В мае 1869 года скончался светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков. Правнук знаменитого Александра Даниловича Меншикова. Адмирал, морской министр, генерал-губернатор Финляндии. Он отличился еще в войнах с Наполеоном, однако сделать карьеру при Александре I Меншикову помешал в том числе его острый язык. Он повесил у себя в кабинете распятие, а по обе стороны от него портреты двух любимцев императора – Аракчеева и Бенкендорфа. Меншиков говорил об этой композиции удивленным посетителям: «Вот Христос, распятый между двумя разбойниками».
Николай I, наоборот, любил Меншикова, назначил начальником Морского штаба, потом генерал-губернатором Финляндии, позднее – послом в Константинополе. Денис Давыдов, приятель Меншикова, говорил ему: «Ты умно и ловко умеешь приладить ум свой ко всему, за что ни возьмешься. Поступи ты завтра в монахи, через шесть месяцев будешь митрополитом».
И все же Меншиков не отличался выдающимися государственными талантами, и занимал высокие посты лишь благодаря расположению к нему императора. А расположение начальства во все времена стоило очень дорогого. Как писал историк Тарле, Меншиков пользовался благоволением Николая, занимал в придворной и государственной жизни особое место. По своему положению он ни в ком не нуждался, кроме, конечно, самого царя.
Во время Крымской войны князь Меншиков командовал сухопутными и морскими силами на полуострове. И именно его многие считали виновником поражения в войне. Хотя, конечно же, это не так.
А еще князь Меншиков слыл завзятым острословом. Он недолюбливал графа Клейнмѝхеля, главноуправляющего путей сообщения и публичных зданий, по-нынешнему – главу МПС. Когда строились Исаакиевский собор, постоянный мост через Неву и Московская железная дорога, Меншиков говорил: «Достроенный собор мы не увидим, но увидят дети наши; мост мы увидим, но дети наши не увидят; а железной дороги ни мы ни дети наши не увидят». К счастью, эти шутливые пророчества не сбылись.
Князь Меншиков и Московский генерал-губернатор граф Закревский были издавна непримиримыми врагами. В 1849 году Закревский издал приказ (впрочем, весьма благоразумный), чтобы все собаки в Москве, кроме ошейников, в предосторожность от укушения, имели еще намордники. В это время приехал в Москву князь Меншиков и, обедая в Английском клубе, с деланным удивлением спросил у обер-полицмейстера Лужина: "В Москве все собаки должны быть в намордниках, так? А почему же я встретил сегодня утром собаку Закревского без намордника?"
Доставалось от князя Меншикова и графу Павлу Дмитриевичу Киселёву, министру государственных имуществ I, реформировавшему быт государственных крестьян. Киселёвские реформы многие критиковали за недостаточный масштаб и противоречивые итоги. Особенно упражнялся в шутках Меншиков. В 1842 году напротив квартиры Киселёва в Петербурге был поставлен балаган, в котором показывали панораму Парижа. Меншиков говорил: «Это панорама, в которой Киселев показывает будущее благоденствие государственных крестьян».
В 1848 году Николай I, разговаривая о том, что на Кавказе остаются семь разбойничьих аулов, которые для безопасности необходимо разорить, спрашивал:
— Кого бы для этого послать на Кавказ?
— Если нужно разорить, — сказал Меншиков, — то лучше всего послать графа Киселева: после государственных крестьян семь аулов разорить — ему ничего не стоит!
Федор Павлович Вронченко, министр финансов, несмотря на свою некрасивую наружность, был большой волокита, в том числе по самым злачным местам. Когда он вступил в управление министерством, князь Меншиков рассказывал:
— Иду по Мещанской и вижу — все окна в нижних этажах домов освещены и у всех ворот множество особ женского пола известной профессии. Сколько я ни ломал головы, никак не мог отгадать причины такой иллюминации. Подойдя к одной особе, я спросил ее:
— Скажи, милая, по какому случаю такой большой праздник?
— Мы радуемся, — отвечала она, — повышению Федора Павловича.
Одному очень старому генералу был пожалован орден Св. Андрея Первозванного. Все удивлялись: за что?
— За службу по морскому ведомству, — сказал Меншиков. — Он уже лет десять не сходит с судна...
Воспитанник энциклопедистов XVIII века, князь стыдился мягкосердия, скрывая его под личиной насмешки. Одному из близких случилось как-то раз увидеть в глазах его слезу, которую тот не успел стереть. Он спросил у Меншикова:
— Зачем скрываете вы добрые волнения души? А то говорят про вас, что вы не способны ни к какому человеческому чувству.
Князь, усмехнувшись, ответил: «Когда вы доживете до моих лет, вы убедитесь, что люди не стоят того, чтобы беспокоиться об их мнении».
