Окончание биографии ее императорского величества Александры Федоровны, составленное из "Записок" Августа Теодора Гримма (по биографическому очерку С. П. Яковлева)
Императрица-вдова. - Окончание Крымской войны. - Свадьба Великого Князя Николая Николаевича. - Поездка Императрицы в Германию. - Коронация Александра II. - Пребывание Императрицы в Ницце. - Свадьба Великого Князя Михаила Николаевича. - Две зимы в Петербурге. - Поездка в Италию. - Болезнь Императрицы. - Ее кончина. - Завещание Александры Фёдоровны.
Государыня вступила в последний период своей богатой жизни; как некогда она оставалась утешением для своего овдовевшего отца, так теперь она была поддержкой и главой своей осиротевшей семьи.
В домашнем обиходе Зимнего дворца не было сделано никакой перемены: все особы Царской Фамилии остались жить в своих прежних покоях и в обычный час приходили желать "доброго утра" своей Августейшей Матери. Великая Княгиня Ольга Николаевна, принц Карл Прусский (?) и великая герцогиня Макленбургская (?) приехали в это время в Петербург, и в их обществе Императрица находила себе утешение.
Глубокая скорбь по неожиданной утрате (здесь государя императора Николая Павловича) не могла не иметь самых печальных последствий для здоровья Императрицы; биения сердца усилились и обмороки следовали один за другим. Три врача постоянно следили за ходом болезни, но и этого казалось слишком малым: выписали из Москвы четвёртого врача.
Только вечером, от восьми до десяти часов, чувствовала себя Александра Фёдоровна несколько легче, и часы эти она проводила окруженная детьми.
Жизнь в летних резиденциях не могла поправить здоровья Императрицы, потому что здесь все слишком напоминало ей о покойном Государе. В соседстве с Петергофом, к Кронштадту, подступали неприятельские суда и они видны были с берегов Ораниенбаума. Политические события шли своей чередой; Императрица имела твердость духа спокойно выслушать известие об отступлении русских войск из Севастополя.
Государь (Александр II) отправился в Москву, и по принесении там, в Кремлевских соборах, вместе с москвичами, молитвы Превышнему, поехал далее на юг, призывая всех своих верноподданных к формированию ополчения. Около Святок начались переговоры о мире (1856).
Александра Фёдоровна провела следующую зиму безвыездно в Зимнем дворце; здоровье ее было по-прежнему слабо. В составе приближенных Императрицы произошли перемены; многие получили новые должности и занятия при дворе ее сына-Государя и их места заступили другие; многие государственные люди, пользовавшиеся всегда ее вниманием, теперь отдыхая от своих дел и занятий, и уступив свои места новым деятелям, имели более времени и досуга бывать в обществе Императрицы.
К числу таких лиц принадлежал граф Нессельроде (Карл Васильевич), передавший портфель министра иностранных дел князю Горчакову (Александр Михайлович). Кроме графа Нессельроде постоянными посетителями гостиной Государыни сделались: барон Мейендорф (Егор Федорович), граф Рибопьер (Александр Иванович), граф Сумароков (Сергей Павлович?), графиня Баранова (Юлия Федоровна) и графиня Тизенгаузен (Екатерина Федоровна); в обществе этих людей жизнь Александры Фёдоровны текла мирно и спокойно.
Когда, изредка, доктора советовали Императрице подышать свежим воздухом, то она, по-прежнему, показывалась на улицах Петербурга в своей обычной карете, заложенной четверней, с двумя казаками на запятках.
В январе 1856 года Государыня имела счастье благословить брак своего третьего сына, Великого Князя Николая Николаевича с дочерью принца Петра Георгиевича Ольденбургского (Александра Петровна), воспитанной в Петербурге, вблизи Императорского двора; высокие душевные и нравственные качества новой невестки были давно известны Императрице и она радовалась счастью своего сына.
Наконец мир был заключен и радостной вестью разнесся по всей Европе. Доктора, окружавшие Императрицу, воспользовались этим случаем, чтобы ускорить ее поездку к купаньям в Германию. Они опасались, что она не доедет до Берлина; все торжественные встречи и почетные караулы были воспрещены, чтобы не обеспокоить больной; когда она приехала в Потсдам, многие сомневались в сохранении ее жизни.
В Берлине она могла принимать только самых близких родных и на самых коротких аудиенциях. Король Фридрих-Вильгельм IV пользовался всякой свободной минутой, чтобы провести ее вблизи своей больной сестры. Государыня увидала здесь и доктора Мандта (Мартын Мартынович), который, после смерти Николая Павловича, навлек на себя ненависть народа, истинно преданного своему Монарху и удалился в чужие края.
