3 По пьяни Толик воображал себя мотыльком - крылья его мягки и оттого он может позволить себе бесшумно собрать все углы прихожей, так же тихо отворить дверь, завалиться на потрёпанное кухонное кресло и тотчас вырубиться на нём. На супружескую кровать идти нельзя - Наташка опять начнёт мозг выклёвывать. От гула в голове Толик не слышал производимого своим появлением шума, а между тем, его столкновения с углами, косяками и дверями были до того громкими, будто происходила милицейская облава.
Только он нащупал в темноте рукоятку кресла, как в спальне зажглась настольная лампа. Толик осёкся и сменил вектор направления: подошёл к раковине и тяжело навис над нею, упёршись волосатыми руками о белые с жёлтым отливом бока. Делал вид, что мутило, так Наташка быстрее отстанет.
— Явился - не запылился, чёрт волосатый.
Наталья появилась на пороге спальни. Скрестив руки на груди, она оперлась о дверной косяк. Ничего хорошего от такой позы Толику ждать не приходилось.
— У-у-у... Иди, Нат, не мешай. И так плохо мне.
— Завтра это своей маме расскажешь. Утром с вещами на выход, я подаю на развод.
— Чего? - повернулся к ней Толик, - ты, Нат, шутница та ещё. Месяц без работы сидишь, а мужа, кормильца единственного, выгонять собралась.
Он потыкал клапан подвесного рукомойника, умылся выбежавшей оттуда водой и обтёр лицо кухонным полотенцем.
— Да какой же ты кормилец, если половину пропиваешь? Нет, Толя, всё. Я твёрдо решила, что пора начинать жить так, как я хочу. С ненавистной работы ушла и с тобой тоже пора закончить, хватит с меня плаваний по течению. Дом принадлежит мне, так что завтра изволь выметаться, а с деньгами я сама разберусь.
— Да как же я буду до фермы добираться из Витязя?!
Толик злился, потому что трезвел от неожиданного известия.
— А как хочешь, это уже не мои проблемы. Может, мотоцикл свой починишь, наконец, тут дороги двадцать минут езды.
Толик прошёл мимо неё, лёг на кровать и отвернулся к стене.
— Я брошу пить, всё, отстань, растарахтелась. Никуда уходить не буду, детей не брошу. Ты не сможешь меня выгнать.
— Ох, батюшки! О детях он вспомнил! Ты когда в последний раз интересовался их жизнью? Не нужен ты ни мне, ни им! А выгнать я тебя выгоню. Ты здесь даже не прописан. Не уйдёшь сам - вызову участкового.
Толик шумно дышал и молчал. Наталье было противно ложиться с ним рядом. Она подвинула сына и проспала до утра в обнимку с Алёшей.
За зелёными, сочными сопками мазалась по небу полупрозрачная акварель утреннего неба. В розовую дымку тонкой полосой вплеталась сирень, разгонялась в голубой и отодвигала серый налёт непогоды, который неустанно наползал с севера. Удивительно светлое утро для июня. Но это ненадолго - Наталья знала, что ещё час-другой и циклон вновь пригонит в посёлок моросящий дождь. Погода окончательно наладится только в июле, таковы уж реалии приморского климата.
Она распахнула курятник и птицы одна за одной вышли на свет божий. Деловито квохча, они стали обходить территорию и хлопать крыльями, разминались. Наталья зачерпнула со дна бочки пшеницы. "Совсем мало осталось, придётся у Семашко в долг брать мешок", - расстроенно подумала Наталья. Семашки были торгашами на дому, продавали комбикорм, зерно для животных и даже такие крупы, как рис и гречка. Последнее на развес.
Не завтракая, Наталья отправилась в огород прополоть грядки с огурцами и редисом. Она откинула парниковую плёнку от редиса и оттуда сразу пахнуло теплом - растения надышали за сутки. Не удержалась, сорвала молодой редисовый лист. Вкусно-о-о... Наталья поставила низкий табурет, села на него, утопив в рыхлую, влажную землю его ножки, и начала прополку. Любила она это дело, особенно по утрам. Наталья вообще любила одиночество. Сидишь вот так на лоне природы, вокруг тишина, потихоньку ползут по огороду солнечные лучи, крепнут, переходя из оранжевых в золотые, а потом и вовсе становятся незаметными, ведь настаёт день.
