Все начинается в воскресенье, четырнадцатого ноября.
Ты дома в Обнинске, и вы с мамой спорите из-за интервью актрисы Устиньи Громовой. В этом интервью она рассказала, что еще в начале карьеры использовала Второй Шанс, чтобы получить роль Оли в Смоленских Оборотнях.
– Она просто хочет привлечь к себе внимание, – говорит мама.
– Ее скорее критикуют за это, так что это так себе внимание, – отвечаешь ты.
– Ты просто очень наивная. Неважно, что ее критикуют, важно, что ее зовут на интервью.
И ты сразу чувствуешь себя глупо. Во-первых, ты ненавидишь когда мама говорит, что люди делают все ради внимания (второй ее любимый вариант – ради денег), и никогда не знаешь, что на это ответить. Во-вторых, Устинью действительно сейчас везде зовут на интервью. В-третьих, когда в пятницу вы спорили об этом с Алисой, ты говорила все наоборот. Алиса стояла на том, что Устинья молодец, что открыто говорит о несправедливости в актерской профессии. А ты – что она, конечно, молодец, но мы же в России и надо учитывать специфику. Теперь никто не будет ее воспринимать всерьез как драматическую актрису, все будут говорить, что она бездарность и задним умом крепка. Да и режиссеры не захотят с ней работать. Но с мамой ты почему-то сразу начала спорить за другую сторону, это как бы само получилось.
На самом деле, Устинья, конечно, ни в чем не виновата. Вы с мамой начали ссориться еще утром – из-за отца. Он предложить тебе поехать с ним в Кельн на конференцию в декабре. Мама сразу сказала, что это исключено, потому что конференция будет прямо на зачетной неделе. Ты ответила, что зачеты можно получить автоматом, и что, например, по химии, тебе его точно поставят, да и по английскому тоже есть шансы. Но мама, конечно, не стала тебя слушать. На самом деле, она бы не отпустила тебя, даже если бы ты прямо сейчас положила на стол зачетку со всеми поставленными зачетами.
Конференция в Кельне была ежегодной, и обычно с отцом ездила она. Тебя оставляли с бабушкой, а последний год даже одну, и вы с Алисой ночевали у тебя и каждый вечер готовили попкорн. В прошлом году отец никуда не поехал – развод был в самом разгаре. И вот спустя год он как ни в чем не бывало позвал тебя. И даже предложил полностью оплатить твой билет и все расходы, чем особенно разозлил маму.
– Нет, ты никуда не поедешь. Пусть едет со своей этой, если хочет – сказала она утром за завтраком.
Ты даже не стала говорить, что «со своей этой» отец не общается уже больше года, мама все равно тебе не верила. Поэтому ты просто замолчала и перевела разговор на Устинью, но в итоге вы были так раздражены, что чуть не поссорились.
Вот в этот момент и пришло сообщение от Гоши. Он пригласил тебя сходить в Дарвиновский музей.
С Гошей ты познакомилась за неделю до этого в гостях у Алисы. Вечеринка была весёлая, но не для тебя. Ты почти не знала новых алисиных друзей из художественного и просто слонялась по квартире со стаканом, постепенно напиваясь. В какой-то момент ты зашла на кухню, и увидела худого немного сонного парня, который наклонился на большой кастрюлей с глитвейном. Это и был Гоша.
– Можешь попробовать глинтвейн? – спросил он вместо приветствия, – Кажется, я переложил сахара.
Ты послушно взяла чашку и отхлебнула. Сахара действительно было много.
– Слишком сладко, да?
Лицо у него сразу стало такое несчастное, что ты быстро сказала:
– Ну, не провально. Где-то шесть с половиной из десяти.
– Это хорошо, – сказал Гоша (тогда ты еще не знал, как его зовут) и улыбнулся.
– Вообще, я алкогольным напиткам меньше пяти не ставлю.
Это была не бог весть какая шутка, но Гоша засмеялся сразу и взахлеб. Смех у него был еще красивее, чем улыбка.
Потом ты предложила добавить еще немного вина, но Гоша сказал, что больше нет. Ты все не уходила, он искал в холодильнике лимон, а параллельно спрашивал, как тебя зовут и где ты учишься. Потом за тобой пришла Алиса и увела тебя в играть в мафию. В дверях ты обернулась, а Гоша смотрел тебе вслед. Тебе надо было рано уходить, поэтому за весь вечер вы больше не поговорили. Одеваясь в коридоре, ты в глубине души немного ждала, что Гоша сейчас выйдет и попросит у тебя телефон или хотя бы просто попрощается. Но он не вышел.
На следующий день ты пошла в университет, и первой парой была физкультура. Ты бегала в мокрой футболке по душному спортзалу. Вокруг пахло потом и старыми воллейбольными мячами, и сама мысль, что где-то там у тебя был флирт, показалась нелепой.