По совету врачей больная выбрала местом своего пребывания Вильдбад, в Вюртемберге; ее сопровождал тогда барон Мейендорф. Государыне нужно было собраться с силами, чтобы, возвратясь в Россию, присутствовать на торжественной коронации сына. Государыня жила в Вильдбаде, в замке Бельвю, который Великая Княгиня Ольга Николаевна в изобилии украсила цветами из своих штутгартских оранжерей.
Купанье быстро поправило здоровье Императрицы и она скоро могла уже показываться на открытом воздухе в ручной коляске. После девяти купаний, Александра Фёдоровна могла уже являться в небольших собраниях приближенных лиц, среди которых мы встречаем княгиню Воронцову и княгиню Ливен.
Граф Нессельроде находился здесь же. Принц Петр Георгиевич Ольденбургский провожал Государыню, когда силы ее окрепли, при посещении благотворительных учреждений, основанных матерью принца, Великою Княгиней Екатериной Павловной, королевой вюртембергской. Здесь же Великий Князь Михаил Николаевич просил благословения своей матери на брак с принцессой Цецилией Баденской (Ольга Федоровна).
После четырёхмесячного лечения, силы Александры Фёдоровны настолько поправились, что она могла отправиться в обратный путь и благополучно возвратилась в Петербург.
Коронование Императора Александра II в Москве сопровождалось необычайною пышностью и торжественностью: все европейские державы прислали своих представителей из знатнейших государственных людей; многие германские принцы прибыли депутатами от своих земель.
Императрица сопровождала Государя в Москву и вместе с ним, в короне и мантии, второй раз торжественно вступила в Успенский собор. Несмотря на слабость своего здоровья, Императрица присутствовала на торжественных празднествах коронации и тем истощила свои и без того слабые силы.
Осенью доктора сочли необходимым для Александры Фёдоровны жить в южном, теплом климате. Императрица отправилась чрез Варшаву в Дрезден, где, встреченная королем Иоганном, остановилась в помещения русского посольства. Представителем Россия был здесь г. Шредер, старейшей из русских дипломатов. Императрица на другой день осматривала дрезденскую галерею и была в восторге от этого роскошного собрания лучших произведений искусства.
Из Дрездена Государыня отправилась в Штутгарт, навестить свою дочь, проехала чрез Швейцарию, посетила Борромейские острова и в начале ноября месяца прибыла в цветущую и благоухающую Ниццу. Еще недавно "враждебный" Пьемонт встречал русскую Императрицу со всевозможными почестями; принц Кариньянский сопровождал ее из Ароны до Ниццы, а в Генуе ее встретил король, оказывавший ей самую изысканную предупредительность.
Многое в Ницце напоминало Императрице и ее свите пребывание в Палермо. Граф Апраксин, барон Мейендорф и графиня Тизенгаузен на этот раз опять сопровождали Александру Феодоровну. Целое царство цветов и великолепный вид на море составляли особую прелесть этой резиденции, от пребывания в которой Императрица сразу почувствовала облегчение.
Ницца вдруг ожила и наполнилась русскими и английскими путешественниками. Великая Княгиня Елена Павловна, Великие Князья Константин и Михаил Николаевичи навестили здесь Императрицу. Король Виктор-Эммануил и принц Кариньянский (?) поочередно посещали Ниццу.
Артисты, художники спешили со своими произведениями в открытые для них настежь двери дворца русской Императрицы. Александра Фёдоровна сама мало выезжала и даже весь карнавал не показывалась в городе. Императрица в полном блеске явилась ниццским жителям на особом торжественном празднике; происходило открытие новой улицы по направлению к Вилла-франке.
Александра Фёдоровна явилась окружённая муниципалитетом и собственноручно золотыми ножницами разрезала нить. Неисчерпаемые благодеяниям посыпались вслед за этим, от Августейшей гостьи на внимательных к ней жителей Ниццы. Государыня удостоила также посещением праздник по случаю дня рождения короля Виктора-Эммануила.
Русская флотилия осветилась накануне бенгальскими огнями и оркестры русской военной музыки приветствовали своими звуками высокого новорождённого. Светлое Христово Воскресенье Государыня встретила в своей домашней церкви и на третий день Пасхи отправилась на пароходе "Олаф" в Рим, куда ее давно манила любовь к исторической древности.
