Автобиографическая рубрика Елены Dанилиной, с повествованием от Первого Лица, под названием - "Судьба моей мамы - младшей дочери И. В. Сталина".
4). Статья " Наша жизнь в Советском Алмалыке". (3 часть.)
Ссылка на мою (Елены Dанилиной) статью в изначальном варианте, с одноимённым названием, с моего второго канала в "Яндекс Дзен" - "Sed nihil veritatis!":
В данной статье повествуется о моём рождении, о зрелых годах моей мамы, и о нашей жизни в Советском Алмалыке.
(В качестве иллюстраций для данной статьи использованы фото и фото - картины из личного архива Елены Dанилиной.)
Кроме того, выражаю ОГРОМНУЮ БЛАГОДАРНОСТЬ моей родной тёте - популярному алмалыкскому блоггеру - Валентине Данилиной! Некоторые её фото (г. Алмалыка) стали главным украшением моих статей о нашем Родном городе.
Мама часто вспоминает обстоятельства моего рождения.
Я родилась 17 октября 1982 года, на рассвете, в 8 часов утра. В ту ночь в окно маминой палаты светила огромная полная луна.
Пожилая акушерка, увидев меня, воскликнула:
- Это Вовки Данилина что - ли дочка?!! Одна физиономия! Копия - папаша!
На маму смотрело личико, с огромными пронзительно - синими глазами. Волосы у меня были длинные, чёрные, как у бабушки Пелагеи. ( Потом, они посветлели.)
В тот момент, когда мама впервые взяла меня на руки, она подумала, что, наверное, я похожа на неё - новорожденную. (Вот также когда - то и её кровная мать, которая назвалась - "Полиной Бордуковой", держала её на руках и запоминала черты её крохотного личика ...)
Лицом и телосложением всегда была похожа на папу. Унаследовала от него его длинные ноги, стать и прекрасные большие зелёные глаза, с соболиными бровями вразлёт, которые мой папа, в свою очередь, взял от своего деда - красноармейца Григория, который гонял басмачей по пустыням Туркестана. (* О судьбе моего прадеда - сибиряка Григория подробнее написано в 3) статье - "Мамина молодость и карьера. г. Алмалык и г. Гори".) Единственное, что мой папа - натуральный блондин, а я - яркая шатенка (в маму :-). Хотя, в детстве, где - то с пяти лет и до семи, я была светленькой. А к подростковому возрасту - потемнела.
Папа хотел сына. А родилась я. С мамой рядом лежала женщина - казашка. Она всё причитала, что родила седьмого мальчика подряд, а хочет девочку.
Настали холода, но я была очень жизнестойкой. На третий день, маме принесли меня на кормление. (Такое было положение. Детей матерям сразу НЕ отдавали.) Мой нос был синим от холода. Во время пеленания одна злая нянька выдернула мне бедро. Но этого мама сразу не поняла.
К тому же, при выписке, меня перепутали с козашонком и, вместо меня, моим родителям подсунули того мальчика.
На пол пути из родильного дома мама решила полюбоваться моим личиком. Развернула пелёнку и ахнула: вместо её девочки лежал мальчик - козашонок.
Каким образом русскую девочку перепутали с казахским мальчиком, так и осталось для мамы загадкой. Она закричала:
- Володя, назад! Пока казашка не уехала с нашей дочкой! Она из далёкого аула! Где мы потом будем её искать?!!
Машина развернулась и помчалась обратно в роддом за мною.
Когда мои родители вернулись в роддом, та женщина - казашка металась по палате и кричала: "Вай - вай! Где мой сынок? Муж меня убьёт. Скажет, от русского родила!" Но потом, всё закончилось хорошо. :-)
Когда мне исполнился один месяц, моя прабабушка Варя заметила, что одну ножку я тягу в рот, а другую - нет.
Меня обследовали, и выяснилось, что у меня дисплазия (вывих бедра). Это был серьёзный диагноз. Так как я могла остаться бесплодной, да, к тому же, - калекой. Мама лечила меня. Каждый день, зимой и летом, она возила меня на массаж. Клала на распорки, ежедневно, подкручивая их, и увеличивая расстояние. Это было весьма болезненно. Со временем, я настолько привыкла к распоркам, что в коляске всегда задирала ножку кверху.