А через три дня Гоша нашел тебя вконтакте и позвал в кино. На продолжение Чёрной Вдовы. На аватарке у него была стильная черно-белая фотография, а по странице ты поняла, что он старше, и уже закончил университет. Алиса сказала, что он работает в молодежном театре художником по декорациям.
Вы договорились встретиться без десяти восемь в кинотеатре на Новокузнецкой, но Гоша опоздал. Ты наоборот пришла заранее и стояла возле касс, тревожно глядя на эскалатор. На нем появлялись головы самых разных людей, а потом плечи, туловища и так далее, но никто из них не был Гошей. Через пять минут ты решила, что совсем не помнишь, как он выглядит, а через десять – что перепутала кинотеатр, время и день недели. Без одной минуты восемь ты наконец увидела его голову и сразу ее узнала. За те три секунды, пока он шел от эскалатора к кассе, ты почти влюбилась в него, но потом он начал жаловаться на пробки, таксиста и погоду и, конечно, все испортил.
Фильм был так себе, но не настолько ужасен, чтобы дружно его ругать, поэтому разговор у вас не клеился. Ты предложила зайти в пиццерию, но Гоша сказал, что он поел перед выходом. Ты сказала, что хочешь кофе, а он – что кофе на ночь пить вредно для здоровья. Ты купила себе кофе в кофейне в торговом центре, но они уже закрывались, и бармен дал тебе только бумажный стаканчик. Ты пила кофе, стоя у эскалатора, Гоша рассказывал тебе о вреде бумажных стаканчиков, а все вокруг на вас смотрели. Сложно сказать, насколько это свидание было нормальным – у тебя их было всего два -- но тебе показалось, что все же не очень.
Правда в самом-самом конце у вас был хороший момент. У метро ты увидела мопса, который, похоже, вырвал у хозяйки поводок и испуганно метался под ногами у прохожих. Вы очень удачно вдвоем поймали его и отдали хозяйке. Прямо как мстители, сказал Гоша, ты закатила глаза. Ты сказала, что любишь мопсов, хотя многие считают их уродливыми. Гоша сказал, что тоже любит. В общем, на прощание вы даже обнялись, но ты свое мнение не поменяла. Ты уверена, что милые моменты – это вообще главная беда несчастных людей, которые живут в несчастных браках. Иногда люди готовы развестись, но вспоминают какой-то милый момент, и не разводятся. Но это ведь глупо. Если живешь с человеком пять лет, у вас точно будут какие-то хорошие и трогательные моменты, а тем более – если двадцать пять. Это просто статистически неизбежно.
Поэтому ты надеялась, что Гоша тебе больше не напишет. Но он написал. Он, видимо, тоже почувствовал, что мопс был самым светлым пятном в ваших отношениях, и стал присылать тебе фото разных собак. Когда тебе присылают фото собак (особенно – щенков) не ответить вдвойне невежливо, поэтому у вас завязалась какая-то переписка. В среду он спросил, как прошел твой день, и рассказал, что они закончили декорации к новому спектаклю. А в четверг ты даже пожаловалась ему, что плохо понимаешь локомоцию простейших.
И вот наступает воскресенье и Гоша зовет тебя встретиться еще раз. В Дарвиновском музее. И это даже не смешно, потому что ты учишься на биологическом, а до этого училась в химбио лицее, и в зоологическом музее была со своим курсом (один раз) и с классом (три раза), но он никогда тебе не нравился. И Гоша тебе тоже никогда не нравился.
– Ты меня не слушаешь, – говорит мама (это правда), – Положи телефон.
Потом она говорит, что твоя зимняя куртка совершенно ужасная, и надо купить новую, потому что уже зима. Ты отвечаешь, что только четырнадцатое ноября. Она говорит, чтобы ты не изображала идиотку, и что в четверг она приедет в Москву, и вы походите по магазинам. Ты говоришь, что в четверг у тебя последний день перед коллоквиумом. И что ты можешь купить куртку сама, например, во вторник. Мама отвечает что ты ничего не понимаешь и купишь позорную куртку, как и в прошлый раз.
Потом ты уходишь в свою комнату и пытаешься хоть немного позаниматься. В следующую пятницу у тебя коллоквиум по простейшим, и это первый коллоквиум на первом курсе, а ты готова пока так себе. Явно не так, как человек, который претендует на автомат.
В десять вечера в кровати ты смотришь на чат с Гошей, а там все еще это сообщение про музей.
«Гоша, я не пойду с тобой в музей. И вообще никуда не пойду».
«Извини, что так вышло» – пишешь ты дальше, но стираешь. Злишься еще больше.
«Ты мне совсем не нравишься». Отправляешь.
«Тогда зачем ты со мной переписывалась?»
