И снова весь день не шли в голову ни физика с механикой, ни химия, ни чертежи… Вдруг теплело на сердце, – от радости, когда представлял Марию Александровну с младенцем на руках… И боль захлёстывала, дышать не давала: значит, навсегда… И ничего не вернуть…
После занятий правдами-неправдами отделался от Тимохи: Кузнецов настойчиво звал его решать задачи по механике, знал, что у Туроверова это хорошо получается, – с Серёгой любая задача решалась легко и просто.
А Серёжка ушёл на берег. В подтаявший лёд на Луганке смотрелись прибрежные вербы, застенчиво красовались, тянулись тонкими ветками к дубам на том берегу… Сергей растёр в пальцах сухую веточку донника, склонил лицо к ладоням. Грустная нежность напомнила о навсегда ушедшем счастье, и снова отозвалась в сердце боль . Ранний вечер сгущал синеву над Луганкой, и на вербовой ветке, что отражалась в темнеющей талой воде, закачалась первая звезда. Сергей затаил дыхание… Подумал: может, в эту минуту Машенька… Мария Александровна убаюкивает малютку…
Пора было возвращаться, – обещал Тимохе помочь с задачами по механике. И вдруг не домой пошёл… а к Парамону Тихоновичу: выпить бокал игристого «Цимлянского» – за здоровье Марии Александровны и малютки Сергия, его тёзки… Сергея Андреевича Вершинина.
Присел у пустующего в этот ранний вечер стола у окна, сделал несколько глотков донского вина… Случайно поднял глаза, встряхнул головой… Оставшееся игристое выпил залпом, до дна.
Подсевший к Александре Григорьевне офицер был крепко пьян. Глаза его неприлично шарили по чуть приметным, таким трогательным бугоркам под её коричневым платьем. Видно было, как страдает Александра Григорьевна под этим откровенно похотливым взглядом, как мучительно краснеет… И всё же не оттолкнула руку пьяного офицера, что упрямо искала её ладонь.
Сергей поднялся, подошёл к столу в глубине зала. Негромко сказал поручику:
- Отпусти её руку.
Поручик вскинул мутно-масленый взгляд:
- Ппрооссстите?.. Что?
-Либо не расслышал? – посочувствовал Сергей. – Отпусти руку девушки.
Изрядно помятое лицо поручика побагровело:
-Это… ты это – мне?..
- А вас что, – двое тут сидят?
Александра сама убрала руку… Не подняла глаз на Сергея. От обиды и от стыда губы её вздрагивали…
Поручик озадаченно подумал. Вдруг стукнул кулаком по столу:
- Тыы!.. Ты как со мной разговариваешь!.. Каак ведёшь себя, – в присутствии офицера!
-А ты как ведёшь себя, – в присутствии горного инженера? – голос Сергея оставался по-прежнему негромким и спокойно-уверенным.
-Тты!.. Чего лезешь! Я, может, заплатил ей!.. Зааплатил, может… – за всю ночь!.. А… ты лезешь!
Сергей взглянул на Александру Григорьевну:
- Брала ты у него деньги? – Строго приказал: – Верни, ежели взяла. Ну?!..
Александра Григорьевна молча покачала головою. Казалось, слёзы душили её…
Сергей приподнял поручика за шиворот, встряхнул:
- Что ж ты, поручик, драгунский полк-то свой позоришь? Геройствуешь не там, где надо! Залетел к нам в Луганский завод, – веди себя, как подобает драгуну!(Луганский завод – посёлок, давший начало городу Луганску, – примечание автора).
Поручик безмолвно хватал воздух ртом… И мутные, неопределённого цвета глаза его сделались по-рыбьи выпученными. Сергей широко зашагал к двери, а драгун, которого Сергей так и держал за шиворот, мелко и быстро семенил рядом, размахивал руками…
И уж совсем неучтиво проводил Сергей поручика – крепким пинком под зад. Вернулся к Александре. Укорил:
- Негоже учительнице бывать здесь. Не к лицу. Пойдём, домой провожу тебя, – темнеет уж.
Александра Григорьевна беленьким кружевным – таким чисто девичьим… – платочком быстро вытерла глаза. Ясная пролесковая синь потемнела от гнева:
- Ты… чего ходишь за мною?.. Тебя кто просил?! Кто тебя просил, – не в своё дело лезть! Я тебе кто? А ты мне – кто?! Чего лезешь! Чего учишь меня, – гоже-негоже! К лицу-не к лицу! Много ты знаешь!
- Не знаю. Расскажи. Может, что посоветую.
Александра зло рассмеялась:
-Советчик!.. А ты спросил, – нужны мне твои советы!..
- Может, и нужны.
