В настоящее время в нашей стране повсеместно распространяется утверждение, что Троцкий был агентом западных стран, целью которого было развалить и утопить в крови Россию.
В данной статье хотел бы изложить исторические факты, которые заставят поставить под сомнение подобные утверждения, а также помогут понять кому было выгодно, тогда и сейчас, распространение подобных слухов.
Речь в публикации пойдёт о взаимоотношениях Троцкого с представителями французского и британского правительств в России в первые месяцы после Великой Октябрьской социалистической революции.
Начну с риторики Троцкого в адрес французской дипмиссии.
В период 1917—1918 гг. французскую военную миссию в России возглавлял генерал Анри Альбер Ниссель.
Как известно, данный персонаж привык свысока разговаривать с российскими министрами и генералами — Франция была главным кредитором царской России.
По отношению к Троцкому, который с октября по март занимал должность народного комиссара по иностранным делам РСФСР, Ниссель решил придерживаться такой же манеры обращения, как и с царскими министрами, но данное решение оказалось явно ошибочным — Троцкий просто выгнал его из Смольного, а французскому посольству приказал закрыть пресс-бюро при посольстве, публиковавшее оскорбительные и клеветнические бюллетени в адрес советского правительства.
В итоге генералу Нисселю пришлось оправдываться следующим образом:
Многочисленные журналисты разного направления являются за справками в военную миссию. Я уполномочен давать им справки насчёт военных событий на Западном театре войны, в Салониках, в Азии и относительно положения во Франции. Во время одного из таких визитов один молодой офицер позволил себе сообщить слух, который распространяется по городу и происхождение которого приписывается Стокгольму, но он не указал, что это известие прибыло по телеграфу. Я принимаю меры, чтобы в будущем в отделе информации где это произошло, подобные оплошности не могли возобновиться.
Таким был ответ Троцкого на данное сообщение Нисселя:
Это письмо представляет собою документ поистине поразительный. Во французской военной миссии имеется специальное бюро пропаганды, т.-е. бюро шовинистической агитации, травли, пускания тёмных слухов и проч. Такое бюро имелось раньше и в великобританской миссии, но, согласно официальному извещению Бьюкенена, это бюро закрыто. Во французской миссии оно сохранилось. "Молодой офицер", не названный в напечатанном выше документе, но обладающий, несомненно, пылким темпераментом, фабриковал подложные телеграммы, которые печатались во всей нашей шовинистической прессе. Те, кто следит за нею, знают о чудовищных по своей грубости и глупости сообщениях, появлявшихся в качестве телеграмм, полученных будто бы из Стокгольма. Теперь адрес фабрики этих известий может быть указан с точностью: это - молодой офицер из французской миссии. Совершенно естественно, если Советская власть считает невозможным терпеть на территории Российской Революции подобного рода работу. "Молодой", т.-е. не созревший, офицер может спокойно дозревать во Франции, где, надо надеяться, правительство г. Клемансо найдет для его фантазии соответственное применение. Мы надеемся, что в кратчайший срок будет установлено, сколько других более или менее молодых или вполне созревших французских и иных иностранных офицеров замешано в интригах и заговорах против революционной власти в России.
(Л. Троцкий «Французская военная миссия – источник лжи и отравленных слухов». "Известия" N 259, 23 декабря 1917 года)
Также Троцкий потребовал выслать из России французских офицеров, оказывающих поддержку белогвардейским генералам:
Мы считаем также недоказанным, что пребывание французских офицеров в Киеве и на Дону и особенно на путях между Киевом и Доном оказывает большую услугу делу продовольствия. Сведения, которыми располагаем мы, говорят нам, что эти офицеры служат в гораздо большей мере делу связи между генералом Калединым, генералом Алексеевым и другими монархическими мятежниками, с одной стороны, и финансово-империалистическими кругами, союзными и русскими, с другой стороны. Ясно, что союзные офицеры, доведшие свою дерзость до прямого участия в контрреволюционном восстании, должны быть немедленно отозваны в Петроград, - будем надеяться, только для того, чтобы отсюда проследовать во Францию. Это — те минимальные требования, которые в настоящих условиях может выставить Советская власть. Если ко всему этому принять ещё во внимание, что русские солдаты томятся во Франции и на Македонском фронте, что там они за неповиновение французским законам подвергаются расстрелу, то дерзость империалистических офицеров представится в ещё более чудовищном виде.
Теперь хотел бы затронуть тему взаимоотношений Троцкого с британским послом Джорджем Бьюкененом, который известен тем, что за два дня до Октябрьской революции требовал от министров временного правительства арестовать Троцкого, а также отличившегося в распространении слухов о финансировании революционеров германским правительством.