«Хотела быть вежливой».
«Получилось не очень!»
«Это говорит человек, который даже вовремя прийти не может».
На экране появляется значок карандаша – Гоша набирает ответ. Потом значок пропадает, и ты видишь, что Гоша записывает голосовое, потом все затихает, потом снова возникает карандаш. Тебе завтра вставать на электричку, поэтому ты переводишь телефон в авиарежим и пытаешься уснуть.
В понедельник ты встаешь по будильнику в 5:45, чтобы ехать в Москву, и это совершенно обычное утро.
Хотя конечно подъем в 5:45 не может быть обычным по определению. Это всегда насилие. Когда ты делаешь все это ты как бы говоришь своему телу: хэй, мне плевать на тебя. Сейчас я встану из теплой кровати и пойду в ванну, включу там яркую лампочку и буду мыть лицо под краном, как посторонний предмет. Потом я выну тело из мягкой пижамы и надену холодные жесткие джинсы и свитер, и пойду на кухню заливать в рот горячий чай (или кофе, в 5:45 это неважно) и возможно даже попробую съесть бутерброд. Потом, как будто всего этого мало я выйду на улицу в холод и мрак и пойду с тяжелой сумкой на вокзал.
А потом ты выходишь из подъезда, а там первый снег, и все сразу меняется. Ты очень любишь снег, особенно самый первый, и то, как он появляется в самые темные жуткие дни и спасает нас от этой темноты и грязи. Иногда ты думаешь, что люди не заслуживают зиму. Но она всегда приходит. Всегда дает нам еще шанс.
Обычно первый снег водяной и нежный, только наступи на него и он тут же тает, но этот – не такой. Его уже скрепило морозом. По дороге к вокзалу ты дважды оборачиваешься на свои следы и каждый раз радуешься, что они почти незаметные.
Уже сидя в электричке ты еще немного смотришь в окно на снег и только потом закрываешь глаза. Спишь до самых Вербилок, там достаешь телефон. Гоша свое сообщение так и не отправил. Зато в телефоне пять сообщений от Алисы и три пропущенных от нее. Гоша ночью выбросился из окна.
Потом происходит много всего. Тебе снова звонит Алиса, а ты звонишь маме.
Ты плачешь, а мама кричит на тебя, потом ты говоришь, что хочешь использовать свой Второй Шанс, чтобы спасти Гошу, и мама кричит еще сильнее, и сил слышать это уже нет, поэтому ты вешаешь трубку.
Потом ты просто сидишь и смотришь в окно. Думаешь о том, что на самом деле, с Гошей вы почти не знакомы, а Второй Шанс нельзя тратить просто так. Электричка тащится чудовищно медленно. Выглядывает солнце, снег начинает таять.
Ты окончательно принимаешь решение в Лианозово. Когда вы подъезжаете к станции, снова звонит мама. На этот раз она говорит очень спокойно, почти ласково. О том, какая сложная жизнь тебя ждет, и сколько опасностей может встретиться впереди. Например, у тебя может быть незапланированная беременность или наоборот – врачебная ошибка во время родов. Ты можешь попасть в аварию, можешь по глупости завалить сдачу кандидатской диссертации, тебя могут изнасиловать. А если ты думаешь, что в милиции тебя послушают, и суд потом присудит тебе внеплановый второй шанс, как пострадавшей от изнасилования, то это ты наивная и сильно ошибаешься. В конце концов ты можешь совершенно по глупости и случайно изменить своему любимому человеку. Или наоборот – он тебе изменит! Очень много моментов, когда тебе может понадобиться второй шанс. Ты ее не перебиваешь, просто смотришь в окно. Когда она говорит про милицию, снова начинает падать снег, но теперь совсем другой – мокрый и пушистый. Смотреть на него так страшно, что ты закрываешь глаза.
***
Следующий день – вторник, и утром ты сидишь в очереди в Управлении Вторыми Шансами. Алиса согласилась пойти с тобой и даже купила вам с собой бутерброды. Вы вроде бы обсуждаете, ехать ли на день рождения лицея, хотя у Алисы слишком ласковый и сочувствующий голос, а ты краем мозга все время пытаешься понять, звонила ли ей твоя мама. (Мама уже привлекла на свою сторону твоего отца и бабушку. Она явно настроена серьезно, потому что с отцом они не разговаривали с развода, а у бабушки – давление. Как бы там ни было, но и отец и бабушка уже звонили и спрашивали, хорошо ли ты подумала).
Наконец через два часа ты проходишь в кабинет, где сидит бледный парень, который явно не спал последние два месяца. Ты ждешь что сейчас он тоже будет спрашивать, хорошо ли ты подумала. Но вместо этого он спрашивает у тебя номер заявки.