Гримм говорит, что Государыня, от восторга видеть Рим - лишилась сна. Торжественные приемы, в особенности пушечная пальба, были воспрещены; Императрица села в карету, заложенною шестерней, и отправилась во дворец (палаццо) Ронданини, отведенный для ее пребывания.
Дорога утомила Александру Фёдоровну и она второй день своего пребывания в Риме пробыла во своем дворце, где принимала кардинала Антонелли, присланного с приветствием от папы. На третий день Императрица, со всей своей свитой, посетила Ватикан, где она три четверти часа провела в беседе с папой Пием IX, который впоследствии всегда отзывался об Императрице как об истинной христианке.
Александра Фёдоровна осмотрела затем достопримечательности Ватикана; она вернулась утомленной и следующий день провела дома, принимая папу, который приехал к высокой путешественнице, окруженный всей своей гвардией.
Государыня записывала в дневник свои впечатления и так внимательно изучала осматриваемые ею картины, что впоследствии могла говорить о каждой из них с такими подробностями, как будто картина и теперь была перед нею. В сопровождении Великой Княгини Ольги Николаевны, ее супруга и наследного принца прусского, Императрица посетила купол Св. Петра, который произвел на нее глубокое впечатление и она с удовольствием видела свое имя вырезанным на лестнице, хранящей имена всех своих высоких посетителей.
Два года спустя Императрица рассказывала об этом осмотре купола: "Я была поражена не видом города подо мной и не видом отдаленных гор, но мною овладела мысль, что я стою над могилой вселенной; я была в то же время потрясена и возвеличена. Впечатление это было особенно сильно потому, что я видела Рим в возрасте и при обстоятельствах, когда наша душа объята серьезным взглядом на окружающее".
Александра Фёдоровна удостоила своим посещением обед, который давал в честь ее кардинал Антонелли в Ватикане; после обеда она отправилась осматривать, при освещении факелами, античный музей во дворце папы.
- Для меня это было прогулкой в древний мир, - рассказывала Александра Фёдоровна. - Я была немного испугана, увидев себя окруженной столькими изображениями, которые, при фантастическом освещении, казались почти живыми; я слышала много знакомых и незнакомых имен.
Многое я помнила еще из уроков моего учителя; многое живо воспрянуло в моей памяти и многие образцовые произведения, которые я знала по слепкам представлялись мне живыми, когда я видела оригиналы. В этой зале я останавливалась только перед знакомыми мне изображениями и перед моими любимцами.
Оказалось, что я должна пробыть этот день в каменной древности, потому что в египетской зале, среди изваяний богов и героев, мне приготовили ужин.
Во время своего пребывания в Риме, Государыня осчастливила своим вниманием живших там русских художников. Князь Григорий Волконский, сын бывшего министра двора, поселившийся в Риме, собрал всех живших там тридцать пять русских художников и представил их с их произведениями Императрице.
Под конец пребывания своего в Риме Государыня видела, нарочно для нее сделанную, иллюминацию купола Св. Петра. Папа поднес Александре Фёдоровне, в воспоминание о вечном городе, две мозаики изображавшие в венке из роз виды Тиволи и церкви Св. Петра. Государыня отблагодарила папу и прислала ему из Петербурга бриллиантовый крест.
Обратный путь свой Императрица держала на Турин и Женеву. Здесь она впервые познакомилась с вдовой Великого Князя Константина Павловича, Великой Княгиней Анной Фёдоровной, избравшей своим постоянным пребыванием Швейцарию. Свита русской Императрицы поразила скромных женевцев блеском своим мундиров и орденов. Но еще более были поражены республиканцы скромностью Александры Фёдоровны и ее любовью изучать природу.
Посетив Лозанну, она отправилась в Берн, где пролила слезы благодарности на могиле своей незабвенной воспитательницы, девицы Вильдермет. Отсюда она посетила Карлсбад, видела там принцессу Цицилию, невесту своего младшего сына и остановилась на некоторое время в Вильбаде, где жила в прошлом году. Около того же времени Император, сопровождая свою супругу в Киссинген, также приехал в Германию.
В августе месяце Императрица возвратилась в Петербург, в сопровождении Великого Князя Михаила Николаевича и его невесты, свадьба которых была отпразднована в конце того же месяца. Зиму Государыня пользовалась достаточным здоровьем; она жила в своем дворце, занимаясь чтением исторических сочинений; ее окружала многочисленная семья, выказывавшая ей глубокое уважение; Александра Фёдоровна весьма интересовалась также воспитанием своих внуков.