Постепенно, всё наладилось. Но, когда мне исполнился год, в мой первый в жизни День Рождения, накасалась другая печаль - я разболелась. Ларинготрахеит. Нас с мамой забрали в больницу. Моё положение было весьма тяжёлым. Врачи хотели забрать меня в реанимацию, но было много случаев, когда обратно из реанимационного бокса детей живыми уже не возвращали. Мама не хотела меня отдавать. Вызвали заведующую. Маме пришлось отстаивать меня с яростью раненой тигрицы.
Когда врачи махнули рукой и ушли, мама вспомнила, как прабабушка Варя учила её когда - то Молиться Господу и Пресвятой Богородице:
- Если с твоим ребёнком что - то произойдёт, то проси Пресвятую Богородицу Помочь. И сама прабабушка Варя перед сном всегда Молила Матерь Божью, Царицу Небесную, Заступницу свою Милосердную Защитить всех её детей, простыми искренними словами...
Всю ночь мама Молилась за меня в больнице. Она пообещала Богу и Пресвятой Богородице, что если я выживу, то она приведёт меня к Господу. И вдруг, маме в голову пришла мысль попробовать отпаивать меня тёплым сладким чаем. Она опустошила все термоса мамочек, которые лежали с нами, и выпоила мне весь чай.
Я выжила. Врачи сперва даже не поверили. На следующее утро, всей больницей, пришли на меня смотреть, как на Чудо. Я лежала на плече у мамы, маленькая, и совершенно обессиленная.
С тех пор я стала хроником по ларинготрахеиту. Моё положение усугублял наш алмалыкский газ, так как мой ларингит был на аллергической основе. А на антибиотики и ряд других лекарств у меня тоже была аллергия. Так я болела каждую осень и весну. В четыре года лежала в реанимации. (2 раза.)
Бабушка забрала нас жить к себе в коттедж из Стильного Дома.
Однажды, когда я играла возле книжного шкафа в нашем зале, вдруг, рядом, из рамы выпало стекло. И разбилось. (Помню этот момент.)
Я не удержалась на ногах, словно какая - то тёмная сила толкнула меня на большой торчащий осколок. Я упала на стекло, и осколок вонзился мне в левый бок, в двух сантиметрах от сердца. Из раны, фонтаном, хлынула кровь.
Мама была рядом. Она схватила меня и кинулась со мною к хирургу. Мне зашили рану, и всё обошлось.
Я очень много болела, но была просто удивительно - стойкой. Однажды, папа повёл меня (трёхлетнего ребёнка) на укол. После чего он сказал, что никогда больше не пойдёт со мною к врачам (!) Его потрясло, что в то время, когда все детки плакали, молча переносила укол.
Маму я тоже шокировала в том же возрасте, в три - четыре года, когда мне удаляли аденоиды. (Этот момент также запомнился мне.)
Тогда такие операции делали без анестезии. (Мне привязали ручки к креслу, вырезали аденоиды. Но, я НЕ заплакала. Вышла к маме в коридор, молча, бледная как мел. В моих глазах не было ни одной слезинки.
С возрастом, уже после разлуки с Родиной, сила Духа стала мне изменять. С годами, от моего прежнего спокойствия не осталось и следа. Но в те годы, я была именно такой, с капелькой СТАЛЬНОЙ КРОВИ...
Чтобы я меньше болела, маме посоветовали меня Покрестить. Она Крестила меня в г. Ташкенте, когда мне исполнилось четыре года.
Моей Крёстной матерью стала жена старшего брата моего папы - тётя Надя. Она была мордовочкой. И я называла её по - мордовски: моя "кока". Моим Крёстным отцом стал папин младший брат - Александр ( мой дядя - Саша).
Крещение прошло в красивом Ташкентском Свято - Успенском Кафедральном Соборе.
Вначале, у нас в г. Алмалыке церкви НЕ было. Вместо неё стояла Молельная изба. В ней служил поп - большой друг (юности) нашего соседа дяди Володи Севостьянова. (О нём ещё пойдёт речь в дальнейшем повествовании.)
Прежде, ещё в молодости, поп тот жил в г. Алимкенте, и был большим охотником до девок. (Вместе с другом своим - Володей, они ходили по девкам.) Но, с годами, поп остепенился. Женился. Принял постриг. И сделался примерным отцом и семьянином. У него народилось двенадцать ребятишек. В том же приходе, служил Богу ещё один поп - кореец. Бородка у него почти не росла. Хороший был служитель. Старательный. По крайней мере, ничего дурного о нём в народе не говорили. :-) Собирал он бабок - певчих. И пели они в местном церковном хоре. Вот. собственно, и всё, что известно мне о духовной жизни нашего г. Алмалыка.