14 апреля 1917 года, когда Троцкий находился в канадском лагере для военнопленных, куда был помещён по приказу из Лондона, британское посольство в Петрограде разослало российским газетам следующее сообщение:
Те русские граждане на пароходе Cristianiafiord были задержаны в Галифаксе, потому что сообщено английскому правительству, что они имели связь с планом, субсидированным германским правительством, — низвергнуть русское Временное Правительство.
После революции Бьюкенен, пытаясь оправдаться за распространённые им ложные слухи, писал следующее:
Моё правительство задержало группу эмигрантов в Галифаксе только для и до выяснения их личностей русским правительством… К этому сводится всё дело задержания русских эмигрантов.
Поэтому очевидно, что отношения между Троцким и британским посольством были, мягко сказать, натянутыми.
Захватив власть, Троцкий первым делом потребовал от британцев немедленно освободить Георгия Чичерина, арестованного в августе 1917 года в Британии за антивоенную пропаганду.
Британцы отказались освободить Чичерина. В ответ на это Троцкий уведомил британское посольство, что до тех пор, пока его требование не будет выполнено, ни один гражданин Британии не получит разрешения выехать из России.
В итоге Троцкий добился своего и Чичерина в начале декабря выпустили из заключения, после чего он вернулся в Россию.
Как протекал данный конфликт я хотел бы проиллюстрировать с помощью воспоминаний самого Бьюкенена — противника русской революции, не имевшего повода как-то приукрашивать Троцкого:
28 ноября 1917 года (даты в воспоминаниях Бьюкенена указаны в новом стиле).
Я получил ноту Троцкого с требованием освободить двух русских – Чичерина и Петрова, которых задержали в Англии за антивоенную пропаганду, которую они, по всей видимости, вели среди наших рабочих. Российская демократия не потерпит, говорилось в ноте, чтобы двое ни в чём не повинных наших сограждан содержались в заключении, а британские подданные, ведущие активную контрреволюционную пропаганду, оставались безнаказанными.
(Джордж Бьюкенен. «Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910–1918»).
Запись от 3-го декабря:
Боюсь, что Троцкий очень зол на меня за то, что я не ответил на его ноту. Когда я послал консула Вудхауса получить необходимые разрешения, чтобы часть наших подданных могла вернуться на родину, Троцкий заявил, что ни одному из британских подданных не будет позволено выехать из России, пока вопрос о двух задержанных русских не будет решен удовлетворительно. Он добавил, что Чичерин его личный друг и он особенно озабочен его освобождением, поскольку собирается назначить его дипломатическим представителем в одну из союзных держав. Если наше правительство откажется его освободить, он угрожает арестовать некоторых британских подданных, которых знает как контрреволюционеров. В тот же вечер около половины десятого ко мне зашел французский военный представитель генерал Ниссель. По его словам, Троцкий заявил одному французскому офицеру-социалисту, поддерживающему тесный контакт с большевиками, что испытывает ко мне особую неприязнь. И причина тому – не только то, что я настраиваю против него свое правительство, но также и то, что с момента свержения последнего правительства я поддерживаю постоянный контакт с Калединым и Комитетом общественного спасения и снабжаю последний средствами. Поэтому он намеревался арестовать меня, а если это приведет к разрыву отношений между нашими двумя правительствами, он задержит определенное количество британских подданных в качестве заложников. Генерал Ниссель считал, что Троцкий не решится арестовывать меня в посольстве, но, поскольку он знает, что я имею привычку каждый день выходить на прогулку, он может арестовать меня на улице.
4 декабря у британского посла уже начинает наступать стадия принятия:
Наше положение становится очень трудным, поскольку, хотя наше правительство не может уступить угрозам, нашим подданным, которые приехали сюда из провинции, на пути домой приходится нести расходы, связанные с долгим пребыванием здесь. Более того, я вовсе не хочу, чтобы Троцкий арестовал членов нашего бюро пропаганды. В конце концов, в аргументации Троцкого есть определенный смысл: если мы считаем себя вправе арестовывать русских за антивоенную пропаганду в стране, настроенной на продолжение войны, то у него есть равное право арестовывать британских подданных, проводящих военную пропаганду в стране, желающей мира. Более того, в его власти запретить въезд и выезд наших курьеров и даже не дать нам покинуть страну, если нас отзовут. Нуланс слышал от французского консула в Гельсингфорсе, что существует план арестовать нас, когда мы будем проезжать через Финляндию по пути домой.
...
Хотя я передал по телеграфу в министерство иностранных дел содержание всех нот, направленных мне Троцким, я не мог отвечать на ноты правительства, которое моё собственное правительство не признало.
