другой коричневой массе😁
Столько хорошего о себе я еще не слышала. Я высказала на разборе всё, что я о них всех думаю. Я очень ответственно относилась к своей работе и мне было так обидно, что из-за одного осла, которому место в детском саду я оказалась крайней. Хотя, начальник поезда при любом раскладе виноват. Никак у меня не выходили из головы все слова, которые мне были сказаны на разборе. Я приехала домой и уже в дороге начала чувствовать сильную слабость, которая перемешалась с головной болью и тошнотой. Стресс. Надо успокоиться и всё пройдёт. На послезавтра я была расписана на Адлер и это меня радовало.
В этом последнем рейсе произошло несколько приятных событий. Я проезжала мимо своей Родины. На перрон пришли две подруги молодости моих родителей. Мы с ними раньше никогда не виделись. они окунули меня в начало 90-х. Это было очень прикольно. А на обратном пути в посёлке Вирандозеро пришла пара (муж с женой). Ещё одни друзья моих родителей. Стоянка всего две минуты, но мы успели поговорить и я передала им небольшой подарочек. Это было тоже классно. Я помнила эту станцию еще с детства. Ничего не изменилось. Такая же щебёнка и всё тот же душевный пейзаж, который заставил моё сердце биться сильнее.
Утром, когда я проснулась, то поняла, что ничего не вижу. Попытки встать оказались полным провалом. Тело отказывалось находиться в горизонтальном положении. Доползла до зеркала. Попыталась сделать фото. Отправила его мужу. Спрашиваю:
"Посмотри на меня на фотке. Что у меня с глазами? Я ничего не вижу. Кажется у меня опять обострение."
Муж начал меня успокаивать. Было лето и он был на своей сезонной работе в другом городе. По его тону я поняла, что правому глазу "крышка". Поля зрения были сильно сужены. Бокового зрения отсутствовало совсем, а тот кусочек, который я видела перед собой был покрыт густой пеленой. Я записалась к неврологу. Приём только на следующий день. Этим временем мой муж судорожно искал куда можно меня отправить на лечение.
Он уже прекрасно понимал, что искать нужно за пределами области. Наткнулся на сайт Института мозга человека. Написал им на почту. Приложил результаты МРТ за два года. На следующий день пришёл вызов на госпитализацию. Начались сборы документов, анализы.
Всё было, как во сне. Гуня приехал и везде меня водил. Я ходила в солнечных очках, потому что мой правый глаз смотрел куда ему хотелось, забыв о своих обязанностях. Больше всего ему нравилось смотреть в сторону виска. Конечно, ни в какой рейс я уже не уехала никогда. В этот момент я решила для себя, что вернусь домой с диагнозом.
Невролог в моём городе дал мне больничный лист. Лечения не было. Предложили лечь в больницу, но нужно было ждать неделю. Зачем мне это. Через неделю я уже выезжала в Спб. Как ни странно. Это была замечательная неделя. Зрение постепенно возвращалось и головокружение стало менее выраженным. Ситуация с уплывшим глазом сохранялась. Я не понимала восстановится ли это.
Из приятного: муж меня выгуливал. Мы ходили по зелёным улочкам и пили летние коктейли. Как ни странно, было безумно хорошо и спокойно.
Мне было наконец-то наплевать на звонки начальства в любое время суток, неприятный тон и неоднозначные фразы.
Пришёл день отъезда. Мы прыгнули в поезд и утром уже были в Питере. Добрались до института.
В приёмном отделении работают прекрасные люди. Да в этом институте всё великолепно. Через час муж заводил меня в палату. Я расположилась. Гуня уехал домой.
Моя палата была на втором этаже в левом крыле неврологии. Эта часть палат очень уютная. Почему-то в тот год в одном месте лежали и взрослые и дети с родителями. Но это никого не смущало. Было очень интересно общаться с людьми. Они рассказывали о своих проблемах и это заставляло думать, что у меня всё очень хорошо.
Палата была на двоих человек. Со мной лежала девушка Юля. Она была на год младше меня. Болела она на тот момент десять лет. Мы очень подружились с ней за время, проведённое в этой палате. Она была первым человеком с Рассеянным склерозом, которого я увидела, за исключением своего отражения в зеркале.
С этого момента я перестала чувствовать себя инопланетянином. Выхожу в коридор, а тут все такие. Кто по стеночке, кто с палочкой прогуливается.
После обеда пришёл мой лечащий врач. Был долгий осмотр. Мне были назначены гормоны, витамины и пункция на завтра. Врач меня сразу расположила к себе. Прекрасный доктор во всех смыслах этого слова.
Я знала, что такое пункция в теории. По настоящему страшно мне стало на следующее утро. Меня пригласили в процедурный кабинет в восемь утра. Замечательная медсестра, которая реально на своём месте, как говорится, сделала мне пробу на лидокаин.
"Ага. Лидокаин...Значит это должно быть больно. А вдруг у меня ноги отнимутся? А кто интересно делать мне будет эту процедуру? Как страшно...Может отказаться?"
Вопросов в голове крутилось очень много. Отступать было поздно. Врач сказала, что постановка диагноза проблематична. Без пункции никак. Я уже описывала эту неприятную процедуру в другом посте, поэтому не стану это делать снова. После обеда всё произошло. Я пришла в палату и сразу легла на живот, как было рекомендовано. Передо мной стояла огромная бутыль с водой. Нужно было много пить и лежать иначе возникнут осложнения в виде сильной головной боли. Пролежала я так до вечера.
Через день мы начали ходить с Юлей прогуливаться до магазина и парка, в котором был большой пруд. Очень умиротворяющее занятие - кормление уточек. Мы закупались яблоками и сухофруктами. Вечером за разговорами всё схрумкивали.
Лежание в этой больнице не было мерзким. Я была удивлена, что в больничных стенах может быть прикольно.
Ещё мне нравилось сидеть на лавочке во дворе. Берёшь стаканчик кофе в автомате и идёшь балдеть на улочку. Две недели пролетели очень быстро.
Врач приходила каждый день. Мы общались и она всё внимательно записывала. Пришли результаты анализов. Диагноз подтверждён. За время нахождения в этом институте я успокоилась. Поняла, что не одна в этом мире.
Впервые в больничных стенах я увидела чистый светлый душ, хорошую столовую и отсутствие вредных людей.
Выписывалась я уже подлеченная с нормальными глазами. После высоких доз гормонов меня потряхивало, но это было уже не критично. Мы обменялись контактами со всеми, с кем подружились и поддерживаем отношения до сих пор.
Такие места помогают адаптироваться людям. Здесь тебя не только лечат. Моральная поддержка, разъяснение, забота, участие...
Возвращаюсь в Институт мозга я всегда с удовольствием, а уезжаю с благодарностью!