Спустя несколько лет, в г. Алмалыке, на месте Молебной избы, построили церквушку.
Мои болезни повлияли на прабабушку Варю. Я запомнила её худенькой старушкой. Называла её "бабушкой - СтАричкой". Когда мама уходила на базар, она качала меня на маленьких качельках. Когда бабушка Зина уходила в магазин, и я плакала, бабушка - Старичка пыталась отвлечь меня большой железной кружкой.
Когда в очередной раз, я очень сильно захворала, и нас с мамой опять положили в больницу, прабабушка Варя взмолилась, чтобы Бог Забрал её вместо меня. А когда мне исполнилось полтора года, её не стало. ( Ей было 95 лет.) Это был апрель 1984 г.
Незадолго до ухода прабабушки Вари, в марте 1984 г. не стало тёти Люды. Она заболела лейкозом, из - за своей работы. В лаборатории, где она трудилась, сломался прибор, им пришлось высасывать ртуть ртом, чтобы сделать пробы. Тётя Люда болела долго и мучительно. Её лечение напоминало средневековые пытки...
Тогда (а это произошло ещё ДО взрыва на Чернобыльской АЭС) рак крови НЕ вылечивали. (Только поддерживали организм некоторое время.) После взрыва на атомной станции в Чернобыле Советская медицина сделала существенные шаги в борьбе с лейкозом. Тётя Люда умерла в возрасте двадцати восьми лет. У неё остался сын - Вова, которого её муж (дядя Миша Данилин) сперва не признавал. (Пока Вова не вырос.)
Когда тётю Люду Лебедеву хоронили, прабабушки Вари там НЕ было. И она НЕ видела и Не знала, в чём похоронена Людмила.
Но, через некоторое время, когда однажды прабабушка Варя лежала на диване, к ней в комнату заглянула ... Люда. Молодая женщина выглядела очень хорошо. Прабабушка Варя поднялась с кровати и спросила:
- Людочка, ты пришла за мной? Но Люда - покойница улыбнулась и молча покачала головой. Явление Люды прабабушке Варе было не случайным. Варвара Викторовна в точности описала одежду, в которой Люда к ней пришла. Это оказалась та самая одежда, в которой Люду похоронили.
Бабушка Варя отличалась великолепной памятью и, до самого конца своих дней, рассуждала очень здраво. Например, когда мама с бабулей Зиной что - то перекладывали, а затем искали и не могли найти, бабушка - Старичка подсказывала им:
- Вы случайно не это ищете? Вы же туда - то и туда - то переложили!
За неделю до своей смерти прабабушка Варя уже понимала, что умрёт. Она уже не выходила из своей комнаты. По её словам, она уходила самой молодой из всех своих братьев и сестёр: в 95 лет. Когда не стало моей прабабушки Варвары, с ней ушла целая эпоха для нашей семьи. И для нас была перевёрнута живая страница Истории...
По рекомендации врачей, каждое лето, мы с мамой ездили отдыхать в Евпаторию. (С пяти до десяти моих лет, то есть, с 1987 - по 1992гг.) С пересадками через Москву.
Я видела мираж в узбекской пустыне "Кара - кум" (что в переводе с узбекского языка означает - "Чёрный песок"), когда мы её проезжали.
На Чёрном море я переставала болеть. Тёплый мягкий морской климат и отсутствие газа шли мне на пользу. Жили мы с мамой во времянке у тёти Тоси, что называется - "дикарями".
В Евпатории мама купила книгу о ней. Там были фотографии евпаторийских пейзажей и некоторых улиц, по которым мы с мамой ходили. (Я помню эти картинки по сей день, хотя прошло уже тридцать лет. :-)
Наш солнечно - морской день в Евпатории начинался так. Утром, когда я просыпалась в нашей времянке, мама кормила меня свежим творогом со сметаной.
Кстати, в первый год, когда с нами отдыхали ещё две семьи, мы жили во времянке. По - соседству проживала семья, где была девочка - Мирослава. Она очень боялась воды. Мы с ней подружились.
В следующем году, мы жили уже в другой времянке. На третий год - в третьей. На четвёртый год, мы жили в доме, где был говорящий попугай Карлуша. Мы с ним беседовали. Когда я отбирала у него игрушку, он кричал низким и грубым (для хрупкого волнистого попугайчика) голосом: " Что такое?! Отдай мою игрушку!" Потом, на пятый год, мы жили уже в пристроечке.
