После такого приёма руководителем районной администрации можно было забыть о работе в районных учреждениях, хоть я и старался быть корректным с начальником, но опять ему не показался. Мне это было немного обидно, но не удивляло: никогда не умел правильно общаться с начальством, хотя образцы для подражания в этом деле всегда имелись в окружении. Не то социальное происхождение и воспитание имею. Ладно, «нормальные герои всегда идут в обход», будем держаться за биржу труда - учреждение областного подчинения, возможно областное начальство своими кадрами на местах рулит в обход местного районного начальства. А я надеялся, что заработаю у начальника биржи репутацию грамотного работника и при возникновении вакансии он возьмёт меня на работу.
Я продолжал поддерживать с работниками биржи связь, решая их мелкие компьютерные проблемы с программами и оборудованием, вёл вечерами занятия с безработными и продолжал осваивать компьютерную грамоту. Теперь уже изучал всякие редакторы: текстовые, табличные, графические. Нашёл себе консультанта по компьютерам в Сбербанке и изредка обращался к нему за помощью. Парень был молодой, выглядел сильно занятым, относился ко мне, самоучке, снисходительно, но денег за консультации не просил, а я дорожил возможностью общаться с таким специалистом и старался не докучать ему ерундой. Обращался только в крайних случаях, испробовав все книжные возможности решения сбоя программ на бирже. И ни разу не встретил отказа от этого доброго парня, которого эксплуатировали и другие учреждения, в которых появлялись рабочие компьютеры. Мне уже было понятно, что девушкам замуж надо выходить за программистов — они в обозримом будущем станут самыми востребованными специалистами, и мне хотелось выучиться на эту профессию, но бытовое неустройство семьи делало это невозможным.
Занятия с безработными закончились, мне показалось, что некоторые участники об этом сожалеют из-за потери возможности общаться вечерами, да и мне было немного жаль расставаться с преподавательской деятельностью. Другую группу набирать не стали, отметились перед областью выполнением мероприятия — да и ладно, а вечерние посиделки в здании биржи — только лишние хлопоты начальнику и сторожу. Я не ожидал от своего преподавания никакого толка для безработных, хоть и старался выложиться, даже ни разу не поинтересовался дальнейшей судьбой своих учеников. Станица большая, ни с кем не пересекался. Правда, через некоторое время, одна из участниц занятий стала ежедневно встречаться мне утром по пути в наш офис, было понятно, что она куда-то устроилась работать. Девушка была без специального образования, занятия не пропускала и внимательно меня слушала, но по своей инициативе никогда не выступала и лишнего слова из неё не вытянешь, а потому не стал её расспрашивать. Мы при встрече молча раскланивались и расходились по своим рабочим местам. Но её трудоустройство я поставил себе в актив - очень мне хотелось думать, что мои занятия помогли ей найти работу.
А на уборке урожая этим летом 1993 года мне не удалось поработать штурвальным у нашего зятя: много было суеты на моей работе, к этому добавились скорбные хлопоты из-за болезни и смерти отца. Умер он в областной больнице через неделю после операции, пришлось ехать за ним за 360 километров. Время было трудное, но совхоз, в котором отец работал до ухода на пенсию, выделил мне грузовой автомобиль, со мной поехал и двоюродный брат отца. Была середина августа, погода была сухая и мы без приключений доставили отца в гробу в кузове грузовика. Когда проехали родной хутор отца, дядя остановил машину на самом высоком месте дороги, с которой открывался вид на Яблоновский и окрестности: «Вот, Санёк, наша с тобой родина, полюбуйся напоследок. Здесь всё главное с нами случилось, тут мы славно поработали и погудели, жаль, что ты всего год после пенсии прожил — и нарыбачиться не успел».
Двоюродный брат отца был с ним очень дружен, хотя и младше по возрасту. Они росли в одной семье, поскольку родная мать моего отца отдала его в младенчестве своей бездетной сестре на воспитание. Много позже у этой сестры появился и свой сын, но приёмного она вырастила, выучила, довела до самостоятельной жизни, женила. Такое — отдавать детей бездетным родственникам - раньше водилось в многодетных семьях. Я долго считал странным, что отец двух моих бабушек называл мамами, только после его смерти мать мне открыла истинное отношение отца к его родной матери. Обижен он был на неё за то, что отдала его тётке, выходя второй раз замуж, мол, жених не хотел брать её с двумя детьми. Отец никогда на эту тему с нами, детьми, не разговаривал и никак не показывал своей обиды.