За столом у нее бывали только четверо или пятеро из самых приближенных к ней издавна лиц. В числе новых лиц, пользовавшихся особым вниманием Императрицы, была графиня Ферзен (здесь Елизавета Фёдоровна фон Раух), дочь генерала Рохова, бывшего прусского посла при русском дворе. По вечерам иногда Императрица Мария Александровна устраивала музыкальные собрания, и вдовствующая Государыня с особым удовольствием посещала их.
В это время все петербургское общество было занято вопросом об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Императрица принимала в этом живейшее участие.
В мае 1858 года Александра Фёдоровна присутствовала при торжественном освящении Исаакиевского собора. Лето она провела в Петергофе и здесь с величайшей скромностью отпраздновала день своего рождения, ознаменовав его только посещением церкви. Осенью она переехала в Царское Село, но здесь ее шестидесятилетние силы заметно ослабли; здоровье сделалось опять весьма сомнительным; не только неосторожное пользование свежим воздухом, но даже перемена температуры в комнатах имели на здоровье Государыни большое влияние.
Ранняя зима заставила Александру Фёдоровну ранее обыкновенного вернуться в Петербург; она поехала в отапливаемой карете. Здоровье ее зимой представляло постоянную опасность, так что доктора настойчиво требовали для ее спасения новой поездки за границу. Императрица испугалась, услышав это решенье докторов.
- Неужели мне нельзя провести последние годы моей жизни спокойно, в кругу моих детей! воскликнула она. Я устала от этих путешествий. Умирающий Государь завещал мне жить для детей, следовательно среди них, а не вдали от семьи.
Поездка в Италию не прельщала более, как прежде Императрицу; теперь она находила себе цель и утешение в семье. Почти все друзья ее: княгиня Ливен, графиня Вильегорская, доктор Мандт лежали уже в могиле. Двор уже в конце апреля месяца переехал в Царское Село, а императрица в мае каталась в открытой коляске и надеялась провести теплое дето в Петергофе. Действительно 21-го мая, в праздник Вознесенья, стояло 27 градусов тепла, но на другое утро пошел снег и наступила настоящая зима.
В здоровье Императрицы сделалась такая же быстрая перемена, и доктора настояли на отъезде Александры Фёдоровны, в мае же месяце. Пробыв курс лечения в Эмсе, Государыня прожила два месяца в Швейцарии, попеременно то в Интерлакене, то в Веве. Здоровье ее поправлялось, но духом Александра Фёдоровна не была спокойна. Она очень скорбела, что не могла присутствовать при праздновании совершеннолетия Наследника Престола (Николая Александровича, Никс).
События в Италии, за два года пребывания Александры Фёдоровны в России, изменили политический вид этой страны. Правда, что приехав на зиму в Ниццу, Императрица нашла свою виллу в том же цветущем положении и короля Виктора-Эммануила по-прежнему предупредительно вежливым, но когда она оставляла Ниццу, то город этот уже был присоединён к Франции.
Александра Фёдоровна не хотела уехать из владений французского императора, не поблагодарив его за гостеприимство. В мае 1860 года она отправилась в Марсель, где была торжественно принята императором и императрицей французов. На другое утро она отправилась по железной дороге в Женеву и была встречена, при возвращении в Петербург, с обычным блеском и общею радостью.
Конец лета Александра Фёдоровна провела в Петергофе. Государь Александр Николаевич и Государыня Мария Александровна отбыли на несколько дней в Москву, а вдовствующая Императрица переселилась осенью в Царское Село, где ее глубоко огорчило известие о кончине ее дяди, великого герцога Мекленбург-Стрелицкого (Георг).
Падение с лошади Наследника Цесаревича, не имевшее к счастью печальных последствий (на тот момент (ред.)), еще более ослабило ее напряжённые силы и она уже не могла присутствовать на семейном обеде 8-го сентября, в день рождения Наследника Николая Александровича. Она обедала в этот день на своей половине, но во время стола, силы ее оставили; почти без чувств слегла она в постель, как только удалились приглашенные к столу.
Прекрасная погода в средине сентября, опять подкрепила здоровье Императрицы, так что она, однажды, выезжала кататься в Павловск. Мария Александровна была в это время беременна и должна была оставаться безвыездно во дворце, все заботы придворных перенеслись на эту больную, так как Императрица-мать казалась поправившейся.
21-го сентября Императрица Мария Александровна благополучно разрешилась от бремени сыном, Великим Князем Павлом Александровичем. 30-го сентября Государь уехал в Варшаву, где должен был иметь свидание с принцем-регентом прусским.