Итак, после завтрака, мы с мамой отправлялись по красивой, залитой солнцем улице, вдоль которой росли низкие фруктовые деревца, а в кустах ползали улитки, в магазин. Затем, в пельменную. А после пельменной - на пляж.
Сперва мы ходили на пляж через поле. Но потом, в последние два года, мы посещали уже другой, более крутой, пляж. Шли к нему по очень красивой улице, с фонтанами и зелёными кустарниками, на которых ползали улитки. На этой улице росли пышные изумрудные деревья, в кронах и листве которых играло вечное ласковое солнце, как у нас в Узбекистане. Узорчатые тени деревьев играли на асфальте, совсем как в нашем Советском г. Алмалыке.
До обеда мы грелись на пляже под зонтиком, на лежанке. Или на большом полотенце, которое мама раскидывала прямо на песке. Помню, как в десять лет, грея ноги в мягком рассыпчатом песке, я читала книгу Ивана Ефремова - "Таис Афинская", под зонтиком или под навесом. Повалявшись на тёплом песке, мы с мамой шли купаться.
Мама очень хорошо плавает, а я плавать не умею. Мне нравилось просто болтаться на прозрачной чистой воде, с надувным кругом. Море, увиденное однажды, невозможно забыть. Лазурный горизонт был озарён ярким солнцем. Иногда, на горизонте собирались серые антрацитовые тучи, и веяло прохладой. Волны становились сильнее. В такие дни мы с мамой старались покинуть пляж раньше обычного.
Я любила ступать по мягкому сыпучему песку и собирать ракушки для нашего домашнего аквариума. Думала, что рыбки очень обрадуются моим морским ракушкам. Мы с мамой были такими красивыми, нарядными. К ней приставал загар, хотя, иногда, она и сильно обгорала, ко мне - нет, почти никогда. (У меня - аллергия на солнце. И я не могу находиться под его прямыми лучами. :-)
Иногда мне снится море. И я всегда стремлюсь к нему. (Ведь в жизни я уже больше никогда его не увижу.)
Ближе к обеду, мы возвращались с пляжа и шли по красивому городу, в кафе, где заказывали самое вкусное из блюд - курицу - гриль. На десерт у нас было цветное мороженое в стаканчиках, которое пахло свежестью, вкусными сливками и кофе.
Пообедав, мы с мамой шли на пристань. Там катались на теплоходе, на открытой палубе. Брызги морских волн летели нам в лицо, вместе с ласковым ветром. Чайки - попрошайки кружили над нашей палубой, а пассажиры (и мы с ними) бросали чайкам хлебные крошки. А те ловко ловили их на лету. Мама рассказывала мне о том, что существует поверье: будто чайки - это Души погибших моряков. Они тоскуют по морю и всегда возвращаются к нему. Их нельзя обижать.
Закат над морем и лунная дорожка на воде навевали сердцу покой и тихую Радость. Вечерние прогулки по Евпатории, озаренной огнями с пышными зелёными шатрами, навсегда остались в моей Душе.
Когда мы сходили с теплохода, на уснувшем море уже серебрилась таинственная лунная дорожка.
В Крыму мы посетили Симферополь. Севастополь. Видели диаграмму и панораму Севастопольской битвы (ту, что изображает военные сцены по кругу). Там стояли фигурки солдат. Всё выглядело очень натуральным.
С семьями других отдыхающих - наших соседей по времянкам, мы посещали Лунапарк, катались на аттракционах, от которых замирал Дух.
Мама накупала множество всякой бижутерии в морском стиле. Кучу подарков бабушке и папе. Очень много красивой одежды. Её зарплата редактора газеты была 300 (триста) руб. в мес. В Евпаторию мы ездили на восемьсот (800) рублей и жили там целый месяц. Да ещё и приезжали домой с подарками. Сегодня на 800 рублей в магазине толком ничего не купить, а прежде, это были огромные деньги. (Наверное, как восемьсот тысяч рублей.)
Мама любила наши поездки в поезде в Евпаторию. Мы ездили туда с пересадками через Москву. Бабушка давала нам с собою жареную домашнюю курицу, помидоры, огурцы, яйца, и другие продукты. В поезде мы заказывали чай в стаканах с резными железными подставками, или обедали в вагоне - ресторане.
Первые сутки в поезде мама отдыхала и почти не поднималась. За год она очень уставала. Мне нравилось залазить на верхнюю полку, и, оттуда, наблюдать за бегущей внизу дорогой. Под стук колёс я тихонько засыпала, представляя, что я - "лечу"...
