Рубрика ЖЗЛ в новой истории Геннадия Федорова, который 12 лет отдал работе на разных ООПТ. Интервью получилось большим и главное – откровенным. Полезно почитать тем, кто хочет попробовать свои силы в работе на заповедных территориях. Чтобы не разочаровываться – не очаровывайтесь!
Геннадий родился и вырос в Нижнем Тагиле, ему 34 года. Получил два образования: первое – связи с общественностью, второе заочное по экологии и природопользованию.
– Как и когда вы попали в заповедное дело?
– В заповедное дело попал в ноябре 2011 года. Тогда я закончил очередной сезон летних археологических изысканий, чем занимался примерно пять лет будучи студентом. Получил отличный опыт полевой жизни, что меня и привело к осознанию, что мне хочется работать вне городской среды круглый год. Так я выбрал для себя такой способ как устроиться в ООПТ.
Далеко идти не пришлось, в родном Нижнем Тагиле есть региональное ООПТ – природный парк «река Чусовая». 90 км от Тагила, вполне себе цивилизация, в деревне, но какое-то представление я получил за те пять лет, что отработал в парке, начав с должности инспектора отдела охраны.
Конечно, всё было на местечковом уровне, потому что региональные ООПТ финансируются из рук вон плохо, мягко говоря (и с федеральными-то часто беда), но для начального опыта замечательно, тем более, что была возможность выезжать на сессии.
– Начальный опыт в пять лет – не мало
– Когда я поступил в природный парк, мне было 22 года, это была первая работа. Я был не очень уверен в своих силах, не понимал, что могу предложить работодателям в этой сфере и чем там занимаются люди. На что у меня и ушло пять лет.
Основная проблема в системе – кадры. Очень много людей там, мягко говоря, не профессионалов, которые не хотят особенно делать правильно и не знают – их не научили. Не учат у нас никакие колледжи и ВУЗы на работников охраны природы. Поэтому и я не имел представление, каким требованиям нужно соответствовать. Чуть позже я понял, для того, чтобы устроиться в заповедник тебе просто нужно найти телефон директора и позвонить ему. Это самый надежный шанс.
ЖИЗНЬ И РАБОТА НА ВРАНГЕЛЯ
На остров Геннадий заглядывался ещё в 2011 году, но тогда штат заповедника был набран. Пообещали, что свяжутся с ним, как только будет вакантное место. Он не терял время зря: получал второе образование, копил деньги на переезд (с зп в 13 тыс). В 2016 году его пригласили на должность старшего государственного инспектора.
Требования при приёме на должность инспектора:
- наличие удостоверений на управление внедорожной мототехникой
- отличное физическое состояние
- личное оружие
- строительно-ремонтные навыки
- наличие образования в области биологии, экологии, природопользования, охотоведения
Приветствуется знание иностранного языка, опыт работы в полевых условиях и на ООПТ, а также стрессоустойчивость и готовность работать в «неурочное» время.
Как обычно, все гибко, устроиться можно и с более скромным резюме. Кадров не хватает.
Основные обязанности: охрана территории, выявление и задержание нарушителей режима заповедника, борьба с браконьерством, сбор первичной научной информации, сопровождение научных сотрудников и экскурсионных групп, обустройство кордонов, работа с техникой.
Условия:
- зарплата 50 тыс.
- оплачивают проезд туда (Москва-Певек – 50 тыс).
- компенсируют некоторое снаряжение (в первую очередь теплые вещи)
- служебное жильё без необходимости оплаты интернета и коммунальных услуг
- оплата дороги до места отпуска раз в два года (128 дней)
– Отпуск воспринимают как уход человека – из него возвращаются единицы. Я проработал три контракта. Можно и каждый год брать, но нет нужды: люди настраиваются на работу, плюс выбраться сложно, да и денег можно больше заработать. За контракт ты поднимаешь 1,2-1,5 млн, если нет обязательств на материке.
– Какой-то набор продуктов заповедник предоставлял?
