Молодая женщина сгребала сено граблями на опушке леса. Солнышко перевалило за полдень, но все еще оставалось таким же жарким. Оводы кружили целым роем над головой женщины. Она уже и отмахиваться от них перестала. Хотелось поскорее прибрать траву, что она успела накосить утром по росе. Деревня рядышком, но стожок она ставить будет здесь же в кустарниках, чтоб не видно было.
Ольга, так звали женщину, разогнулась, оперлась на грабли, другой рукой вытерла пот с лица. Как не старайся, а передохнуть хоть немного да надо. Уселась в тенечек. Напилась воды из берестяного жбана. Вот уж и дышать легче стало. Хорошо, что вода тут рядом. Зайдешь в лесок, а там ключик. Вода холодная из под земли бьет, аж зубы ломит. В жбан наберешь водички и пей сколько хочешь. Только вот протекать стала посудинка, вода долго в нем не держится. Видно уж от старости конец ему приходит.
Ольга уселась поудобнее, вытянула ноги, сломала веточку, чтоб отмахиваться от надоедливых мух да оводов. Хорошо, что комаров нет, все в такую жару попрятались.
Перед ней, как на ладони, через ложок, заросший травой, раскинулась деревушка, десяток домов. На самом краю, ближе к лесу живут они с матерью да с дочкой Настеной двух лет от роду, вот уж два года. Бежали от войны почти от самой границы, да не успели далеко убежать. Поезд, в котором ехали, немецкие самолеты разбомбили. Много людей там так и осталось. А им повезло. Ни одной царапины.
Дальше как придется добирались, где на подводу ребенка возьмут, а они рядышком идут. Как то на машине, повезло, военные подхватили, пожалели младенчика. Настене то в ту пору второй месяц шел.
- Что же вы, сынки, от немцев то драпаете. Биться надо, а не пятки свои им показывать, - начала было Серафима, Ольгина мать выговаривать. Но Ольга ее толкнула. Сиди уж, а то высадят, опять пешком идти придется.
Солдатики только головы опустили. Да и какие они солдаты. Курсанты, были на учениях, а тут такое началось. Пока в суматохе о них вспомнили. Получили приказ возвращаться обратно. Довезли на машине женщин до станции и на том спасибо.
Ольга вздохнула. Вспомнила, как пытались они сесть на любой поезд, что на восток шел. Билетов нет. Влезли ночью в какой то товарный вагон Там еще люди были. Куда поедет поезд, когда, никто не знал. Сидели закрывшись, как мыши, боялись только, чтоб не выгнали их. А там будь что будет. Куда повезут, туда и поедут. Лишь бы от войны подальше. Поезд и вправду поехал, останавливался иногда, ехал снова. А потом совсем остановился. Впереди мост разбит. Речушка то по колено, а без моста не переедешь.
Перешли речушку вброд, пошли по шпалам дальше. Кто пошустрее, вперед убежали,
- Все, сил у меня нет больше дальше идти. - выдохнула Ольга. Настена мокрая кричит, есть просит. Хорошо хоть молоко не пропало. Расположились на пригорочке. Ребенка накормили, перепеленали. Стали думать, как дальше быть. Далеко уйти они все равно не смогут. Да и шагать по шпалам не очень то удобно.
Решили, что дойдут до первой дороги, что им встретится, а дальше по дороге пойдут. Бог даст, может немцы и не дойдут до сюда. Ведь по радио говорили, что Красная Армия самая сильная в мире. А уж если немцы попробуют напасть, то разобьют фашистов да шапками закидают. Сколько прошли они, Ольга не знала. Ей показалось, что очень долго. Наконец впереди показался церковный купол без креста, потом сама церковь и деревня.
Постучались в первый же дом. Уж сил не было ходить да высматривать. Хозяйка увидев ребеночка на руках у Ольги, руками всплеснула.
- Родименькие, откуда вы это идете. Устали небось. Сейчас накормлю вас.
Ольга обессилено опустилась на лавку, рядом с ней примостилась Серафима. Настену хозяйка положила на кровать. Хозяйка оказалась словоохотливой. Пока доставала из печи чугун с похлебкой да накрывала на стол, успела и про семью свою рассказать, и про колхоз.
Деревня называлась Спасское село, домов много, колхоз большой. Председатель толковый попался, жизнь в деревне налаживаться стала. Электричество вот провели не больно давно. А теперь порушится все. Мужиков на войну забирают. Кто в колхозе работать то будет. На бабах далеко не уедешь.
Она усадила беженцев за стол, а сама все продолжала говорить, поглядывая, как те с жадностью едят.
- Ох, бабоньки, пустила бы я вас к себе, да сами видите. Избенка то небольшая. Ребят у меня четверо да свекровь. Самим вповалку на полу спать приходится. Мужика моего сразу на войну забрали. Трактористом он был. Сказали, что на танки такие люди нужны. Как ушел, так ни единой весточки. Ну хоть по правде сказать и время то не много прошло. Если и написал письмо, то когда оно дойдет.
Хозяйка горестно вздохнула, вспомнив, как провожала своего кормильца, как выла, прислонившись к березе, что возле дома растет. Потом снова продолжила.
- А вы в сельсовет зайдите. Там может и скажут чего. Вот как по улице пойдете, так по левую сторону увидите. Флаг красный на нем висит.
Услышав, что у хозяйки четверо детей, Ольга даже жевать перестала. Баба то на свою семью наварила, а им вон какое блюдище поставила. А ну как своим то не хватит.
- Да ты ешь, ешь. Хватит всем. - женщина словно прочитала Ольгины мысли. Она открыла подпольную дверцу, спрыгнула вниз и выбралась обратно с крынкой молока.