Я сразу после школы перешёл на автономное существование, никогда не оглядывался на родителей при выборе своего пути, они смирились с этим, поскольку у них забот и без меня хватало. Но вернуться с армейской службы мне пришлось на родину, чтобы устроить своё гнездо рядом с ними. Отец был недоволен моей гражданской жизнью, особенно его удручало, что ему не дают общаться с внуками, а он был большой любитель повозиться с малышнёй. Да и мой трезвый образ жизни ему был непонятен, обижался, когда я отказывался составить ему компанию. Он был по жизни балагур, рубаха-парень, душа любой компании, любил выпить и поболтать, был неистощим на весёлые и поучительные истории и подтрунивал над моей серьёзностью. Короче, мы были разные и это накладывало отпечаток на наши отношения.
Но когда могильщики стали лопатами выравнивать свежий холмик на его могиле, я понял, что безвозвратно лишился части самого себя и мне захотелось оплакать эту часть. Отправив людей на поминки, я остался у могилы один и впервые дал себе волю заплакать во весь голос. Легче мне не стало, но появилось ощущение, что, наконец, я стал взрослым, а до этого было детство. Мне ещё предстояло узнать, что, кроме внешнего сходства, мне от отца досталось гораздо больше, чем я предполагал и хотел…
Осенью в нашем районе прошли лагерные сборы казачат из нашего казачьего Округа и я принял в них участие. Дал себя уговорить, потому что самому было любопытно посмотреть изнутри на эту кухню работы казаков с молодёжью. Да и расхваливали мне организацию и содержание сборов без меры и я, святая простота, повёлся. И не раз об этом пожалел во время сборов. Впрочем, был и приятный бонус: встреча с авиатором, с ним мы и скоротали ночь у костра, делясь воспоминаниями о недавней службе в ВВС.
На сборы поехал в камуфляжном лётном комбинезоне и пилотке, потому что не хотел светить своими заработанными погонами перед окружным атаманом, в армии не служившим. Мне-то, начальнику штаба лагерных сборов надо было ему доклады всякие делать на общих построениях, а мне это было поперёк души. Раз уж сам влез в это дело, надо переступить через себя.
Суббота была днём заезда, сверки прибывших казачков и обустройства в лагере, который располагался недалеко от хутора на просторной поляне.
К моему удовлетворению материальная сторона сборов была приемлемой: имелись палатки, дрова, полевая кухня с поваром, умывальники и туалет, стол со стульями для начальника штаба и флигелёк для атаманов. Ночами уже было прохладно, я напрягся, обнаружив, что детвора будет спать на земле, но на поляне оказался стог соломы и я дал команду застелить ею землю в палатках. Кроме того, мне понравилось, что командирами отделений были сержанты запаса, которые уже участвовали раньше в подобных мероприятиях. Эти казаки были моего возраста, иные уже с брюшком, но порадовали меня отменной строевой выучкой и исполнительностью, почти все служили в Западных Группах войск. С ними я и советовался, если возникала какая-нибудь проблема. А вот атаманы юртов и окружной меня сразу разочаровали каким-то равнодушием к организации сборов, они покрутились немного около моего стола и дружно потянулись во флигелёк.
Моя задача на первый день: принять команды из районов со старшими, взять на учёт, распределить по отделениям к сержантам запаса, организовать ночёвку и питание, составить расписание занятий. Перечень занятий уже был известен, но сразу же начались вводные: военкомат отказался организовывать стрельбы, не прибыл на сборы один из заявленных руководителей занятий. Я не преминул воспользоваться моментом и предложил свои услуги докладчика вместо выпавших стрельб. Тему доклада обозначил такую: структура Военно-Воздушных Сил России. Возражений не поступило и я внёс свою фамилию в расписание занятий.
Казачата прибывали со старшими, которые, чаще всего, оказывались бывшими военруками школ. Группы были небольшие — от семи до пятнадцати человек, самая большая группа была от нашего района — больше двадцати человек, и, что меня немного удивило, казачата были разного возраста — от пятиклассников до призывников. Я-то ожидал, что это будут ученики выпускных классов. Старшие групп приезжали с письменными разрешениями родителей на участие несовершеннолетних в казачьих сборах. Увидев первую такую бумажку, я сразу понял, что взвалил на себя ответственность за этих детей. Да и внешний вид участников был очень пёстрым: от сопливых пацанов одетых в одежду на вырост, до щеголеватых юнцов в фирменных спортивных костюмах и кроссовках. Выделялось несколько юношей призывного возраста в кубанках и какой-то камуфляжной форме, в которой они, явно, красовались перед малолетками. Я почувствовал, как в воздухе запахло «дедовщиной». Вечер переставал быть томным.