– Продукты сотрудники оплачивали из своих средств, заказывали удалённо. Закупка проходила централизованно на оптовых базах Москвы, без наценок, в ассортименте, но всё консервированное. Из Архангельска товары шли три месяца кораблем – военным или Михаилом Сомовым – он всю Арктику снабжает. В среднем уходило 100-120 тыс в год с учетом запаса с прошлых лет. С кормежкой проблем не было никогда.
– Как вам жилось на острове?
– Отлично, а главное, с каждым годом лучше. В 2016 году мне выделили дом 5 на 6, который остался в селе Ушаковское с советского периода. Из двух небольших комнат. Сначала мы жили втроем, но за 1,5 года я стал единоличным жителем.
Всё выживание закончилось на первом контракте, когда надо было интенсивно топить печку, искать дрова и заготавливать. Первый год я прожил в спальнике на верхних нарах, потом начал улучшать свои условия, утеплять домик.
На 4 году работы Геннадий перевёз на остров супругу Лену. Тогда сотрудникам уже построили новые дома, в посёлке стало лучше с электричеством.
Ребята жили в 120 квадратах, с высокими потолками, двумя комнатами и просторной кухней, складом, ванной, топливными котлами и двуспальной кроватью. Как сказал Геннадий: "Многие люди на материке так не живут, не говоря уж о служебном жилье в Арктике. Грех жаловаться."
– Снабжение в плане техники было хорошее, пока не схлопнулось из-за запрета импорта техники и запчастей. Я попал на самое жирное время. Когда заведовал мотопарком, у меня в ведении было больше 2 десятков квадроциклов, десятка 1,5 снегоходов, всё японское. Тратил по 500 тыс на их поддержание в рабочем состоянии. Покупали оригинальные запчасти, не было проблем. Сейчас там всё не так, будут ездить на Буранах. Узнав это, я рад, что сейчас не оказался на острове.
ТУРИЗМ
Поездку на остров Врангеля позволить себе могут не многие, поэтому туристы в основном представлены зарубежьем за 60, а то и за 80 лет: европейцами, новозеландцами, австралийцами.
Недельная путёвка стоит около 15 000 евро (у Russia Discovery есть предложение за 600 тыс), плюс 5 000 евро за двухдневное путешествие вглубь острова – это км 100 на вездеходах. В среднем проход вокруг острова занимает дней пять – по паре выходов в сутки. Можно посмотреть медведей, овцебыков, моржей, птичьи базары, песцов.
За сезон приходит около 10 кораблей, человек по 60-100 на каждом. На судне постоянно присутствует по три сотрудника заповедника. Требований к знанию языка нет, потому как обычно туристические группы прибывают с переводчиками.
– Опишите свой самый необычный день из работы на ООПТ.
– Перебирая в голове всякие свои выезды, поломки и ночевки на территории, всплыла такая потрясная байка где-то из года 2019. Остров Врангеля, апрель, мы приехали с учета берлог белого медведя в село Ушаковское. Туда забрел один небольшой овцебычок. Получилось так, что он бродил-бродил и добрел до моего домика в поселке. Вот, и представьте: зима, проход к дому выкопан в снегу, надув метра в 1,5, он в этом проходе торчит, к избушке задом, ко мне передом и никуда не уходит.
Время позднее – часов 11. Смотрю сверху вниз на него, покидал снежков, чтобы он убежал. Не работает. Думаю, доделаю дела, вернусь, может и само рассосется – чукотский подход. Вернулся – стоит на месте. Ладно, вариантов немного. Подхожу к нему, метра 1,5 дистанция. Он начинает имитировать атаку массивными рогами, а я ему как бы подыграл, упал на снег, продемонстрировал, что он главный. Думаю: «Если что, перепрыгну и пойду домой». В итоге он убежал. Тогда я осознал, что привык напрочь ко всем этим красотам, экзотическим деталям, за которыми люди едут в Арктику. Человек привыкает ко всему.
– С животинкой, наверное, постоянно встречались?
– Скажем так: на ООПТ мы в гостях у животных, не мы там живем, а они. На острове это чувствуется особенно. Там самое большое количество родильных берлог белого медведя, того же овцебыка много. Не было никаких заборов, границ, отделяющих нас от животного мира.
– Чего не хватало для комфортной жизни?
