Ольга шла по деревенской улице вся в раздумьях. Чего это понадобилось Степке делать здесь. Понятно же, что не в Выселок он пробирается, а сюда, в Спасское. В Выселке разве что до ночи схоронится. Побоится днем то идти в деревню. Только вот что ему тут надо. С добром он сюда идет или со злом. Знает ведь, что наши солдаты полицаев да немецких прихлебников по лесам разыскивают. Шел бы куда подальше. Или все надеется, что земли дедовские ему вернут.
Запыхавшаяся от быстрой ходьбы женщина зашла в кабинет к командиру. Тот поднял глаза на нее и удивленно спросил:
- Что такое случилось? На тебе лица нет.
Ольга начала торопливо рассказывать о том, что с ней приключилось, перескакивала с одного на другое, возвращалась к уже рассказанному. Из ее сбивчивой речи трудно было что-нибудь понять. Она сыпала словами, словно картошку из мешка высыпала.
- Погоди, не торопись так, - остановил ее командир. - Давай все по порядку и не спеша. А то я ничего из твоего рассказа не понял.
- Да что тут понимать то, - аж взвилась Ольга. Степку полицая сейчас видела. Из леса к Выселку шел.
Лицо командира стало серьезным. Наконец то он понял, что речь шла о скрывающемся полицае. Это он один из леса то вышел. А там может их целая банда скрывается. А может и немцы не успели выбраться и сейчас ищут пути назад. А их здесь всего то рота, да и оружия у них не богато.
Он вызвал какого то бойца, они вдвоем теперь слушали внимательно Ольгу, иногда задавали вопросы. Вполне вероятно, что Степку, как местного жителя, послали в разведку, узнать, много ли военных стоит в деревне. Выяснив все, что им было нужно, Ольгу отправили домой. Да в дорогу наказали, чтоб не ходила она за деревню, пока все не образуется, а вечерами из дому носу не показывала.
Командир Ольге не сказал, а про себя подумал. Не за ее ли душой этот Степка в деревню пробирается. Может догадался, что скрывалась она на болоте А тут узнал, что женщина в деревне появилась, вот и хочет у нее выпытать про дорогу. Он приказал красноармейцам, которые в ее доме квартировали, чтоб возле дома засаду организовали. Да и всех бойцов озадачил, чтоб ночью были готовы встречать непрошеного гостя.
Жаль только было, что не знает он, в каком доме Степка жил и про жену его с детьми ничего не знал. В деревне они или скрываются где. И жители деревни, что вернулись обратно, ничего не говорили. А может не подумали, что это так важно.
Ольга пришла домой, Борька с Настеной на полу водился.
- Хорошо, что у меня Бориска появился, - подумала женщина. - Вон какой помощник. И что бы я без него делала.
Она подумала, стоит ли говорить Борьке, что полицая видела. После раздумий решила, что лучше сказать. А то ведь мальчишка, убежит куда-нибудь да наткнется на супостата.
Борька слушал ее, а в глазах тревога. А вдруг бы Степка застал Ольгу там на подловке. Вдруг бы она не надумала лесом любоваться. Он хоть и был ростиком маленький, но такая жизнь рано заставила мальчишку повзрослеть.
Он уже не донимал всех вопросами про своего дедушку. Понял, что не вернется дед. Видно не удалось ему спрятаться от немцев. Радешенек был, что повстречался в трудную минуту с теткой Ольей. Порой ему даже казалось, что это не тетка чужая, а мать его. Так и хотелось ему Ольгу мамой назвать, да боялся, вдруг заругается, скажет, что какая она ему мама.
А тут она про такую встречу говорит. У Борьки аж поджилки от страха за Ольгу затряслись. Он обнял ее и совсем по взрослому заговорил:
- Тетка Олья, не ходи больше в Выселок. Я вот , как Степку поймают, сам туда схожу. И мешок сам принесу. Ты не гляди, что я маленький, я сильный. Дотащу его, не переживай. И траву с подловки тебе принесу. Только не ходи туда. Пропаду ведь я без тебя.
Сам того не ожидая, Бориска вдруг разревелся. И стыдно ему было, большой ведь уже, но не мог он остановиться. А Ольга прижала его к себе покрепче, поцеловала в соломенный вихор.
- Не пойду, не бойся. Только траву ты там не трогай. Все перепутаешь, что не разберу я ее потом. Вот ужо как всех полицаев поймают, так и сходим мы с тобой туда.
Вечером Ольга затопила печку, поставила напариваться траву для командира в вольную печь, сварила похлебку в горшке. Борька днем где то раздобыл немного картошки. Видно по усадам бегал. Она хоть и поругала его, чтоб в чужие огороды не совался, но картошку взяла.
- Тетка Олья, там ведь изба пустая стоит. Все равно ведь пропадет. - резонно заметил Бориска. А Ольга подумала, ведь и вправду, не они, так кто то другой выкопает все, что посажено. Решила, что не будет большого греха, если они урожай соберут. Ну а уж если хозяева вернутся, то вернут им, если что то останется.
Ночь прошла спокойно. Никаких непрошенных гостей в деревне не появилось. Ольга даже подумала, что может зря она баламуту навела. Но ведь не пригрезился же ей Степка. До леса то недалеко совсем. Точно это его она видела. Не могла ошибиться.
Утром подоила Ольга козу. Даже завтракать не стала. Ребятишки спят еще. Когда проснутся еще. Пусть подольше спят. Глядишь есть меньше просить будут. Достала она горячий горшок из печи, завернула его в шаль, чтоб дорогой настой ее не остыл и отправилась к командиру.
- Вот пей это по стакану три раза на день. Тут тебе на три дня хватит. Потом я снова сделаю.