Ты говоришь, что подала заявку на госуслугах. Он отвечает, что не видит твоей заявки, потом спустя три долгих и полных ужаса минуты добавляет, что она возможно приписана к месту твоей постоянной регистрации – Обнинску, и еще пять минут уходит, чтобы найти ее и открыть. Потом наконец бледный парень говорит почти радостно:
– Все, я вижу вашу заявку, девушка. Давайте документы.
И ты тоже бледнеешь потому что у тебя нет никаких документов. Вчера вечером в общежитии уже перед тем, как отправить заявку на Госуслуги ты залпом выпила бутылку пива “Мишенька под вишенкой”. Ты чувствовала себя благородной героиней и, конечно, не прочитала мелкий шрифт. Поэтому ты не знала, что для использования второго шанса нужно пройти собеседование с психологом, взять справку из наркодиспансера и заключение от терапевта.
Потом проходит еще два дня, в течение которых ты в основном сидишь в разных очередях (а еще успеваешь два раза съездить в Обнинск и обратно, первый раз в наркодиспансер, а второй – потому что ты забыла дома свой СНИЛС, а мама отказывается продиктовать номер). У тебя с собой конспект по простейшим, и иногда ты его читаешь. Мама с тобой не разговаривает, а Алиса вернулась в университет и только иногда шлет гифки с собаками.
Во вторник вечером у общежития тебя ждет отец на машине. Это буквально первый раз, когда он приехал к тебе сюда. С тех пор, как он стал жить в Москве, у него все время нет времени, да и вообще твой отец – не их тех, кто верит в силу «живого общения». Обычно вы с ним общаетесь в вайбере или по телефону. Садясь в машину, ты очень боишься, что сейчас снова придется слушать, что впереди у тебя вся жизнь, а Гоша явный псих. Или объяснять, хорошо ли ты подумала. Но вместо этого отец начинает рассказывать тебе про свой Второй Шанс.
Твои родители начали встречаться на четвертом курсе. Через год твою маму послали на летнюю практику в Тверь и, пока ее не было, отец изменил ей. Прямо в институте, с красивой практиканткой по имени Оля. Вся их общая с мамой компания об этом знала и с нетерпением ждала маминого приезда. Свадьба была назначена на осень. В общем, твоему отцу пришлось потратить Второй Шанс, чтобы вернуться назад и не связываться с Олей.
– А как же предохранители? – спрашиваешь ты.
В этот момент ты еще веришь, что отец тебя разыгрывает. Все в твоей семье знают – отец потратил Второй Шанс на свою диссертацию. Когда до защиты оставалось совсем немного, он случайно испортил предохранители на своей опытной установке, и вся серия образцов расплавилась. Он использовал Второй Шанс, чтобы вернуться назад, починить предохранители и спасти образцы. Когда твоя мама рассказывала эту историю новым знакомым, она как бы посмеивалась над отцом, но всем вокруг было понятно – она на самом деле ужасно им гордится.
– Не было никаких предохранителей, – говорит отец, и внутри у тебя все обрывается, – точнее, с ними все было нормально. Я наврал.
Ты молчишь, потому, что только что твой мир буквально пополам раскололся.
– Женя, я рассказал тебе это не просто так, – продолжает отец, -- Понимаешь, я тогда использовал Второй Шанс, чтобы спасти … чтобы отменить...
Он очень долго не может подобрать слова и явно ждет, что ты придешь ему на помощь. По крайней мере кивнешь – мол, все понятно, продолжай. Но ты сидишь совсем тихо, и шею твою как будто заело.
– Я использовал свой второй шанс, чтобы отменить свою измену. И вот, прошло двадцать лет, и … ты видишь, что случилось. Иногда некоторые вещи имеют очень высокую вероятность. Мы можем отменить их один раз, но они все равно нас настигают. Ты уверена, что с твоим другом ... так не будет?
Ты говоришь, что уверена, хотя на самом деле не уверена, но, если ты просидишь в машине с отцом еще хотя бы минуту, ты просто умрешь. Потом ты добавляешь что-то про коллоквиум и что надо готовиться, прощаешься и пулей бежишь к проходной.
Уже в кровати ты читаешь сообщение от Алисы. Она пишет что похороны завтра и что Гоша в вечер самоубийства был пьян.
Утром в четверг твои документы наконец готовы, и ты снова в Управлении Вторыми Шансами. Вместо бледного парня там милая рыжеволосая девушка, которая наконец дает тебе прочесть Договор.
В Договоре тебя называют ЛОВШ – Лицо, Осуществляющее Второй Шанс. Из него ты узнаешь вот что:
1) Во время осуществления Второго Шанса категорически запрещается сообщать об этом кому-либо, особенно близким родственникам ЛОВШ
2) Во время осуществления второго шанса рекомендуется сократить общение с другими людьми, особенно близкими родственниками ЛОВШ.