– Для комфортной жизни не хватало общества противоположного пола, какого-то следующего уровня, на который нужно было перебираться в плане проф.деятельности. Я начал понимать, что занимаюсь повторяющимися действиями, не развиваю и не развиваюсь, а просто выполняю команды руководства, что меня не обрадовало. Попытался изменить ситуацию, что обернулось установлением моих крепких отношений с Еленой и уходом из заповедника и заповедной системы. Остров дал мне всё, о чем только можно было мечтать.
– Почему вы уволились?
– Присутствие Лены на острове во многом и обусловило завершение моей карьеры. Потому что это и так был довольно сложный акт по привозу своей женщины на территорию – там такое не практикуется. Уперлось в то, что есть люди, которые считают, что остров принадлежит им, что они имеют монопольное право на присутствие здесь и изучение.
Я осознал, что мы уже не тот коллектив молодых заряженных полярных фанатиков, которые за Север убить готовы, помешанных на заповедной идее. Вроде все заодно, но у каждого уже есть свои интересы и цели. Тем более, что и руководство непосредственное продемонстрировало, что с ними не стоит договариваться ни о каких вещах. Вроде бы всё было санкционировано, пусть Лена приезжает, устроим в экопросвещение, пофотографирует. А потом выяснилось, что ей отказываются продлевать пограничный пропуск для дальнейшего нахождения на острове, хотя это формальная штуковина, которая даётся любому человеку. Понял, что это сигнал от реальности, что пора что-то менять. Тем более, что планы такие были.
– Кем, кроме инспектора удалось ещё поработать?
– На Врангеля года три был старшим инспектором (там все старшие, чтобы больше платить), потом стал и.о. заместителя директора по охране и затем ещё год отработал заместителем. Стал получать больше – тысяч 70-100.
После этой пятилетки я ещё меньше года отработал старшим государственным инспектором административно-организационного отдела в объединенной дирекции «Заповедный Крым». Интересный опыт максимально скучной природоохранной работы для человека, который считает, что работа заповедника – люди в лесу.
– Почему вы так мало поработали в Крыму?
– Почувствовали, что мы там особенно не нужны. У заместителя директора по охране, который позвал нас, начались проблемы с руководством – закончилось понимание. Со временем я осознал, что там командует не директор на самом деле, а другая личность без особого образования и представления, что такое охрана природы. Уволился мой начальник. Осознавая ситуацию с кадрами, понимал, что надо заканчивать.
Люди, которые волею судеб оказались у руля, никоим образом не имеют представления о том, как нужно охранять природу, не ценят тех людей, которые этим заниматься могут и умеют. Нас там было несколько человек, приглашенных специалистов с разных мест, с природоохранным опытом. И в течение нескольких месяцев все такие деятели покинули заповедник, поняв, что здесь не интересуются природоохраной и экопросвещением.
ЛИЧНОЕ
– Как думаете, вернётесь ещё на работу на ООПТ?
– Если совпадут различные факторы, я вернусь без проблем. Главное, чтобы это был новый уровень, который сейчас мне система предложить не может. Ситуация везде примерно одна и та же.
Мне всегда были интересны профессии, которые требуют полного погружения, то есть ты не можешь прийти в 6 вечера с работы и сказать: «Всё, я больше не инспектор, пойду с балкона мусор выброшу». Это та деятельность, которая предполагает определенное мышление, как и любая работа «на полную катушку». Поэтому мне тяжело понять работников ООПТ, которые не хотят ничего слушать про сортировку мусора. Многие свысока относятся к этому. Типа: «Это какие-то недоэкологи, вот мы – охраняем природу!» Причем многие из них еще и охотники, и ничего такого они в этом не видят. В природоохранных структурах очень редко можно встретить людей, которые горят идеей на своей работе.
– Какие плюсы и минусы для вас в работе на ООПТ?
