По поводу генерала Власова написано немало. И, по крупному счёту, нельзя не согласиться с теми, кто называет этого человека предателем – как ни крутите, какие бы мотивы у него ни были, присягу, данную Советскому Союзу, он нарушил.
Здесь можно сколько угодно спорить на счёт того, по какой причине Андрей Андреевич согласился сотрудничать с германским правительством – обычная ли это авантюра, на которую пошёл профессиональный военный, лишённый каких-либо чётких убеждений, или генерал действительно решил, что Россию следует освобождать от коммунистов.
В данном случае, мне кажется, с уверенностью сказать уже нельзя.
Впрочем, показательно то, что до того, как оказаться в плену, Власов никоем образом не пытался противостоять советскому режиму. И если, скажем, Кононов в самом начале войны вместе с подчинёнными добровольно перешёл линию фронта, то о будущем руководителе Комитета Освобождения Народов России подобного не скажешь. Он ведь и не планировал сдаваться – выдавал себя за гражданского, когда полиция нагрянула в дом старосты, где прятался генерал.
Борцом с большевизмом назвался лишь тогда, когда деваться стало некуда, решив, что не готов умирать за товарища Сталина.
«Так не будет ли преступлением и дальше проливать кровь? Не является ли большевизм и, в частности, Сталин главным врагом русского народа?
Не есть ли первая и святая обязанность каждого честного русского человека стать на борьбу против Сталина и его клики?» *
Было ли это ошибкой генерала?
Не знаю. Судить здесь, как мне кажется, может лишь тот, кто сам прошёл через подобное.
Умереть или продолжать жить, имея возможность строить карьеру на новом месте – выбор, на самом деле, не из лёгких.
Особенно, если не слишком веришь в светлые коммунистические идеалы.
Тем более, что никто точно не знает сам, как повёл бы себя на его месте. Мы можем только предполагать. Но реальная жизнь обычно очень жёстко обходится со всеми предположениями. Она вносит свои коррективы.
Между тем, ошибку Власов всё-таки допустил – ошибку, повлиявшую на тысячи человеческих судеб.
Это факт.
И от него никуда не деться.
Он пошёл на конфликт с теми, кто отныне находился по одну с ним сторону линии фронта и служил Германии.
Он поставил на первое место личные амбиции, не думая о подчинённых.
Он, по сути, расколол русских, выступавших на стороне Рейха.
В марте 1945 года в Тольмеццо, в расположении Казачьего Стана, было принято решение – не примыкать к генералу Власову, пока тот не докажет своей преданности в деле борьбы с большевизмом.
Большинство донских казаков отказались приносить власовскую присягу.
И, глядя на дату, невольно задаёшься вопросом – неужели менее, чем за два месяца до капитуляции Германии, не было проблем поважнее?
Выходит, не было. Выходит, требовалось в первую очередь решить те проблемы, которые создавал Андрей Андреевич, а уже потом думать, как спасать собственные жизни.
Но началось всё намного раньше.
Как известно, в 1942-м году Андрей Андреевич Власов, на тот момент командующий 2-ой Ударной Армией, оказался в немецком плену и, находясь в Винницком лагере для военнопленных, предназначенном для высших офицеров, согласился на сотрудничество.
Подробно рассматривать жизнь генерала Власова в данный период времени – смысла нет. В общих чертах она знакома многим.
Дело как раз не в общих чертах – дело в нюансах.
Несмотря на то, что Власов сотрудничать согласился, руководство боеспособными подразделениями ему доверять не спешили. И данный момент используют многие сторонники сталинского режима, стараясь подчеркнуть, что германское командование русским не верило.
Да ладно.
Здесь стоит вспомнить Кононова, Каминского, Смысловского, фон Семёнова и, конечно, генерала Краснова.
Все они начали – так или иначе – служить Рейху задолго до перелома во Второй Мировой.
Так что правильнее было бы сказать, что гитлеровское правительство не верило не русским, а советским.
Но, тем не менее, в пропагандистских целях генерала Власова использовали. Позволяли выступать с речами, издавать газеты, общаться с военнопленными и прессой. И он изо всех сил старался разыграть имеющиеся у него на руках карты.
Начиная с мая 1943 года в местечке Далевиц в доме Фёдора Шлиппе, в прошлом возглавлявшего эмигрантский Красный Крест в Германии, генерал Власов, приезжавший для этого специально из Берлина, несколько раз встречался с Петром Николаевичем Красновым.
Власов на тот момент разрабатывал свой Манифест, который впоследствии войдёт в историю как Пражский. Но твёрдой почвы под ногами ещё не имел – от СССР и коммунистов вроде как отрёкся, а должностей у немцев пока что не получил.