3) Во время осуществления второго шанса рекомендуется вести образ жизни, максимально приближенный к обычному образу жизни ЛОВШ
3) Во время осуществления второго шанса следует избегать состояния алкогольного и наркотического опьянения.
Ты думаешь, что пункты слабо стыкуются между собой, особенно третий пункт со вторым и четвертым. Получается, что очень общительным людям, а также алкоголикам и наркоманам вообще нельзя осуществить Второй Шанс? Но сил спорить уже нет, и ты все подписываешь.
После этого все происходит очень быстро, приходит медсестра и ведет тебя в процедурную. Ты думала, что надо будет прийти завтра натощак, но покорно идешь за ней и ждешь, пока она проверяет твои зрачки, давление и насыщение крови кислородом.
Потом вы идете в зал перехода. Тебя сажают в кресло, похожее на кресло зубного, мажут голову и шею гелем и подключают электроды, а в руки дают приятную матовую ручку – контактный рычаг. Медсестра объясняет, что самое главное – не выпускать контактный рычаг. Когда ты попадешь в прошлое, изменишь там свои действия, а потом в четверг снова придешь сюда в УВШ, тебе тоже дадут контактный рычаг, и только тогда две реальности полностью совместятся.
Ты вцепляешься в рычаг, в плечо тебе делают инъекцию, потом очень быстро в глазах темнеет и под крики медсестры «Девушка, контактный рычаг не отпускаем!» ты теряешь сознание.
***
А потом ты открываешь глаза – и ты дома, на часах 22:14, в руках у тебя телефон, а в нем – чат с Гошей, где он снова пытается записать тебе голосовое.
Больше всего тебе хочется спать, но деваться некуда. Ты звонишь Гоше.
– Да, – говорит Гоша, и насколько ты можешь судить, голос у него трезвый. Это хорошо, значит, в тот вечер он напился уже после вашей ссоры.
– Гоша, ты меня слышишь? Ты еще не спишь?
А вот у тебя голос даже хуже, чем был у Алисы, когда она сидела с тобой в УВШ
Он говорит, что не спит и слышит.
– Прости меня, пожалуйста.
– И ты меня прости. Ужасный день был.
– Что-то плохое случилось? – спрашиваешь ты совсем по-идиотски (маловероятно, что этим новым голосом можно сказать какие-то нормальные слова, но стоило хоть попытаться).
– Наш спектакль не выйдет. Его запретила комиссия по этике.
Он что-то продолжает говорить, но ты уже почти ничего не слышишь. В ушах у тебя звенит. Это хуже чем сто дополнительных вопросов на коллоквиуме по простейшим. Ты думала, что Гоша покончил с собой от обиды на тебя (хочется сказать – от любви, но это слишком самонадеянно).
Но со спектаклем ты ничего поделать не можешь!
– Очень жаль, – говоришь ты.
– Ну да, – отвечает он.
Пауза тянется.
– Гоша,– выпаливаешь ты наконец, – а ты смотрел интервью Устиньи Громовой?
– Устиньи Громовой? Она снималась в том сериале про вампиров?
– Да! – радуешься ты, – Ну то есть, не совсем. Во второй части про оборотней.
Дальше ты, стараясь не останавливаться, объясняешь Гоше все про Устинью и он задает какие-то вопросы, проявляет интерес. В конце вы даже немножко спорите – Гоша за вашу с Алисой сторону, а ты за мамину. Его голос становится чуть более веселым. Потом ты смотришь на часы и зачем-то говоришь, что уже половина одиннадцатого.
– Тебе же завтра рано вставать?
– Да, – отвечаешь ты испуганно.
– Ну что, увидимся во вторник?
– А может завтра?
И вот наступает новый понедельник. Утром ты проспала две электрички и из-за этого поссорилась с мамой. «Никакой ответственности, вся в отца» – кричит она, пока ты собираешься.
Ты выходишь из дома только в десять часов. Едешь на поздней электричке, смотришь в окно, снега уже почти нет, и твоя решимость тоже тает на глазах.
По тонкой железнодорожной нити тебя тянет в Москву, и с каждой минутой ты все ближе к Гоше – но сможешь ли ты ему помочь?
Вечером в понедельник ты наконец встречаешься с Гошей. К счастью, Дарвиновский музей закрыт. Вы просто гуляете по центру. Гоша рассказывает тебе про то, как пошел на курсы промышленного альпинизма, чтобы хорошо красить верхнюю часть декораций, а ты внезапно рассказываешь ему, как ты хочешь в Кельн. И как устала от войны родителей.
С вашей последней встречи Гоша как будто изменился – лицо перестало быть сонным, и даже глаза как будто стали больше. Непонятно, как так вышло, но этот новый Гоша нравится тебе куда больше, И, когда он наклоняется, чтобы поцеловать тебя, ты не против. То есть, разумеется, даже если бы ты была против, ты бы его не остановила, но ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не против.