– Основной плюс – это возможность быть причастным к большому и важному делу, которое может определить вектор человека на всю его биографию, высокий уровень качества его жизни. Когда человек делает то, что ему нравится, что он хочет и к чему чувствует тягу, не очень обусловленную материальными потребностями, он и чувствует себя лучше. Я никогда не уставал на природоохранной работе. Как рассказывают люди, что в конце недели я жду, когда же закончится это всё, прозвенит звонок и я смогу уйти со своего поста хотя бы на пару деньков. У меня такого не было, за исключением времен, когда я был вынужден в конторах сидеть и заниматься чем-то отвлеченным. Многие люди готовы заплатить нехилые деньги за то, чтобы ощутить это от своей трудовой деятельности, а здесь это достается тебе вместе с подписанием трудового договора. Если ты достаточно замотивирован и твой работодатель не совсем вредитель заповедной системе.
Минусы – все эти проблемы казенных учреждений. Бюрократизм, отсутствие мотивации у многих сотрудников, отсутствие профессионалов, людей с пониманием, зачем мы собрались под этой вывеской. Хилое оснащение материально-технического плана, часто по вине самих этих территорий. Надо быть готовым к тому, что многое для своей работы придется организовать самому, потратить свои силы и время для этого. Знаю людей, которые год работали, чтобы просто накопить себе денег на билет и поехать на работу, куда их приглашали. Мало кто из соискателей коммерческой должности пойдет на такие траты во вложение в свою будущую деятельность.
– Что для вас было самое важное в работе? А что самое сложное?
– Самое важное в работе всегда было, конечно, то самое душевное спокойствие, которое даётся всем людям, кто бывает на природе. Ощущение непререкаемой своей правоты, того что всё, что происходит с тобой – это нужная вещь, отсутствие сомнений в том, чем ты вообще занимаешься, почему ты каждое утро просыпаешься, идешь и делаешь эти вещи. Я никогда не сомневался, когда работал в заповедной системе. И сейчас считаю, что вкладываться всеми силами в охрану окружающей среды – одно из немногих дел, на которое действительно стоит положить жизнь, ради которой действительно стоит упираться. Что может быть важнее? Мало таких вещей в жизни я могу назвать.
Самое сложное – всегда в общении с людьми, выстраивании отношений с высшим руководством. Постоянное стремление продемонстрировать ту деятельность, которую от тебя требуют руководители, Министерство. Выполнение всех этих безумных планов, отправка отчетов сумасшедших и параллельно этому нормальная заповедная работа, которую никто не отменяет и часто она делается не потому что она фигурирует в отчете, а потому что она должна быть сделана.
– Чему вы научились, работая в ООПТ?
– Я по сути сформировался как личность. Это были мои первые места работы, и они окончательно определили моё мировоззрение, мироощущение, сделали меня тем, кто я есть. Я научился принимать разные сложные решения, довольно взвешенно оценивать свои силы, понял предел своих физических и ментальных возможностей, оказываясь в различных усложненных условиях окружения. Действовать нестандартно, автономно, принимать решения сугубо самостоятельно в том числе и за других людей, осознавая, что часто они делаются мимо инструкций, мимо руководства.
Ну и куча всяких прикладных навыков: выживальные технологии автономного нахождения в различных средах и местностях, полевой ремонт техники, всевозможные конструкторские изобретения, строительство, модернизация чего-нибудь из ничего на коленке, при помощи найденных на помойке запчастей, собираешь из двух одно или из одного два. Это мне очень нравится. Полезно для головы, расширяет горизонты твоего мышления.
– Дайте совет тем, кто хочет связать свою жизнь с заповедными территориями
– Не сворачивать, в первую очередь. Как правило, люди, которые решили уже действительно связать свою судьбу с этими территориями, понимают, что там не хлеб с маслом и не чай с сахаром. Таким остается пожелать при очередном обломе, очередном разочаровании не переводить это на всю сферу. Заповедная система может развалиться хоть вся – природу от этого мы охранять не перестанем, потому что она держится на людях, которые этим занимаются не за деньги, не за должности и не за мнимую власть над окружающими людьми. Мы делаем это, потому что по-другому не можем.
Актуальные вакансии на острове Врангеля тут. Курорты заполярья ждут вас!))
Спасибо, что дочитали и оценили! Задавайте вопросы, подписывайтесь, у меня много интересного про заповедный мир, волонтёрство и путешествия.