Командир, чтоб не обидеть женщину, взял горшок, поблагодарил, сказал, что все сделает, как она велит. Хотя сегодня вроде поменьше внутри болело, подумалось, что сказки все это. Но ведь не убудет же от него, если он будет пить этот настой, который к тому же оказался даже приятным на вкус. Сойдет вместо чая.
Ольга забрала шаль, сказала, что за горшком парнишку пришлет и вышла на улицу. Как и вчера она была пустынна, даже военных не видно. Видно рыскают по лесу, а может и другие у них дела есть.
Вспомнилась вдруг женщина, которая приютила и накормила их, когда они с Серафимой пришли в Спасское. Живы они или нет. Почему то так захотелось ее увидеть. И хотелось, чтоб жива она была и детки ее при ней.
Ольга медленно пошла в ту сторону. Опять дома с пустыми глазницами, заброшенные, пустые. Редко где увидишь, что люди в доме живут. Удивилась Ольга, что люди возвращались в свои домишки, пусть старенькие, но родные, свои. Сколько изб хороших стоит, ждут своих хозяев. Но так и ждут. Никто на них не позарился.
Чем ближе подходила Ольга к нужному ей дому, тем все медленнее шагали ее ноги. Боялась она, что подойдет, а дом тоже стоит в ожидании хозяев. С удивлением заметила Ольга, что возле дома копошится маленькая девчушка. Значит кто то тут живет. Она подошла к дому, заговорила с девочкой. Та только глядела на нее диковатым взглядом и ничего не отвечала. Ольга, не дождавшись ответа, вошла во двор.
Посреди двора стояла скамейка, на ней деревянное корыто. Женщина стирала в нем белье. Она стояла спиной и не видела, что кто то вошел. Ольга окликнула ее:
- Хозяюшка!
Женщина резко обернулась. Ольге сначала показалось, что это какая то старуха. Седые пряди выбивались из под платка. Какое то время обе женщины приглядывались друг к другу. Ольга подошла поближе и узнала в этой “старухе” гостеприимную хозяйку. Только вот как она изменилась за это время. Тоска в глазах, седина. Видно много горя пришлось пережить ей.
Женщина, видимо, тоже признала беженку. Она подошла к Ольге, обняла ее и горько заплакала. Она плакала словно ребенок, который ждет утешения. Ольга гладила ее по голове и только повторяла.
-Ну будет, будет тебе. Все прошло. Все образумится. - успокаивала она несчастную, хотя и не знала, что у нее случилось.
- Пойдем в избу, наконец смогла сказать женщина. - Я только Нюрочку позову.
Она вышла за ворота и скоро вернулась, держа девочку за ручку. Все трое вошли в дом. Части стекол в окнах не было. Заколочены они были хозяйкой досками. Тусклый свет проникал в избу сквозь оставшиеся целыми стекла.
- Мы ведь с тобой тогда даже и не познакомились, - начала Ольга. - Меня Ольга зовут. В деревне то раньше Олья кликали.
- А меня Марья, а это дочка моя Нюрочка, - ответила женщина. - Одна из четырех она у меня осталась. Младшенькая.
И слезы снова полились ручьем из глаз Марьи.
- Не сохранила я деточек. Муж то как мне наказывал, когда на войну уходил, чтоб берегла я детей. А я вот не выполнила его наказ. Не уберегла. Увезли их в Германию. Еще в первый раз, как увозили. Нюрочка то маленькая еще была, Свекровь с ней в казенке спряталась. Немцы то и не искали. Чего искать то, троих за раз со двора увели.
- Так погоди ты убиваться то раньше времени. Может еще и вернутся. Их ведь на работу угоняли. Бог даст, может и живы останутся. Наши то вон, гонят супостатов обратно.
Ольга продолжала успокаивать Марью. Это ж надо, троих детей отняли у матери.
- Да уж, поседеешь от такого, - задумчиво произнесла она.
- Поседела то я недавно, когда второй раз народ угоняли. Тогда ведь говорили, что молодых в Германию повезут, а про стариков что то все молчали. Слух прошел, что в город какой то, кровь вроде как у них брать будут. Может обманывали, а может и вправду такая задумка была. Не знаю я.
Как получилось, что мы с Нюрочкой и со свекровью в одной машине оказались. Ох, Олья, страх то тогда какой был. Рев стоял на всю деревню. Как повезли, видели мы, что Выселок пламенем полыхает. А потом дождь как полил. Как из ведра лил, весь огонь потушил.
Сколько ехали, не знаю. Вроде не больно долго. А потом глядим, машина у оврага остановилась. Тут уж все поняли, что на погибель людей привезли. Овраг крутой, собаки лают. Страх. Нюрочка то от страху тогда и говорить перестала видно. Встали мы на край, а свекровь говорит, чтоб как начнут стрелять, прыгала сразу. А Нюрочку она столкнет.
Это автобиографические повести в двух книгах о жизни моей бабушки и родителей.
Марья тяжело вздохнула. Трудно давались ей эти воспоминания. Но все же рассказала, как выбрались они ночью из оврага этого, куда шли, сами не знали. В деревни не заходили, боялись. Потом бомбежки начались, стрельба. Прятались, как придется. В лес больно то не заходили, боялась Марья, что заблудится. А в лесу то и встретились они с партизанами. Спасли они их. Вот тогда то и поседела Марьина голова. А Нюрочка до сих пор ничего не говорит.
Ольга посидела у них еще немного. Видно было, что надо Марье выговориться. Нельзя все это в себе держать. Она пообещала, что придет к ней еще. А то пусть к ним приходит. Рассказала, как их дом найти. Сама заторопилась домой. Дети то не кормлены еще.
