Прощай эскадрилья. Новость о том, что я, Петля и Дэн написали рапорт в Чечню, стремительно добралась до наших родителей. Меня уже через пару дней вызвали вниз к телефону дежурного офицера и сообщили, что на связи Ноябрьск. В трубке раздался обеспокоенный голос матери:
- Сынок! Мне сказали, что ты рапорт в Чечню написал?
Я начал описывать всё то, что мне сообщили накануне о будущем месте службы:
- Мам! Да не беспокойся! Я поеду связистом. Наш батальон будут сильно охранять, потому что я буду служить в СПС (специальной правительственной связи). Только группу секретности нужно получить. Поэтому нас врагу не отдадут, будь уверена. Будет охрана в два кольца. Одно из ВВшников, другое из федералов. Всё будет безопасно. Просто буду выполнять боевые задачи по обеспечению связи во вновь сформированной бригаде. Да и пораньше демобилизуюсь, потому что служба будет идти день за полтора или два. Так что всё нормально, не переживай.
Конечно, я имел слабое представление о том, как буду служить там, в аэропорту «Северный» города Грозного. В феврале 2000 года в связи с накаляющейся обстановкой в Чечне на коллегии МВД было принято решение о создании 46 отдельной бригады оперативного назначения Северо-Кавказского военного округа внутренних войск МВД России. Мне предстояло служить в ППД, где риски были сведены к минимуму. Конечно, была перспектива прийти домой грузом 200 или оказаться в плену, если не соблюдать элементарные правила, проявлять неосторожность и нарушать дисциплину.
Последние дни в эскадрильи были связаны с подготовкой к отправке в Чечню. Нас освободили от нарядов. Командир роты выписал нам увольнительную, чтобы мы могли сходить на переговорный пункт и позвонить домой.
Конечно, в нашей части поощряли дисциплину. Для этого давали увольнительную, чтобы в качестве награды за хорошее поведение можно было погулять по городу пару часиков, но, как вы понимаете, это было не про меня. Ротный никогда бы не отпустил меня в увал за моё поведение, если бы не приказ свыше. Дело в том, что в первую чеченскую компанию желание воевать у срочников не спрашивали. Бросали туда по приказу, желал солдат там служить или нет. В связи с данной политикой командование столкнулось с тяжелейшим давлением комитета солдатских матерей и под его напором армии пришлось сдаться и во вторую компанию отправлять срочников на службу в Чечню только по желанию. Поэтому командованию части нужно было показать, что мы написали рапорт без чьего-либо давления, по собственной инициативе, чтобы в случае плохого исхода комитету солдатских матерей не было что предъявить. Капитану Мельникову ничего не оставалось делать, как отдать приказ замполиту, чтобы тот выписал нам троим (Дэну, Петле и мне) увольняшки. Мы счастливые, не теряя ни секунды, покинули расположение и выдвинулись в город.
Оказавшись за забором части, я испытал нечто сродни эйфории. Ещё бы! Я не в самоволке и не в СОЧ, а в законном увольнении. Теперь не нужно бояться патруля и обходить его за километр, а просто достать увольняшку, снисходительно помахать ею перед лицом старшего патруля и, козырнув, спокойно отправиться по своим делам.
Переговорный пункт был далеко. Мы добирались на автобусе и попутно наслаждались окружающей нас картиной гражданской жизни. Гражданские люди такие беззаботные и счастливые! На дворе была поздняя весна, которая повышала градус и без того прекрасного настроения до уровня счастья. Вся эта городская суета была такой близкой и одновременно такой далёкой!
После переговоров с домом настроение у всех поменялось. Закрался червячок сомнений «а правильно ли мы делаем? «Всё ли будет так безопасно, как я описал домашним? Что меня ждёт дальше?» Но эти мысли я вытряхнул из головы утверждением, что уже поздно что-то менять. Обратно возвращаться не хотелось, настроение падало тем быстрее, чем ближе мы были к нашей части. Когда пересекли КПП, моё настроение упало до нуля. Зашли в канцелярию. Мы обязаны были доложить об успешном выполнении переговоров.
- Товарищ Капитан! Разрешите? – спросил сержант Дружинин.
Мельников стремительно вышел из-за письменного стола, грязно ругаясь, подлошёл к Дэну, пнул его ногой в грудь, отчего тот откатился назад и присел, ударившись об закрытую дверь, но тут же встал по стойке смирно. Ротный повторил процедуру воспитания со мной и Петлёй. Мельников взорвался отборным армейским матом в наш адрес. Сквозь тираду можно было разобрать, что он глубоко сожалеет о том, что мы так и не научились воинской дисциплине, особенно приходить с увольнения вовремя, в 16 часов, как написано в увольнительной. Гневная речь про воинскую дисциплину продолжалась, но в возникшую паузу Дену удалось вставить замечание о том, что капитан Мельников, видимо, ошибается, так как увольнительная замполитом была выписана до 17.00, т.е. на час позже и согласно этому обстоятельству мы пришли вовремя.
- Не может быть! Что ты мне голову морочишь? А ну-ка, дай увольняшку сюда!
Дэн протянул ротному бумажку, в которой значилось, что увольнение разрешено до 17.00. Мельников посмотрел сначала в бумажку, затем озадачено на замполита, который сидел тут же. Замполит смутился. Капитан Мельников даже и не подумал извиниться перед нами. Он перевёл взгляд на часы, которые висели перед входом:
- Вы всё равно опоздали!
Мы глянули на часы. Время было около десяти минут шестого. Если вычесть разборки, то мы действительно опоздали на пару минут. Так что он как бы и прав оказался. Сменив гнев на милость, ротный отправил нас в расположение «заниматься по распорядку».
Спустя некоторое время меня отпустили в увольнение ещё раз. Виной этому была моя сестра Нина, приехавшая в Екатеринбург на курсы повышения квалификации после обучения в Тюменском медицинском институте. Вследствие продолжительных уговоров ротного, меня отпустили на 2 часа. Этого времени вполне хватило, чтобы мы с Ниной прогулялись по городу, поговорили о моём решении служить в горячей точке. Сестра меня сводила в кафе, а по приходу в часть предложила сделать пару фотографий на память. У неё с собой была «мыльница» (автоматический фотоаппарат фирмы «Кодак»). Нина настаивала на том, что все, кто собирался в Чечню, должны были сфотографироваться перед отправкой. К нам примазался сержант старшего призыва, поэтому на фото ниже, рядом со мной он. Нас не отпускали из расположения, но этот сержант договорился с дежурным офицером, чтобы тот нас выпустил для фотосессии, за что ему отдельная благодарность.
В день нашей отправки для обучения на телеграфистов в батальон связи, расположенный также в Екатеринбурге, меня, Дэна и Петлю вывели из строя и оправили к ротному старшине, прапорщику Жумашеву, чтобы он собрал для нас вещмешки в командировку. Так называемый прод аттестат состоял из летнего и зимнего нижнего белья, летних и зимних портянок, плащ-палатки, котелка с кружкой и ложкой, а также сухпаёк на один день. Я ещё подумал: «Зачем мне это добро?». Всё это «солдатское сокровище» было погружено в вещмешки и отправлено в каптёрку до наступления часа икс.