Бабуля Зина, иногда, ездила, с нами, до Москвы. Потом она пересаживалась на другой поезд - в Киев, чтобы навестить свою родную старшую сестру - бабушку Валю, которой я писала письма уже в начальной школе. Помню, как в Москве. маме с бабушкой удалось купить потрясающую копчёную колбасу. Она изумительно пахла и таяла во рту. ( У нас в г. Алмалыке, при всём нашем изобилии, тем не менее, такой не было.)
В Евпатории, на Чёрном море, я НЕ болела, но когда мы пересекали нашу узбекскую границу, мне становилось неважно. Однажды, мне стало плохо прямо в поезде. (Мне было десять лет.) С нами ехал мальчик из деревни. Ему было четырнадцать. Мы с ним подружились. Он очень переживал за меня.
По возвращению из Евпатории, дома меня всегда ждал наш прекрасный фруктовый сад. Мои качели. Мои подружки - куры. и дружки - петушки. :-) Перед ними я давала концерты и рисовала о них рассказы. ( Писать до первого класса я не умела.)
Наша соседка - баб дуся Борискина наблюдала в щель забора в саду, как курочки сидят в кустах крыжовника, а я пою и танцую для них. Я мечтала выучить их Человеческому языку. Но свои уроки всё откладывала.
По приезду домой, я часто играла с маминой бижутерией. И с бабушкиными "сокровищами". Помню, как клала на стол, кружком, тонкую бабушкину цепочку. Всередине - бабулину брошку с камешком, и называла её "Серой Шейкой". Цепочка сужалась, под воздействием моего пальчика, и моя Серая Шейка попадала в тесную "полынью". А потом, она "улетала".
В силу своего редакторского статуса, моя мама была всегда очень ухоженной женщиной. Папа подарил ей косметический набор, который привёз из Москвы. В наборе имелись тени для век, губные помады, кисть и пудра. Кроме набора, отец привёз маме зелёные узбекские ичиги с загнутыми мысами и красивый костюм.
У мамы была самая дорогая косметика, душистое мыло с восхитительным запахом духов. В конце каждой недели она (иногда со мной) ходила в нашу парикмахерскую на остановке "Телеграф" и делала там себе педикюр, маникюр. А, раз в месяц, - химическую завивку. За что папа звал её "Хопёр - инвест". (В честь мужика с такой же причёской, который снимался в рекламе.) Когда же она делала просто стрижку "Сессон", как у популярной французской дивы тех времён - Мирей Матье, то папа смеялся:
- О! Снова постриглась под СЕКСн!
Часто мама стригла себя сама. И довольно неплохо.
В детстве, не взирая на всё их благополучие, мамины родители никогда её не баловали. У неё имелось только одно платье на выход, правда дорого сшитое у портнихи. И одно, на переменку. С туфлями также. Вещей у неё было очень мало, но все они были весьма дорогие и очень качественные.
Когда мама выросла, она относилась к вещам равнодушно. Даже аскетично. Могла проходить в одном и том же платье (правда, очень дорогом и качественном) лет двадцать. Бабушка удивлялась этому. Она говорила маме:
- Галя! Купи себе шубу!
- Зачем тратить деньги на вещь, которая у меня уже есть? - искренне недоумевала мама в ответ. - лучше я потрачу их на что - нибудь для Души.
( *** Теперь я понимаю, в кого она такая: конечно же в своего кровного отца - Иосифа Виссарионовича, который, будучи создателем Советской Сверхдержавы, всю жизнь проходил в одном и том же френче).
Одним словом, аскеты... ( Я не такая. :-) Хотя, также равнодушна к новым вещам. Не люблю их, тяжело к ним привыкаю. Но, лично мне, рано или поздно, надоедает одно и то же. :-) *)
Впрочем, мы отвлеклись. На этом можно поставить точку.
В следующих статьях данной рубрики мы ещё вернёмся в моё раннее детство и в молодые годы моей мамы ...
КОНЕЦ статьи - 4). 3). "Наша жизнь в Советском Алмалыке".
(ПРОДОЛЖЕНИЕ рубрики в следующей части моих автобиографических мемуаров - 4). 4). "Судьба моей мамы - младшей дочери И. В. Сталина. Наша жизнь в Советском Алмалыке" )
Ссылка на ПРОДОЛЖЕНИЕ - 4). 4). :