- Вот, молочком запейте.
У Серафимы аж слезы на глазах выступили от доброты незнакомого человека. У самой семья , а она чужих людей кормит. Насытившись, женщины долго благодарили хозяйку, а Серафима так и вовсе подошла к ней, обняла и низко поклонилась. Она перекрестила хозяйку, пожелала добра и чтоб мужа ни одна пуля не задела.
Немного отдохнули, ноги перестали гудеть, стали собираться. Ольга еще раз покормила свою Настенку. За это время мокрые пеленки, что были у них, успели высохнуть на солнышке. Теперь хоть будет во что заворачивать девчонку, а то все мокрое было. На прощание хозяйка протянула Ольге пол-литровую бутылку молока, заткнутую тряпочкой.
- Вот, пригодится тебе. Возьми на дорогу.
Они попрощались у ворот, как старые знакомые. Деревня, по всему видно, была зажиточная. Новых домов много. Избушки-развалюхи совсем редко встречались. Издалека Ольга увидела флаг на сельсовете. И этот флаг, и деревня, и ребятишки играющие на пыльной дороге, все напоминало о мирной жизни. Даже и не подумаешь, что война идет.
В сельсовете царила суматоха. Две женщины и мужчина уже в годах, раскладывали какие то папки, разбирали бумаги.
Узнав зачем пришли эти женщины, мужчина сказал.
- Война то и сюда со дня на день придет. Вот, приказано архивы собирать, в район все вывозить. Вам бы лучше дальше куда идти.
- Да сил уж нет никаких. Вторую неделю идем. Ноги все стерли. Да и дите малое на руках. Немцы, чай тоже люди, не станут с бабами воевать, - заговорила Серафима. Нам бы куда на постой встать.
- Да что на постой то. Вон на Выселке избенки заколоченные стоят. Там и поселиться можно. - вклинилась в разговор одна из женщин.
- Да мы хоть куда согласны. Только бы где место было, чтоб голову приклонить, да крыша над головой чтоб была.
На том и порешили. Одна из женщин, что помоложе, вызвалась проводить. Вышли за деревню, перешли поле с колосящейся пшеницей и вот он, Выселок. Домишек десять. Некоторые жилые, а другие с заколоченными окнами стоят.
- Отсюда все, кто в силе, на центральную усадьбу перебрались. Там электричество и школа с яслями. А здесь старики одни остались.
Подошли к дому, что самый крайний к лесу был. Избушечка о два окошка. Замок висит на двери. Только так накинут, без ключа. Внутри и печка целая, кое где подмазать только надо, да и стекла в окошках все на месте. Глаза постепенно привыкли к мраку. Через щели меж досок просвечивало солнышко.
- Ну вот, располагайтесь тут. Потом в сельсовет придете, оформим все как надо. Дом то хозяйский. Я скажу им, что беженцев туда поселили. Живите. Доски то с окошек, чай, сумеете отколотить.
Ольга кивнула головой, хотя и не знала, чем она их отколотит, инструмента то никакого нет.
Так и живут они тут на Выселке почти два года. Обжились. Люди добрые кто чего подали. Радовались каждой чашке, каждому блюду. Ведь ничего такого с собой у них не было. С места сорвались, только одежонку и прихватили. Серафима в колхозе стала работать. А Ольга, пока Настена маленькая, дома оставалась. Да недолго продлилась мирная жизнь для них.
Война и до Спасского докатилась. Танки с крестами, да мотоциклы с автоматчиками перепугали всю деревню. Согнали немцы всех жителей к сельсовету. Сорвали красный флаг и растоптали его. Ольга не была там, Фашистам было не до маленькой деревушки. Уже потом деревенские рассказали, что назначили старосту, полицаев. Откуда ни возьмись в деревне объявились молодые мужики, которые хотели сотрудничать с фашистами.
Немцы рвались вперед, в деревне остались только полицаи следить за порядком. А люди продолжали работать так же, как раньше. Только теперь работали люди на великую Германию.
Ольга поднялась, размяла затекшие ноги. Сидеть долго некогда. А вспоминать можно весь день. Снова грабли в руки. Сено на веревку, на спину вязанку, да в лесок подальше. Там копешку поставит. Глядишь и спрячет сенцо для своей Белки. Белку эту видно сам Бог им послал, сжалился над женщинами, видя, как те голодают.
Нашла ее Ольга в лесу, когда травы лечебные ходила собирать. Еще в том году это было.. Бедная животина металась от испуга. Кто ее знает, как она тут оказалась. Может стрельба где была, может взрывы, а может лихие люди за ней погнались.Не скажет она ничего. Но увидев Ольгу вдруг бросилась к ней и жалобно так замекала, словно жаловалась, уткнувшись ей в подол.
- Белка, Белка, - позвала ее Ольга за собой. И коза послушно, будто век ее знала, засеменила за женщиной. Так и дошли они до своего дома и коза во двор зашла, как и делу быть.
Серафима потом по всей деревне прошла и здесь, на Выселке, и в Спасском. Спрашивала, не терял ли кто козу. Но хозяев не нашлось. Коз вообще в той местности мало кто держал. Что за скотина, на смех только. Уж держать так корову. Так и прижилась Белка у них. А потом оказалось, что суягная она. Двух козляток принесла, козочку да козлика.
Приходилось теперь прятать козу от немцев, которые могли ненароком в деревню заехать. А заодно и сено, чтоб глаза не мозолило.
Все прибрала Ольга за собой. Теперь и домой можно идти. Там, чай, Настена ее заждалась.