И вот тогда Смит-Вессоны поняв, что их волканику «хитом продаж» уже никогда не стать, в 1857 году смогли его каким-то образом втюхать (извините за жаргонизм, но уж очень точно характеризует свершённое действие) одному, подвизавшегося было к ним в качеств инвестора, начинающему оружейнику из числа изготовителей одежды, а сами сосредоточились на идее Роллина Уайта, справедливо усматривая за ней будущее. Тем паче, что тот широким жестом предоставил им право на своё изобретение за отнюдь не умопомрачительную сумму в размере полтысячи долларов плюс небольшое роялти с продаж .
Поскольку печальный опыт создания конструктивно передового оружия под непонятно какой боеприпас у них уже наличествовал, то прежде всего Смит-Вессоны сосредоточились на патроне. Вернее, на патрончике, ибо он имел всего лишь 22-й калибр, что при переводе дюймов в метрическую систему равнялось 5.6 мм.
За основу ими был взят изобретённый в 1849 году патрон Луи Флобера, но поскольку в оригинальном Флобере порох вообще отсутствовал и роль метательного заряда играла взрывчатая смесь, то Смит-Вессонам, хорошо усвоившим урок с Волкаником, прогоревшем именно из-за маломощности выстрела, изобретение Флобера было творчески доработано. Гильза была удлинена, а полученное пространство заполнено порохом. Изначально пульки использовались круглые, впоследствии конически-продолговатые. В результате получился патрон, примерно такой, каковой всем нам хорошо знаком в качестве боеприпаса к мелкокалиберной винтовке ТОЗ-8 (той самой, ещё с уроков НВП советского периода).
Поскольку опыт создания конструктивно инновационного оружия у Смит-Вессонов присутствовал, то в рекордно сжатые сроки (и года после окончания проект «Волканик» не минуло!), в том же 1857 году на свет появился револьвер «Смит-Вессон 1-й модели». Причём такой, что его можно было очень быстро зарядить, переломив на две части, сняв барабан и вставив цельные патрончики в его каморы (каковых у него было аж семь штук!), не заморачиваясь при этом с отсыпкой пороха, запрессовкой пуль и прочей тягомотиной. По мере же опустения барабана револьвер также раскрывался, барабан снимался, использованные гильзы из него выбивались и на их место вставлялись новые патроны.
Скорострельность стрельбы у нового оружия получилась просто фантастическая. Правда, пока несильно убийственная, потому как мелкашка она мелкашка и есть. «Белку в глаз», конечно же, запросто уложит (если попасть, что из короткоствола абсолютно невозможно), а вот здоровенного мужика при попадании в корпус не всегда, но зато если его быстро нашпиговать свинцом, то он как минимум приутихнет и сбавит агрессию, чего бывало уже вполне и достаточно.
Вместе с тем все вокруг понимали, что в то время, когда на вооружении армии ещё стояли мушкеты с калибром до 17 мм (а в то время именно они ещё и стояли!), мелкашечный калибр был, конечно же, просто до смешного мал. Но увы, понимать-то понимали, да ничего толком поделать не могли, так как пока это была вынужденная мера. Дело в том, что, разработав более-менее адекватный патрон, применить его конструкцию для патронов солидных размеров в то время ещё не представлялось возможным ввиду отсутствия подходящих технологий.
Не удивляйтесь, но если быть кратким, то металлургическое производство того времени ещё не позволяло сделать латунную гильзу с разной толщиной стенок. Нюанс в том, что в месте нанесения удара бойком ей необходимо было быть максимально тонкой и легко деформируемой, но место таковое было только одно! В данном случае — на закраине донца (ибо патрон был кольцевого воспламенения), во всех же остальных местах стенкам гильзы надлежало быть прочными, дабы сохранять строгую геометрию патрона, и вот именно с этим были серьёзные проблемы.
Получалось так, что на том историческом отрезке времени (вторая половина пятидесятых годов девятнадцатого века) найти оптимальный баланс между прочностью боеприпаса и проминаемостью латунных стенок ещё никак не получалось. Сделаешь прочным — боёк не прошибёт,
сделаешь потоньше — раздует гильзу так, что потом из барабана не вышибешь, а то и вовсе разорвёт. При этом в маленькой гильзочке 22-го калибра, где и пороха поменьше, и тоненькая латунь свёрнута в узкую трубочку, приобретающую дополнительные прочностные свойства именно за счёт своей «свёрнутости», данная проблема ещё как-то уравновешивалась, то вот в крупной уже никак…
Поясним на доступном примере. Вспомните, как в детстве фольгу накручивали, и припомните, какая трубочка была прочнее — свёрнутая на спичке или на карандаше? Вот и со скатанными из латунной фольги гильзами примерно так же.
Естественно, существовали и различные ухищрения, чтобы
выправить данную ситуацию. Во Франции примерно в то же время начали активно создаваться и продвигаться (вплоть до вооружения французской армии) револьверы Лефоше. Причём патроны в них были достаточно серьёзного калибра и исключительно металлические, с вполне даже нормальной толщиной гильз. Всё бы ничего, но при этом они были шпилечными. То есть, сбоку каждого из них торчала шпилька, упирающаяся внутри гильзы в капсюль, и вставлять в барабан патрон надо было исключительно так, чтобы эта шпилька легла в специальный паз, а потом выпирала из него наружу вбок, дожидаясь, когда по ней ударит боёк курка. И хорошо, если это будет именно боёк, а не какой-нибудь посторонний предмет, например, камень при падении…
Одним словом, для Смит-Вессонов «французские шпильки» не подошли. Потому первые модели у них так и оставались малокалиберными, тем паче, что переломные револьверы неожиданно стали пользоваться устойчивым спросом на гражданском рынке, успешно позиционируясь как скорострельное карманное оружие, каковым они, в общем-то, и являлись. Кстати, отсюда и отсутствие защитной скобы, и скрытый спусковой крючок (да ещё «с приливом», покруче, чем на первых моделях кольта), потому как считалось, что таким образом револьвер становится компактней, приобретает зализанные формы, и потому становится более пригоден для скрытного ношения.
Но поскольку в бурно развивающемся девятнадцатом столетии технический прогресс не стоял на месте, то вскоре чуть улучшилась технология вытягивания латуни и, соответственно, смогла увеличиться толщина стенок гильзы, став достаточной для того, чтобы создать вполне даже пригодный патрон 32-го калибра (8.1 мм) бокового воспламенения, который, будучи достаточно прочным, при этом имел закраину, способную принять нормальную вмятину от удара бойка. И хотя это уже была не мелкашка, но для серьёзных дел (для армейской кавалерии, например) всё равно требовался калибр побольше.
Продолжение следует...
Владимир Ерашов
станица Старочеркасская, Россия
