23 января этого года Банк России опубликовал новый «Базовый стандарт совершения микрофинансовой организацией операций на финансовом рынке». Большинство публикаций, посвященных этому событию в самых различных СМИ, продвигали тезис о том, что ЦБ решил обязать МФО проверять клиентов перед выдачей им онлайн-займов. В лучшем случае публикации перечисляли некоторые или даже все 10 типов проверок, которые может использовать микрофинансовая организация в процессе проверки заявителя.
Такая подача информации у большинства читателей создает впечатление, что раньше профессиональные кредиторы не проверяли, кому же они выдают средства в долг через цифровые каналы. Это заставляет нас не только привести некоторые данные, но и обратить внимание на те изменения, которые означает в перспективе этот документ с точки зрения регулирования.
В соответствии с данными ЦБ РФ, если в III квартале 2018 г. доля займов, выданных онлайн, составляла всего 42,3% от общего количества договоров, то в III квартале 2022 г. доля таких договоров составила уже 78,7% (рост на 86%). В деньгах (а не в штуках) доля онлайн-выдач в квартал за тот же период выросла с 28,7 до 63,9% (рост почти на 123%). Но еще более впечатляющим оказался рост доли средств, выданных онлайн на срок более 30 дней и суммой более 30 000 руб. (так называемые Installment Loans), – c 15,3% в общем объеме онлайн-выдач в III квартале 2018 г. до 48,2% за тот же период 2022 г. (рост на 215%).
Цифры не только впечатляют, но и заставляют признать безусловное превосходство МФО в гонке технологий онлайн-выдач, ведь часто онлайн-банкинг от кредитных организаций в лучшем случае начинается с фразы «мы привезем вам карту завтра». Конечно, можно рассуждать о разности целевых аудиторий банков и МФО, но пандемия 2020 г. подтолкнула клиентов кредитных организаций в число заемщиков МФО не только потому, что банки резко сократили уровень одобрения заявок на получение денежных средств, но и в прямом смысле этого слова оказались недоступны для посещения. Кроме того, микрофинансовая организация, будучи по сути своей банком одного (кредитного) продукта в отличие от банка, в котором есть все, может позволить себе сконцентрироваться на технологиях оценки платежеспособности и скорости выдач.
Все новое в кредитовании – это всегда более высокий уровень рисков, а тем более с учетом весьма своеобразного отношения населения к вопросам цифровой грамотности и безопасности. Подобный взлету ракеты рост количества подтвержденных учетных записей на портале госуслуг (с 29 млн в конце 2018 г. до 100 млн в феврале 2023 г.) оказался без должной поддержки самими же пользователями в части защиты этих самых учеток. В публичном доступе невозможно найти данные о количестве учетных записей с двухфакторной идентификацией, но с уверенностью можно сказать, что все случаи так называемых мошеннических займов при выдаче денежных средств в онлайне – это либо перехват учетной записи с однофакторной идентификацией, либо же действия заемщика под воздействием методов социальной инженерии.
В связи с этим намерение Минцифры ввести на «Госуслугах» в качестве обязательной двухфакторную идентификацию с 1 июня этого года достойно всесторонней поддержки. Непонятно только, почему сами пользователи не хотят включать эту самую двухфакторную идентификацию на том же портале еще до 1 июня и предпочитают узнавать о том, что с помощью их персональных данных кто-то взял деньги в долг, только обнаружив запись об этом в своей кредитной истории – когда судебные приставы уже заблокируют счета.
Борьба с неправомерным использованием персональных данных для совершения мошеннических действий, как и любая другая история с технологиями, подобна соревнованию «снаряда и брони». И именно поэтому стоит обратить внимание не столько на то, какие методы проверки Банк России включил в число 10 «заветных», но и на положение о том, что МФО может сократить число обязательных проверок с пяти до трех в случае одновременного использования самых высокотехнологичных методов.
Банк России уже неоднократно в своих нормативно-правовых актах использовал стимулирование для использования продвинутых методов в управлении рисками (например, так называемый ПВР-подход, когда банк получает право использовать собственные модели оценки кредитных рисков, что позволяет сэкономить на резервах и высвободить капитал), но это первый случай (по крайней мере на нашей памяти), когда регулирование подталкивает к использованию технологий, не нарушая, а стимулируя конкуренцию. Да, технологии стоят денег, но в бизнесе, в котором выигрывает тот, кто быстрее принимает правильное решение и не теряет при этом по дороге возможного заемщика, потеря темпа стоит еще бОльших денег.
Остается лишь надеяться, что регулирование, стимулирующее к использованию технологий не в силу закона или налоговых льгот, а через развилку количества и качества требований и лимитов дозволенного, не ограничится лишь этим кейсом, а станет правилом и нормой и для финансовых институтов, и для регулятора. Понятно, что такое стимулирование потребует также устранения избыточных норм, регуляторного неравенства и арбитража, но это совсем другая история.