Наконец, отделения были сформированы, командиры стали знакомиться со своими подопечными и инструктировать, старшие групп потянулись во флигелёк. Около меня остался старший группы Обливского района, который оказался капитаном запаса, праваком самолёта Ан-12. Он уже бывал на сборах и и взялся посвящать меня в некоторые тонкости организации, что было весьма кстати.
Вечер завершился ужином и общим построением, на которое появились повеселевшие атаманы с заметным румянцем на щеках и блеском в глазах. Я довёл расписание на следующий день и места занятий. Тут же окружной атаман предупредил участников о соблюдении дисциплины и припугнул казачат публичной поркой за нарушение порядка лагерных сборов. Меня это покоробило, хотя слышал о такой практике в некоторых казачьих хуторах, но - в отношении взрослых. А тут — дети.
После построения командиры отделений стали тренировать построение своего разнокалиберного воинства по ранжиру, чтобы с утра начать строевые занятия, не тратя на это время, атаманы опять поспешили во флигелёк. Пригласили и меня туда, но меня уже вовсю грызла ответственность за малолетних сопляков и я решил остаться при палатках. Да и не интересно мне было с атаманами время проводить, уже понял чем они там занимаются. А вот с капитаном-праваком, который тоже не пошёл во флигель, мне было интересно. Понравился он своей отеческой заботой о своих подопечных, не говоря уж о том, что был военным лётчиком. И пацаны к нему уважительно относились, так и вились около него каждую свободную минуту. Человек — на своём месте! Даже малость позавидовал капитану.
Когда молодёжь уложили спать по палаткам, и я утряс с командирами отделений все вопросы охраны лагеря и контроля за детьми, мы с капитаном, наконец, смогли у костра поговорить о своей недавней военной службе. Но едва мы разговорились, как услышали звук упавшей на землю пустой бутылки за ближайшей палаткой. Я переполошился: в палатках были и пятиклашки, и уже взрослые парни, ночи холодные, дадут выпить и малолетке, а он и замёрзнет. Куда смотрели старшие групп, почему не подумали об этом? Так я и сам не додумался, что такое возможно. А мог бы, уж я-то наши питейные нравы знаю.
Поднял командиров отделений, они поняли меня с полуслова, разделили моё беспокойство и устроили в палатках шмон. Ничего не нашли, выявили выпивох, это были те самые парни в камуфляже, хорошо, что они малолеткам не предложили — самим мало было. Опять уложили казачат. Теперь мне уж было не до сна. Всякие мысли в голову лезли. Господи, зачем я согласился на эту авантюру? Любопытно тебе стало, твою же дивизию…
Мы с капитаном просидели почти всю ночь у костра, вспоминая всякие случаи из лётной жизни. Благодаря приятному собеседнику, ночь для меня прошла быстро. А утром, на построении перед занятиями, атаманы провели показательную порку виновников ночного происшествия. Мне думалось, что взрослые парни откажутся подвергнуться такому позору на глазах младших, но они послушно улеглись на лавки, а по окончании экзекуции поблагодарили старших за науку. Мне показалось, что я присутствую на представлении театра абсурда, но все выглядели очень серьёзно, а начальство — значительно.
...С облегчением дал команду развести казачат по местам занятий.
День прошёл в хлопотах по контролю процесса сборов, выступил перед каждым отделением со своим сообщением, которое, как мне показалось прослушали с интересом. Благодаря умелому руководству отделениями сержантов запаса, занятия прошли динамично, без заминок.
Я с облегчением выдохнул, когда казачата вернулись под крылья к своим старшим групп. На прощание собрал командиров отделений и поблагодарил их за службу — всю тяжесть сборов они взяли на свои плечи. Орлы советской армейской выучки! Эти сержанты запаса - приятное воспоминание о сборах. А капитан — ещё и душевное воспоминание. Жаль, что он живёт далеко.
Не-не, больше я в таком участвовать не буду — слишком тонкокожий для такой организации детско-юношеских мероприятий.