За огородом Натальи начинался лес. Птицы пели в нём на все лады. Вдруг из плеяды разномастных чириканий вырезался один голосок: "а... у!", "а... у!", что следовало понимать, как "ку-ку", ку-ку". Кукушка залётная, стало быть, размышляет, в какое гнездо ей яйца подкинуть. Наталья выпрямила спину и спросила, глядя на лес:
— Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?
Птица куковала настолько долго, что Наталья и считать утомилась отведённый ей остаток лет. Сорок семь "ку-ку" уже насчитала, а та всё никак не умолкнет.
— А-а-а! Да ну тебя, дурная... Знать, долго ещё мне мучаться.
Бросила Наталья прополку и вернулась в дом. Все ещё спали. Алёшка в детский сад не ходил, пронюхал, что мать не работает и повадился рёв зачинать, чтобы дома остаться. А у Алёны каникулы. Лежит, кукла, русы косы по всей подушке раскинула и рот приоткрыла. Девичий сон крепок: хоть петух рядом прокричит, хоть танк проедет - ничто её не прошибёт. Алёнку покуда не растолкаешь, сама не встанет, хоть до обеда лежать будет. Да пусть спит до десяти или одиннадцати, каникулы всё-таки. Наталья стала готовить на всех завтрак, а сама перекусила бутербродом с кофе. После этого взялась она за сборы мужниной одежды. Пусть выметается с утра пораньше, пока дети спят, видеть его Наталья больше не может.
Разбудила Наталья Толика и вытолкала вместе с сумкой за порог. Он хоть и прыгал, слова скверные извергал, но руку на Наталью поднимать не смел, побаивался: она баба со странностями, сгоряча может и ножом пырнуть. Алёшка проснулся, плакать начал, за папку цепляться, а Наталья ему твёрдо: "Хочешь с папой жить? Ну иди! Давай!" И подталкивает мальца к выходу. Мальчик подумал-подумал и за маму спрятался.
Так и выгнала Наталья мужа. Стала мыкаться по посёлку в поисках работы, но всё безрезультатно. Мать её работала библиотекарем, помогала дочке со своей скудной зарплаты. Как-то приехали два китайца и Наталья продала им заготовленных мужем трепангов, которых Толик собирал по побережью после шторма и сушил. Китайцы раз в месяц бывали в их краях, специально приезжали к местным за трепангами - этот неказистый на вид "морской огурец" считается в китайской медицине очень ценным продуктом. Платили за него хорошо.
Когда начался купальный сезон, на пляже, как грибы, выросли палатки с туристами. Ряды их удлинялись по мере наступления стойкой солнечной погоды. Наталья к тому моменту совсем отчаялась, денег было в обрез, а Толик ничем не помогал. Он вообще исчез, в Андреевке не появлялся и с фермы его уволили.
Наталья стала печь пирожки для туристов: ходила с корзиной по пляжу, но кричать во всю глотку "пирожки!" стеснялась. Просто подходила к палаткам и скромно предлагала свою кулинарию по сносной цене. Пирожки красивые были, румяные, ещё тёплые... Люди с удовольствием брали, а на следующий день уже ждали её, чтобы вновь купить. Ещё Наталья приторговывала клубникой и малиной. Но это всё лишь сезонно, один-полтора месяца, а потом туристы исчезнут и что делать? На что жить? Алёнку в школу надо одевать... Ломала голову Наталья, тешила себя надеждами, что, может, и освободится где-нибудь место: в детском саду, магазине, школе... Больше и негде было работать в посёлке, а за его пределами начинался другой, плохо известный ей мир. Как ступить в тот, другой мир, без ничего и с двумя детьми?
Начало *** Предыдущая
Предзаказ моей книги "Пойдём со мной. Жизнь в рассказах или истории о жизни" в Читай-городе и Лабиринте.