Потом вы идете к нему домой и занимаетесь сексом, твоим первым в жизни сексом. Накануне ты все тщательно обдумала и решила, что секс нужен, это улучшит Гоше настроение. Правда ты не была уверена, как ему об этом сказать или намекнуть. Но оказалось, это может произойти и само собой.
Так вот – вы занимаетесь сексом. Это явно не лучший секс в мире – точно не на 10 из 10 (Пол Атрейдес в виде Тимоти Шаломе приезжает в Россию, и вы занимаетесь сексом) и не 9 из 10 (просто Тимоти Шаломе без Атрейдеса приезжает в Россию, и вы занимаетесь сексом) и даже не 8 из 10 (Сережа Бородинов полностью теряет память, перестает быть моральным уродом, заново влюбляется в тебя, и так далее). Но это и не ужасный секс.
Алиса рассказывала тебе про свой первый раз еще в одиннадцатом классе, перед экзаменами. Ее парень очень старался быть заботливым и постоянно спрашивал, нормально ли ей, можно ли ему сделать то или это. Поэтому под конец ей больше всего хотелось его придушить. Ты боялась, что и у тебя будет так, хотя, конечно, это и не худший вариант.
Но вышло иначе. Гоша в основном молчал, и тебе тоже показалось, что говорить не стоит. Все это было так спокойно и ненадрывно, как будто вы с ним просто ехали в лифте. Только это был сексуальный лифт. При этом Гоша делал все медленно, и по лицу было видно – если ты попросишь его, он остановится сразу же. Сразу же. В конце концов ты решаешь, что это был секс на 5 из 10, а может быть даже и на 6.
Правда, после секса ты все немного портишь. Гоша встает, берет сигареты и накидывает рубашку и говорит, что идет на балкон покурить. При слове «балкон» у тебя внутри все замирает, и ты, как завороженная, идешь за ним.
Ты остаешься ночевать у Гоши и во вторник едешь в университет от него. У вас последнее занятие перед коллоквиумом, преподаватель предлагает задавать вопросы. Еще в прошлую пятницу в прошлой жизни ты выписала целый список, но сейчас у тебя нет сил даже открыть тетрадь.
Ты почти не слушаешь, что говорит преподаватель, перед глазами у тебя Гоша, который сейчас один в своей квартире, возможно, даже на балконе. Алиса говорила тебе, что после первого секса первой писать нельзя – нужно обязательно дождаться сообщения от парня. Но у тебя нет на это времени. «Привет, как ты?» – пишешь ты Гоше. Он не отвечает пять минут, десять минут, к твоему горлу подступает тошнота. Еле дождавшись перерыва, ты выбегаешь из аудитории. Набираешь его номер.
– Да, – отвечает Гош, зевая, – Извини, я спал. Что случилось?
– Ой, прости, что разбудила, – выпаливаешь ты, – я просто хотела спросить, что ты делаешь сегодня вечером?
Гоша говорит, что собирался с друзьями в бар, но, если ты хочешь, ты можешь пойти с ним. Голос у него удивленный, как будто он не ожидал от тебя такой активности.
И после этого все совсем выходит из-под контроля. Ты уходишь с последних двух пар (английский и физкультура), чтобы поехать в общежитие, переодеться и накраситься. Потом ты миллион лет ищешь бар по каким-то дворам, а когда заходишь туда, понимаешь, что зря наряжалась и красилась. Обе девушки в Гошиной компании одеты в джинсы и толстовки. Пока ты целую вечность продираешься к их столику, покачиваясь на каблуках, все смотрят на тебя с улыбкой. Наверное, Алиса объяснила бы тебе, как надо одеваться в рок-бар, но писать Алисе нельзя.
Вечер выходит неловкий и странный. Ты не можешь сесть рядом с Гошей и не знаешь ни одного фильма, о которых все говорят. В основном ты молчишь и надеешься, что у тебя не смазалась вся помада. К концу вечера Гоша пьян и хочет ехать в квартиру к другу продолжать, но ты начинаешь целовать его и гладить, и в итоге вы снова едете к нему.
В квартире Гоша достает вино, и тебе приходится как бы случайно уронить бутылку. Ты рада, что спасла его от опьянения, но потом видишь острые осколки и пугаешься еще больше. Накидываешь куртку и босиком бежишь выбрасывать их в мусоропровод, а Гоша бежит за тобой. Потом Гоша, чтобы успокоиться, идет на балкон покурить, а ты снова идешь за ним.
Сексом вы в эту ночь не занимаетесь.
Утром в среду Гоша спрашивает тебя – тебе что, нельзя идти домой? Ты отвечаешь, что да, нельзя.