Александра Григорьевна от негодования не находила слов:
- Да что ты… что ты понимаешь!.. От мамкиной юбки давно ли, – советы мне давать!
-Всё, что надо, и понимаю.
Сергей оглянулся: Александра Григорьевна в безысходном отчаянии не сдерживала голос, и на них уже с любопытством оглядывались вечерние посетители питейного заведения Парамона Тихоновича. Жёстко повторил:
- Я сказал: поднимайся. И пойдём отсюда.
Александра Григорьевна собралась бросить ему какие-то возмущённые слова, горячо возразить… Но реснички её вдруг растерянно и жалко затрепетали… В его строгом голосе послышалась такая нужная ей защита, и она – неожиданно для себя самой – молча повиновалась…
Сергей не расспрашивал, – чувствовал, что ей надо самой заговорить. Иногда лишь, почти не прикасаясь, поддерживал её за локоть: к вечеру лужицы на дороге ещё покрывались льдом. Александра Григорьевна удивлённо и благодарно поглядывала на него. Сергей остановился:
- Замёрзла? Давай руки, согрею.
Взял её маленькие ладони в свои… А она заплакала:
-Мне… уехать надо. Для отъезда деньги нужны… Потому и пошла. Слышала, что… что к Парамону Тихоновичу… заходят… и можно… заработать.
Так девочки всхлипывают от горькой и незаслуженной обиды… И голос её прерывался от стыда.
- Куда уехать?
- Не знаю… Далеко.
- И что там, – в этом далеке?
- Надо мне…
- А школа, ребята? Кто ж учить их станет. До каникул ещё далековато.
-Нельзя мне теперь… нельзя мне учительницей быть.
- Помню, – говорила ты, что не нравится тебе учительницею быть. А зачем шла в учительницы-то, коль не нравилось?
Александра Григорьевна подняла глаза… У Сергея дыхание перехватило: такое неизбывное горе всколыхнулось в этой синеве!..
- Нравилось. Ещё девчушкой была… а всё думала, как учительницей стану, как ребят буду учить, как любить и жалеть их буду… Только нельзя мне теперь.
Сергей склонился над её ладошками, подышал на них. Она счастливо притихла…
- Да почему же нельзя-то? Тогда, у школы… Видел я, как ребятишки к речке побежали. А ты им вслед смотрела, – так не смотрят, если не любят. Ты прямо каждого из них глазами провожала, будто все они тебе родные.
-Почему нельзя, – тебе про то знать не положено…
Сергей свёл брови:
- Рассказывай. По порядку. А потом подумаем.
Александра Григорьевна вдруг уткнулась лицом в его плечо. Чуть слышно прошептала:
- Стыдно… про такое рассказывать.
Серёжка осторожно погладил её по голове:
- Недаром же мы встретились с тобою.
Она горестно прошептала:
- Что ж так поздно мы встретились!..
- Уж как Господь привёл. Не поздно, значит.
- Долго рассказывать. Домой мне пора.
-А дома-то кто?
- Мать. Вдвоём мы с нею.
- Ждёт, поди… Тревожится. Пойдём.
Какое-то время шли молча. Сергей покачал головой:
- Что ж ты, – мать одну вознамерилась оставить?..
-Для неё лучше, если уеду я. Не хочу… позора на её голову. У неё и так ничего хорошего в жизни не было… И у меня – так же, как у неё.
-А тем, что к Парамону Тихоновичу заходишь, – не боишься опозорить её? Тем, что деньги таким способом решила заработать, – не опозоришь ли мать?
- Я… уеду.
Сергей остановился, взял её за плечи:
- Тебе же тяжело, – от тайны твоей. Что ж ты надрываешься! Непосильная ноша для тебя, – вижу. Скажи. Даст Бог, – чем-нибудь помогу тебе.
- Хороший ты… Как жаль, что раньше не встретились мы!.. Ничем не поможешь ты мне, Серёжа.
- Я, когда на горной практике был, руднике в Лисьей Балке работал… В общем, случилось так… Пришлось мне и шахту спасать… и целую смену мужиков. Все живыми поднялись.
Александра Григорьевна, казалось, не дышала... Зябко повела плечиками:
-Страшно как! Там, в шахте-то…
А потом… Её стыдливое признание оглушило Сергея:
- Беременная я, Серёжа. Потому и надо мне уехать… Потому и деньги нужны… Чтобы… Чтобы…
Александра Григорьевна снова безутешно расплакалась.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Часть 16 Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20
Часть 21 Часть 22 Часть 23 Часть 24 Часть 25
Часть 26 Часть 27 Часть 28 Часть 30 Часть 31
Часть 32 Часть 33 Часть 34 Часть 35 Часть 36
Навигация по каналу «Полевые цвет