Алексей Шлиппе, сын хозяина, потом вспоминал: «…генерал Власов приехал в штатском и, насколько я помню, только в сопровождении Игоря Новосильцева. Вторым пришел генерал Краснов. Встреча происходила в саду, под яблоней, где был подан чай. Краснов довольно долго и тепло здоровался с моей матерью и бабушкой и лишь потом подошел к Власову, вежливо пожал ему руку. За столом шел общий разговор… Потом, еще за чаем, Власов решил заговорить о том, что его волновало. Он подал свой манифест Краснову и предложил ему прочитать. Краснов взял манифест, пробежал быстро несколько строчек и почти сразу вернул его Власову. “Как-то неграмотно написано, — сказал он, — трудно читать по новой орфографии”. На этом разговор за чаем и окончился».
Впрочем, генерал Власов не сдавался. Он планировал – ни много ни мало – объединить под своим командованием всех русских антикоммунистов.
Между тем, отношения не складывались ни с Каминским, ни со Смысловским, ни с генералом Красновым.
Власов вроде бы и старался сотрудничать с руководством Рейха, но всё это выглядит так, словно человек без всяких снований пытается прогнуть ситуацию под себя.
«Предъявив ему какие-то удостоверения, полковник через переводчика, просил разрешение поставить ему несколько вопросов. У меня в памяти сохранилось из них только три, а именно: организация будущей армии Р.O.A., ее финансовая сторона и управление.
Отвечая на первый вопрос, Ген. Власов сказал, что он может в кратчайший срок сформировать миллионную армию, но для этого необходимо вооружение, обмундирование и снабжение. Полученное им до сего времени столь ничтожно, что недостаточно даже для одной дивизии. Но зато существует много обещаний, из которых он, однако, не может создать армию. Особенно ясно и категорически подчеркнул он, что район действий его армии непременно должен быть восточный фронт, отнюдь не западный, так как только там он может ручаться за успех Р.O.A. Что касается финансовой стороны, то этот вопрос обстоит лучше и что сегодня он ожидает смешанную русско-немецкую финансовую комиссию, каковая окончательно его решит. Коснувшись третьего вопроса, Ген. Власов, заметно волнуясь, сказал: «Все русские воинские единицы, где бы они ни находились, должны быть подчинены мне, как Главнокомандующему. Они должны быть изъяты из подчинения немецкому командованию и переданы в мое распоряжение. В русских частях, на командных должностях, не должно быть немецких офицеров. Таковые могут находиться при частях только для связи. Для контроля моих действий может быть учрежден любой орган, за все несу ответственность только я и только мне подчинены и передо мной ответственны все чины Р.O.A. Это мое требование и я от него не откажусь.» **
Требования – это, конечно, прекрасно. Особенно, когда они разумные и имеющие под собой логичные основания..
И вот здесь очень легко понять, отчего Пётр Николаевич Краснов не стал даже обсуждать власовский Манифест. С первого взгляда ясно, что подобная позиция - чистой воды популизм.
С чего бы немцам соглашаться с этими требованиями?
Когда в 1944 году генерал Краснов стал начальником Главного Управления Казачьих Войск, противоречия лишь обострились.
Ещё не получив официальное назначение на должность командующего, Власов продолжал настаивать на безоговорочном подчинении ему всех казачьих формирований, которые должны будут принести присягу РОА, несмотря на то, что казаки уже приносили её при зачислении на службу.
Власов пытался внедрить своих агентов в окружение Петра Николаевича, чего даже не скрывал его начальник штаба, и, делая официальные заявления, никогда не останавливался на неприкосновенности казачьих земель в случае победы. А неприкосновенность эта, кстати, декларировалась документом от 10.11.43, подписанным рейхсминистром Розенбергом.
Впрочем, с помощью интриг, он находил себе союзников и из числа казаков. Яркий пример тому генералы Науменко и Татаркин, решившие войти в состав КОНР.
Здесь просто сама по себе приходит в голову аналогия с Гражданской, когда у Деникина служил, например, Семилетов. И когда Деникин всеми силами требовал подчинения ему как Главнокомандующему Донской Армии.
Что ж, это подчинение он получил. Результат нам известен, не правда ли?
Точно так же, как и Деникин – ирония судьбы, ведь в сороковые Андрей Андреевич и Антон Иванович общего языка так и не нашли – для стороннего наблюдателя Власов старался казаться независимым от немцев. Но пользовался всем тем, что Германия могла ему дать.