Осень была самая холодная, дождливая; Александра Фёдоровна слегла в постель; доктора отчаивались в ее выздоровлении. Посланы были телеграммы с печальным известием к Императору в Варшаву и к Великой Княгине Ольге Николаевне в Штутгарт. Больная сама чувствовала безнадежность своего положения и, хотя не жаловалась на страдания, тем не менее сама пожелала причаститься Св. Тайн.
Глаза ее были полуоткрыты шесть дней, но слух ее был чрезвычайно тонок и она слышала каждый шаг, каждое движение вокруг себя с необыкновенной ясностью. Она выражала только желание скорее видеть Государя и просила к себе всю свою семью.
Вечером 16-го октября Император возвратился; Александра Фёдоровна издали узнала его шаги; Государь провел всю ночь у постели больной. На другой день происходили крестины Великого Князя Павла Александровича. Государь не дал себя обмануть тщетными надеждами о выздоровлении нежно любимой матери и почти не отходил от нее. Великая Княгиня Ольга Николаевна также выказывала самое искреннее участие и соболезнование.
Во вторник, 18-го октября, Императрица чувствовала себя немного лучше; она узнавала окружающих и выказывала ко всем особенное расположение. Но к вечеру болезнь усилилась и на другое утро к двум часам пополудни пульс почти перестал биться. Государь был в Павловске; за ним послали и к трем часам дворец Императрицы наполнился особами Царской Фамилии и приближенными придворными.
Доктор Карелль объявил, что больная может пробыть в таком состоянии от пятнадцати до двадцати часов. Вся Царская Семья на коленях у постели больной молилась о ее выздоровлении. Около восьми часов вечера пульс стал биться реже, глаза закрылись, но выражение лица было тихое, спокойное. В половине девятого доктор объявил, что наступила агония и смерть похитила Императрицу тихо, почти незаметно для всех присутствовавших при этой печальной сцене.
Долго сдержанная печаль окружающих разразилась общим плачем. Даже больная Мария Александровна встала с постели и пришла проститься со своею свекровью. Весть о смерти Государыни дошла до Петербурга и весь город облекся в траур. Прах Государыни опустили в землю в петербургской крепости при громадном стечении народа.
Оканчиваем наш очерк жизни этой замечательной женщины следующей выпиской из ее завещания:
Наша земная жизнь в руках Божиих и никто из нас не знает, когда наступит его последний час. Поэтому я хочу, пока еще нахожусь в полном сознании умственных сил, не откладывая далее, изложить письменно для моей семьи мои последние желания. Все приложения к этому завещанию, написанные, на разрозненных листках бумаги, изготовлены мною собственноручно в разное время.
Не все эти желания могут быть теперь приведены в исполнение, потому что многие возлюбленные близкие мне лежат уже в могиле. Я часто спрашиваю себя, как я, слабое тщедушное создание, имела силу перенести те ужасные утраты, которыми Провидению угодно было испытать меня. Если я не изнемогла от горя по смерти моего Государя и нежно любимого супруга, то за это я должна благодарить ту предупредительную заботливость, которою меня постоянно окружали все мои дети.
Их любовь сохранила мою жизнь и в особенности неусыпная забота и нежность моего возлюбленного сына - Императора Александра. Окруженная такой теплой детскою любовью, могла я противостоять жесточайшим ударам судьбы и пережить супруга, жизнь которого была моей собственной жизнью.
Из глубины сердца благодарю тебя, мой добрый сын Александр, и тебя искренно любимая невестка Мария, и всех вас одинаково любимых мною детей; ваша истинная, откровенная любовь сохранила мне жизнь. Да вознаградит небо вас и ваших потомков за это стократ.
Вы будете читать эти строчки, когда меня уже не будет в живых; но во мне живут вера и убеждение, что связи, соединяющие нас в жизни, не будут разорваны смертью и что благословение вашего отца и мое будут сопровождать и охранять вас в продолжение всей вашей жизни.
Я желаю, чтобы моя семья год после моей смерти прожила в городе и на даче в моих комнатах и я надеюсь и верю, что там, где я была счастливейшею супругой и матерью, будут наслаждаться таким же счастьем вы и дети ваши.
Когда вы из окна моего кабинета посмотрите на прекрасную Неву, на которой так часто и с таким наслаждением отдыхал мой взор, то почтите воспоминанием любви крест на куполе церкви петропавловской крепости, в которой в это время я буду покоиться.
