Часть 1 Старое фото. Сёстры.
1946 год.
На свет появилась чудесная девчушка, которую Татьяна и Павел назвали Таисией. Казалось, вот оно счастье - муж вернулся с Великой Отечественной живым и здоровым, работа есть в колхозе на хорошей должности, сестра рядом и помогает во всём. А теперь вот и дочка родилась. Но у Тани было какое-то нехорошее предчувствие. Ей показалось, что судьба будто одаривает её своими благами перед каким-то испытанием. А еще она понимала, что в колхозе что-то не так. Недавно председатель приходил и попросил подписать бумагу, якобы выделение двух мешков пшеницы детскому дому. Но когда на следующий день она собралась в город, подошла к шоферу и попросила взять её с собой.
- Так не еду я, зачем мне сегодня в город? Через три дня подходи.
- Как же не едешь? - она удивилась. - А пшеница?
- Какая пшеница, Татьяна, ты чего мне голову морочишь?
- Для детского дома.
- С чего бы вдруг? Пшеницу мы всю отправляем вы гордо на склад, а они уже оттуда развозят по назначению. К тому же, на кой им пшеница, им сразу муку поставляют.
Тут Татьяна удивилась самой себе. И правда, это ведь первый раз, когда она подписывала документ на выделение пшеницы детскому дому. Председатель застал её врасплох, когда она работала над отчетностью, а вот водитель сразу странности заметил.
Поспешив в кабинет председателя, она вошла к нему без стука.
- Синицына? Ты чего тут?
- Николаич, где пшеница? Я вчера подписывала документ.
- Так в детском доме. Ты запамятовала, заработалась?
- Но Григорий сказал, что не собирался сегодня в город, да и зачем им пшеница, коли они муку получают сразу.
- Я не знаю, из города сообщили, что надо два мешка, бумагу прислали. А вчера вечером забрали. Ты не заметила, полуторка приезжала?
Таня видела полуторку, явно не их колхоза, потому слова председателя её успокоили. А вот зачем детскому дому пшеница, а не мука, она думать перестала. В конце концов - её дело маленькое.
***
Но уже через неделю нагрянула проверка. Таня, уверенная, что с документами всё хорошо, предоставила их проверяющему. Председатель с испуганными глазами не находил себе места и Таня поняла, что об этой проверке Иван Николаевич ничего не знал. Но с другой стороны, отчего его так распирает? Всё ведь у них в порядке.
- Пропали наши головушки. Кто-то наверх бумагу написал.
- Но что у нас может быть не так?
Иван Николаевич посмотрел на неё печально и вздохнул. А Таня вдруг всё поняла - он использовал своё положение и, скорее всего, воровал. Тут же вспомнила она про те несчастных два мешка пшеницы. Она вздрогнула - ведь и ей может попасть.
И она не ошиблась - уже вечером Ивана Николаевича и её увозили в город.
****
Шуре было больно смотреть на своего зятя. Павел запил, едва его жену арестовали. А уж как вынесли приговор - пять лет, так и вовсе беспробудно глушил горькую.
- Хватит пить! - когда в очередной раз она пришла с работы домой, Шура разозлилась. - Бери себя в руки! Таня жива. Да, она получила пять лет, да, её обманули. Но она жива и она вернется. И куда она придёт? В дом, где спившийся муж? Или, ты думаешь, мне легко? Часть меня забрали, моя сестра-близнец отбывает срок в лагере под Воркутой. На мне работа, Таечка маленькая, дом, а ты? Ты чем занят? Пьёшь? Скажи спасибо, хоть дом не отобрали.
- А знаешь, почему не конфисковали имущество? - пьяно спросил Павел. - Не знаешь... А я вот знаю.
Шура вздрогнула. И правда, она часто думала об этом, но боялась выразить мысли вслух. Может быть оплошность? Хотя какая у них может быть оплошность, казалось, всевидящее око структуры неустанно следит за всеми...Вот у арестованного бывшего председателя конфисковали всё, в том числе и дом. Его жена и двое детей уехали в другое село к её родителям. Но их не тронули, даже ни разу милиция во двор не вошла после приговора.
- И отчего же?
- Я ездил в город и прилюдно на собрании осудил свою жену. За это нас пообещали развести и сохранить наше имущество. Ради вот этого дома, ради вашего дома, - он обвёл руками вокруг себя, - я предал мою Танечку. Скоро нас разведут, я даже не имею права здесь находится. Заберу Таечку и уеду к тётке в соседнее село.
Шура поёжилась. Вот почему. Она смотрела на Павла, но не чувствовала ненависти к нему или обиды от этого предательства. В конце концов, ему самому сейчас больно. Кому было бы легче, не осуди он прилюдно Татьяну? Дом бы забрали, Таечка носила бы клеймо дочери воровки. Шура ведь и сама теперь стыдилась, прятала от людей глаза. Теперь она не готовила в колхозе, а посылали её на самые черные работы - переборка гнилых овощей, чистка свинарников и коровников...
***
И вот когда спустя два месяца после того, как Павел выступал на собрании, он получил документ о разводе, Шура приняла единственное, как ей показалось, верное решение.
- Ты должен на мне жениться.
- Ты с ума сошла? - он удивился.
- Ты должен на мне жениться, - повторила она.
- Зачем тебе это? Только не говори, что любишь меня. Несмотря на то, что я предал жену, я всё же люблю Татьяну. И, когда она вернется, мы уедем вместе.
- А если не вернется? Сколько людей сгинуло в лагерях. Ты о дочери подумал? Как ей без матери расти? Мне тошно от одной только мысли, что ты её захочешь увезти. Паша, я не прошу тебя спать со мной, но девочке нужна семья. Я нужна ей, она мне. Я буду ей самой настоящей мамой.
Он думал недолго, прикидывал и так, и эдак, в конце концов согласился с тем, что Шура права - его маленькой дочери нужна мать. да и куда, ему, собственно ехать? К тётке, у которой шестеро детей? Родителей он потерял еще в раннем детстве.
Павел утешал себя тем, что вернется Татьяна и всё поймет, он объяснит ей всё. В конце концов, может быть что-то изменится, можно будет и развестись. Самое главное сейчас пережить эти трудности.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. Старое фото. Родная мать