«Мы никогда не скрывали, что находимся в союзе с Германией, но мы всегда не уставали подчеркивать, что мы равноправные союзники, что мы боремся за независимую Родину, которая не может быть ни под чьим протекторатом или покровительством…»***
Личной подписи Власова нет. Это открытое письмо подписали казаки, переметнувшиеся на его сторону в непрекращающемся споре с Главным Управлением Казачьих Войск.
Очередное популистское и ни на чём не основанное утверждение, которое в принципе декларировалось как позиция Комитета Освобождения Народов России.
И ещё интересный факт.
Все известно, что летом 1944 года на Гитлера было совершено неудачное покушение.
Есть свидетельства, что Власов был довольно дружен с графом фон Штауффенбергом, который это покушение спланировал и стал непосредственным исполнителем.
Впрочем, не только с ним. Андрей Андреевич также очень хорошо знал и других лиц, проходивших по этому делу. В его приятелях числись -
«полковник Генштаба барон Фрейтаг-Лорингхофен, курирующий все Восточные формирования Вермахта;
генерал Хеннинг фон Тресков — глава заговорщиков в Штабе группы армий «Центр»;
генералы Ольбрихт, Штифф и Вагнер, полковники фон Ренне, Кламмрот, Шмидт фон Альтенштадт, Шрадер» ****
Был ли Власов как-то замешан в покушении? Однозначно это невозможно сказать, не прочитав его дело, которое, как всем известно, до сих пор засекречено. Но логика подсказывает, что вряд ли. На него бы уж точно вышли. И наверняка в таком случае не пожалели бы.
А вот в очередной раз показать своё свободомыслие, сыграть на публику, пообщаться с теми, кто не согласен с режимом, поискать новых союзников – отчего же нет? Никто ж не отрицает, что господин Власов был человеком рисковым. Только риск был не на грани подвига – а на грани лихо закрученной интриги.
Самого себя в этих интригах Власов превзошёл после того, как Комитет Освобождения Народов России был всё-таки учреждён в качестве органа руководства русским антибольшевистским движением. Он не просто попытался организовать своё управление Казачьих Войск – ему даже пришло в голову попытаться распустить своим приказом ГУКВ, которым руководил генерал Краснов. Учитывая, что санкции от германских властей на это не было, а Пётр Николаевич курировал создание первых казачьих подразделений на территории Войска Донского в 1942-м, и что эти подразделения защищали и Новочеркасск, и Ростов-на-Дону, а РОА вступила в непосредственные столкновения с Советской Армией только к 1945-му – комментарии излишни. К тому же этот демарш был предпринят незадолго до капитуляции Германии.
В тот момент, когда требовалось думать, каким образом спасать подчинённых, Власов дрался за собственные амбиции и упорно пытался продолжать междоусобную войну.
Бывший советский генерал, бывший коммунист – он вдруг решил, что может встать во главе всех русских противников советской власти. И, манипулируя окружающими, шёл к цели. Но при этом даже в людях разбирался не особо хорошо. Вспомним фортель Буняченко, на которого Власов сделал ставку, и который вновь переметнулся на сторону СССР, когда запахло жареным, повернув оружие в Праге против немецкого гарнизона.
Это и было, на мой взгляд, главной ошибкой генерала Власова – переоценка значимости собственной персоны, раскол русского антибольшевистского движения, совершенно ничем не подкреплённые и неоправданные заявления.
Власов ведь считал себя и военным, и политиком. Но думал не о пользе дела – а о собственной выгоде на тот случай, если дельце выгорит.
Он не пытался пойти на консолидацию, признать авторитет тех, кто сражался с красными ещё в Гражданскую, не пытался позаботиться о личном составе – он пытался пусть на несколько дней, но всё-таки утвердить собственную власть.
Следует ли удивляться, что даже после номинального перевода под его начало, многие подразделения не желали признавать Власова Главнокомандующим?
Гегель утверждал, что история повторяется дважды – один раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса.
В данном случае Гегель ошибся – всё вновь обернулось не менее кровавой трагедией, чем в двадцатые, когда противники большевиков никак не могли прийти к общему знаменателю. И закончилось выдачей Советам.
Генерал Власов не только не пытался эту трагедию предотвратить – он, по сути, работал над её приближением.
* А.А.Власов. Почему я стал на путь борьбы с большевизмом
** И.А.Поляков «Краснов-Власов. Воспоминания».
*** Из открытого письма. Атаман Войска Донского Генерал-лейтенант Татаркин, Атаман Кубанского войска Генерал-майор Науменко и др. 28 марта 1945 г. Ставка Главнокомандующего ВС КО HP.
**** Лев Гицевич.