Уже 7 декабря Троцкий и Бьюкенен смогли прийти к компромиссу:
Вчера я послал переводчика посольства капитана Смита к Троцкому, чтобы узнать, можно ли договориться с ним относительно британских подданных, которые хотят покинуть Россию. Я поручил ему объяснить, что, хотя я не могу рекомендовать британскому правительству уступить перед угрозами, я бы посоветовал ему пересмотреть вопрос о двух задержанных российских гражданах, если он, со своей стороны, отменит приказ, запрещающий отъезд наших подданных. Троцкий ответил, что у него не было намерения прибегать к угрозам в адресованной мне ноте и я должен учесть его незнание дипломатического языка. Он только хотел показать, что к русским в Англии должны относиться так же, как относятся к англичанам в России. Он издал этот приказ лишь спустя четыре дня после того, как не получил никакого ответа на свою ноту, и после того, как прочёл в прессе, что я отказался передавать его ноту своему правительству (опубликованное в прессе сообщение указанного содержания было ложью). Он также счел нужным предупредить меня, что знает о моих контактах с агентами Каледина, хотя не станет упоминать их имён. Он не может, добавил Троцкий, поступить, как я ему советую, и сделать первый шаг, но разрешит британским подданным уехать сразу же после того, как я опубликую в петроградской печати заявление о том, что британское правительство согласно пересмотреть дела всех задержанных русских, и тем из них, кто не совершил никаких преступлений, будет позволено вернуться на родину. Он добавил, что вполне понимает трудности моего положения. Насколько ему известно, я состоял в близких отношениях со многими членами императорской фамилии, но после революции я получал плохие советы и ложные сведения, особенно со стороны Керенского. Я полагаю, он указывал на то, что я недооценил силу большевистского движения – и в этом он был прав. Керенский, Терещенко и некоторые другие министры вводили меня в заблуждение по этому вопросу и постоянно заверяли меня, что правительство сможет подавить большевиков. Упомянутый вопрос был в конце концов улажен британским правительством, которое согласилось репатриировать задержанных русских при условии, что британским подданным в России будет предоставлена свобода передвижения.
Через неделю Троцкий пошёл ещё дальше и потребовал от британского правительства предоставить разрешение советским дипломатическим курьерам совершать поездки между Россией и Западной Европой.
Вот как, ещё недавно требовавший арестовать Троцкого, Бьюкенен описал это требование:
19 декабря.
Около недели назад Троцкий поднял вопрос о дипломатических визах в паспортах его курьеров и угрожал, что, если мы не гарантируем ему полной обоюдности, он запретит британским курьерам въезжать в Россию и уезжать из нее. В разговоре с капитаном Смитом он заявил, что имеет полное право поступить подобным образом, поскольку я аккредитован правительством, которое не признает нынешнего российского правительства, притом правительством, которого больше нет. Как я указал министерству иностранных дел, мы полностью в его власти, и если мы не придём к полюбовному соглашению, то мы не только лишимся нашей курьерской службы, но и подвергнемся другим репрессиям – таким как отказ в передаче наших шифрованных телеграмм или в признании нашего дипломатического статуса. Если такое случится, союзные правительства вынуждены будут отозвать своих послов.
Всё же британцы, следуя своей многовековой привычке, попытались обмануть Троцкого:
22 декабря.
Два дня назад я получил указание сообщить Троцкому, что мы выдадим визы, но, поскольку у его правительства нет аккредитованного представителя в Лондоне, ему не представится случай послать туда курьера. Вне себя от гнева, он сразу же послал телеграмму в Торнио с приказом не пропускать нашего курьера через границу. К счастью, эта телеграмма пришла слишком поздно, а поскольку он забыл послать телеграмму на финскую границу в Белоостров, курьер благополучно прибыл в Петроград.
Но у Троцкого не было материальной зависимости от Британии: детей, денег, недвижимости на Западе он не имел. Следовательно Лондону было нечем шантажировать Троцкого, а у Троцкого, в свою очередь, не было причин заискивать перед Лондоном, поэтому спор в итоге решился в пользу Троцкого.
28 декабря Бьюкенен пишет следующее:
В результате ответных мер, которыми Троцкий угрожал британским подданным, если его курьерам не будут выданы дипломатические паспорта, нам пришлось уступить, и я получил указания выдать все необходимые визы без всяких условий. Сообщая ему об этом, капитан Смит от моего имени выразил надежду, что в будущем он постарается отыскать более дружественное решение возможных споров, прежде чем прибегать к силовому давлению. Троцкий ответил, что он всегда готов урегулировать дело миром, но, как показывает опыт, такая политика себя не оправдывает и ведёт лишь к продолжительным дискуссиям.
Конечно, история противостояния между Троцким и Британией не исчерпывается данными событиями, а имеет своё долгое продолжение, финалом которого стало убийство Троцкого.
Данную тему более подробно я рассматривал в другой статье:
Троцкий против Британской империи. Индийский вопрос
_____________
Теперь мои статьи о Троцком буду публиковать на новом канале