Всю среду ты сидишь у Гоши на балконе и пытаешься готовиться к коллоквиуму. Гоша в комнате, и вы с ним почти не разговариваете. Тебе звонит отец и спрашивает, начала ли ты делать визу в Кельн. Ты говоришь, у тебя нет времени, а он – что ты стала такой же занятой, как твоя мать.
В среду вечером ты видишь, что Гоша очень хочет, чтобы ты ушла, но сказать не может.
В четверг днем ты наконец собираешь рюкзак и уходишь. Ты приезжаешь в УВШ и, чтобы проверить, жив ли Гоша, присылаешь ему картинку с мопсом. Он не отвечает.
Обратный переход происходит так же как и первый. Ты так же держишь рычаг, только на тебя орут две медсестры и на этот раз в глазах темнеет буквально на секунду.
***
Потом ты открываешь глаза и сидишь на этом же кресле, в этой же позе. Во рту неприятный вкус, все тело ватное. «Поздравляем, ваше вмешательство успешно завершено» – загорается надпись на табло перед тобой.
Тебя перекладывают на каталку, везут в палату со стеклянной дверью.
В палате восемь кроватей, которые стоят в ряд, но занята только одна. На ней лежит очень милая женщина лет шестидесяти, которая непрерывно разговаривает по телефону. Она звонит своим родственникам, знакомым и всем рассказывает, что потратила свой Второй Шанс, чтобы спасти котика Митю. Она случайно закрыла Митю на балконе, он спрыгнул вниз, но не разбился, а только повредил заднюю лапку, потому что это третий этаж, совсем невысоко. Но она не смогла сразу его поймать, он испугался, и убежал. А потом в ту же ночь попал под машину и умер. Но теперь она вернулась назад, и не закрыла его на балконе, и все будет хорошо, сейчас Митя ждет ее дома, и она скоро поедет к нему. На другом конце провода ей что-то отвечают, иногда подробно, иногда совсем кратко, но ей это, похоже, совсем неважно. Рассказав до конца, она прощается, потом звонит следующему человеку и начинает все по новой теми же словами.
Когда она в третий раз доходит до места с лапкой, ты внезапно начинаешь плакать. Ты плачешь не из-за Гоши, не из-за мамы и даже не из-за котика Мити (тем более, с ним сейчас все хорошо). И даже не из-за коллоквиума, который будет завтра и к которому ты совсем не готова. Ты просто плачешь потому что в глазах слишком много слез, и они перестали там помещаться. Тебе стыдно, но двум медсестрам все равно, они тут похоже и не такое повидали. Проходит час пятнадцать минут, за хозяйкой Мити приехал сын, а ты все не можешь успокоиться, и тогда медсестра начинает волноваться. Она зовет того бледного парня, который принимал твое первое заявление, они о чем-то совещаются и приводят психолога. Психолог гладит тебя по руке и говорит, что с Гошей все в порядке, и сейчас с ним и его родными уже связались и рассказали о попытке суицида, которую ты предотвратила.
В коридоре в это время кто-то на кого-то орет, что ты прожила три дня с потенциальным самоубийцей, и тебе полагались специальные инструкции и постоянный чат с психологом, а тебе ничего этого не выдали. Ты пытаешься объяснить, что все нормально, и ты принципе чувствуешь себя лучше, чем всю предыдущую неделю, и возможно, это даже слезы облегчения. Но тебя никто не слушает.
Потом тебе делают какой-то укол, и слезы кончаются так же внезапно, как и начались. Еще час просто лежишь, переписываясь с Алисой. Она теперь ничего не знает ни про Второй Шанс ни про Гошин несостоявшийся суицид, и ты ей все рассказываешь.
Алиса приезжает за тобой на такси, и вы едете ночевать к ней. Там оказывается, что она ничего не поняла, и ты объясняешь ей все с начала. Потом она говорит, что надо выпить и достает вино. Ты вспоминаешь, сколько уколов тебе сделали сегодня и что говорилось во всех инструкциях, но все таки выпиваешь немного из вежливости перед тем, как заснуть.
В пятницу утром ты едешь в университет от Алисы и читаешь твиттер, хотя в десять утра у тебя коллоквиум, и хорошо бы почитать конспект.
Оказывается, Алиса вчера ночью написала про тебя в твиттере. «Все говорят, что девушки в отношениях эгоистичны и инфантильны. Моя знакомая пожертвовала своим Вторым Шансом, чтобы спасти парня, который покончил с собой. И кто из них инфантилен?»
Вопрос у Алисы был риторический, но ее подписчики в реплаях начинают на него отвечать. Алиса похоже была пьяна в ураган, потому что она выдала, что Гоше двадцать четыре, а тебе только восемнадцать, и что у вас был секс. Ты читаешь дальше и дальше. К часу ночи выделяются два лагеря. Одни считают Гошу абьюзером и пишут, что он должен отдать тебе Второй Шанс, чтобы отблагодарить. Другие считают, что ты холодная тупая малолетка и получила по заслугам, а Гоше просто не повезло с тобой связаться. Где-то в после двух Алиса, к счастью, перестает отвечать, потом пропадают и предводители двух лагерей. Появляется третий лагерь, в котором обвиняют правительство, и пишут, что в Евросоюзе такого бы не было, потому что там есть комиссия, которая в таких случаях может предоставить второй Второй Шанс.
Когда ты подъезжаешь к метро Университет, в сраче уже более тысячи комментариев, и побеждают те, кто ругают правительство. А ты не прочитала ни строчки конспекта.
За коллоквиум тебя ставят шесть баллов из десяти. Преподаватель говорит, что ты помнишь отдельные факты, но не можешь объяснить связи между ними, и что по твоей работе на семинарах он ждал от тебя большего.
Пока ты сдаешь, Гоша присылает сообщение, что он очень благодарен тебе за все и что его положили в психоневрологический стационар. У него подозрение на пограничное расстройство личности.
У тебя после коллоквиума практикум по химии и ОБЖ но ты все равно к ним не готовилась. Поэтому ты покупаешь апельсины и едешь в больницу к Гоше. Ты готова к тому, что тебя не пропустят, но все складывается неожиданно легко. Первая же медсестра отводит тебя к Гошиному врачу, а он радуется тебе, как родной.
Ты заходишь в палату к Гоше, он сидит на кровати и для человека, который вчера узнал о своей попытке суицида, выглядит очень хорошо. Увидев тебя, он улыбается и протягивает руку. Ты жмешь ее очень неловко, даже не присев, пальцы у него холодные, зрачки — огромные.
Потом ты наконец садишься с ним рядом, но никак не можешь решить, с чего начать разговор. Можно объяснить, что ты ходила за ним на балкон не потому, что ты ненормальная, а потому, что боялась (хотя он, скорее всего и так это понял, к тому же ты не уверена, можно ли упоминать балкон). Можно сказать ему, что ты вовсе не считаешь, что он должен отдать тебе свой Второй Шанс (хотя не то, чтобы он предлагал) Можно просто спросить, видел ли он срач в твиттере у Алисы.
Пока ты думаешь, что сказать, Гоша снова начинает тебя благодарить, а тебе приходится отвечать, что не стоит благодарностей. Потом ты еще раз внимательно смотришь на Гошу и понимаешь, что в общем-то неважно, что ты скажешь. У Гоши такое же лицо, как и в среду утром. Он хочет, чтобы ты ушла.
Мир очень несправедлив, думаешь ты, вонзая ногти в шкуру апельсина. Несправедливо, что в начале ты понравилась Гоше, а он тебе— не очень. Несправедливо, что, когда ты в него влюбилась, тебе пришлось бить бутылки и хамить его друзьям, и ты стала его раздражать. А потом он обо всем узнал, и теперь ты в его голове навсегда связана с этим провалом, этим темным и жутким моментом, когда он не справился, и это уже не исправить. Наверное, для таких случаев и придуманы Вторые Шансы, думаешь ты, поддевая последний островок кожуры, но ты ведь свой Второй Шанс уже потратила.
Ты отдаешь Гоше чищенный апельсин, и вы немного говорите о больничной еде. Потом ты желаешь ему скорее поправляться и встаешь.
—Женя, подожди!— говорит он, когда ты уже берешься за дверную ручку.
Ты оборачиваешься.
—Помнишь про спектакль? Его все-таки выпустят. Правда не в нашем театре, на летнем фестивале театра МОСТ. Я хочу, чтобы ты его посмотрела. Ты же придешь?
— Хорошо, — отвечаешь ты, — хорошо, я приду.
Ты выходишь из здания больницы и внезапно чувствуешь холод. Мама была права, уже зима. Всю неделю ты не разговаривала с родителями и сейчас, стоя на ступеньках, думаешь, кому позвонить первому. Выбираешь маму.
Набираешь воздуха в грудь и рассказываешь ей про второй шанс и про Гошу. Это очень сложно, потому что она уже даже не помнит, кто такой Гоша. Когда ты заканчиваешь, долгое время в трубке очень тихо. Ты начинаешь думать, что, похоже, связь прервалась и тебе сейчас придется звонить ей снова и повторять все с начала, и, наверное, лучше тебе умереть прямо здесь на этих ступеньках. Но тут в трубке раздается звук, очень тихий. Мама всхлипывает.
—Ты молодец,— говорит она, – Моя добрая и храбрая девочка. Я так тобой горжусь.
Автор: Наталия Самойлова
Источник: https://litclubbs.ru/writers/7014-dva-pervyh-snega.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
