Ольга не успела переступить порог дома, как к ней прямо в подол уткнулся Борька.
- Мам, ты где так долго была. Я весь изпереживался. Думал уж не беда ли приключилась, - выпалил мальчишка на одном дыхании и вдруг осекся. Испугался, что слово “мама” выскочило само собой. Он ведь только про себя его произносил, думая об Ольге. А тут вслух получилось. Он испуганно застыл, поднял глаза на женщину и ждал, чего она сейчас скажет.
А та тоже молчала, только гладила его по непослушным вихрам.
- Сынок, да что ты. Чего со мной в деревне то сделается белым днем. У командира была, отвар ему унесла. А потом сходила к одной тетеньке. Потом как-нибудь расскажу тебе про нее. Не могла сразу уйти. Горе у нее большое. Вот и пришлось посидеть.
- Тетка Олья, а ты не сердишься, что я тебя мамой назвал, - все еще обеспокоенно спросил Бориска.
- Да что ты, дитятко. Конечно не сержусь. Всегда так зови, коли хочешь. Будет сынок еще у меня. Ну а мать как вернется, так у тебя две мамки будет, - с улыбкой ответила Ольга. Хотя в душе то подумала, что не вернется, наверное, его мамка никогда. Вон что враги с людьми то вытворяют. Не щадят ни стариков, ни детей. А уж там в неметчине, так и подавно жалеть не будут.
Она собралась доставать горшок с похлебкой из печки, а Бориска сообщил, что поели они уже. Вася опять каши принес. Еще и с мясом. Даже кусочек мясца им попался.
- Я и Настенку накормил. Ты не думай. Сама ешь садись.
Бориска рассказывал, как Настена сперва и не поняла, что он ей такое дал, забыла она видно, что мясо бывает. А он то помнил. А потом виновато пробормотал, что съели они все мяско, опомнились, что ей ничего не оставили, когда уж поздно было.
- Ну и ладно, хорошо, что съели. Вам то расти надо. Ты, вон, какой маленький и не скажешь, что десятый год уж пошел.
Ольга уселась за стол. Ела, а самой казалось, что украла она кашу эту. Ну ладно, раз накормили, а все то время.
Вечером, когда красноармейцы собрались в избе, Ольга заговорила со старшим. Сказала, что не дело это, объедают они солдат. Она ведь и сама варить может. Привыкли они к такой еде. Почти три года на траве живут. Солдат сперва не знал, что и ответить ей.
- Это вам за постой мы платим так. Живем ведь в избе вашей. А что объедаешь, так не думай об этом. Всем хватит. Повар про вас знает, на вашу долю тоже варит.
Поговорили про Степку. Словно почуял он, что знают про него. Не появляется в деревне. Теперь уж узнали, в каком доме семья его живет, там каждую ночь его ждут. Дикий зверь, он и есть дикий. Почуял опасность. Затаился видно.
Борька по всем огородам, которые бесхозными стояли, прошелся. Да видно кто то раньше уже там прошел, а может уж и не один человек. Но все же, там немного, в другом месте. Картошки накопал, свеклы да моркови. В одном месте даже лук нашел, только пророс он уже в зеленое перо. Но и такой сгодится. Ольга его нарезала, да в печи высушила.
Надо бы сено из леса привезти. Да Ольга боялась нос свой совать в лес. Как то заговорила об этом со своими постояльцами. Те понимали, что тяжко придется ей с козой зиму без сена зимовать. Решили подсобить бабенке. Старший с командиром поговорил. Тот добро дал, лошадь разрешил взять. Пришлось и Ольге с солдатиками идти. Одни то они где копешки ее искать будут. Скрыты они от чужих глаз были.
Дорогой Ольга переживала, а ну как полицаи их в свое время нашли, да скормили своим лошадям. Больше то кормить некого было. Скотины ни у кого не осталось. Почти к самому месту подъехали, только тогда Ольга их заприметила. Даже сама себе подивилась, как ловко она копны свои спрятала. И листьев уж, почитай, на кустах нет, а копен не видно со стороны.
А когда совсем близко подъехали, опять холодок по спине у Ольги побежал. Хорошо, что не одна она тут, солдаты с винтовками, у одного автомат на шее висит. В лес без оружия не стоило теперь соваться. Она толкнула старшего в бок, молча показала рукой на среднюю копну. А там вроде как нора, лежбище чье то. Сперва и не поймешь, зверь ли тут укрывался или человек.
Пригляделись, нет, зверь так не сделает. Видно, что человек тут спал. Ольга видела, как напряглись лица у солдат. Двоих поставили смотреть по сторонам, а двое, да Ольга, начали сено на телегу укладывать. Воз хороший получился. Ольга радовалась На всю зиму Белке хватит теперь. На сеннице у деда Алексея тоже сено лежало. Хоть и скотины не было никакой, но заготавливал, дальше жить надеялся. Стянули воз крапивными веревками, отправились домой.
Когда мимо Выселка проезжали с возом, опять заныло сердце у Ольги. Так и не забрала она свои травы. Скорее бы этого Степку поймали. А что он тут бродит, Ольга теперь была уверенна. Как загнанный зверь мечется. Не знает, куда деваться. Немцев уж далеко угнали. А тут все наши кругом. И все знают, что он полицаем был.
Время шло. Ольга уж не один раз горшок со своим зельем командиру отнесла. И ведь лучше ему стало. Перестали его боли мучать, лицо посвежело. Он все не хотел признаваться, что от Ольгиного отвара на поправку пошел. Вроде как негоже красному командиру верить в бабкино лечение, да мало того и самому его пить, а куда деваться, если это так и есть.
Тут еще два бойца у него занемогли. Медсанбат далеко вперед ушел. Верь, не верь, а отправил он их к этой женщине. Ольга и им помогла. Так с легкой руки командира пошла среди солдат, а потом и по деревне, слава о лесной колдунье. Не хотели люди признавать, что травами она лечит. Считали, что колдовать умеет, а уж травами колдовство свое закрепляет.
А Ольге что. Да пусть как хочешь зовут. Лишь бы люди от ее помощи выздоравливали. Тут к ней Марья пришла с Нюрочкой. Ольга даже удивилась. Ведь после того раза закрутилась она с делами, к зиме все готовилась. Из старых дедовых одежек Бориске новые наряды шила. Благо иголки да нитки Бориска среди припрятанного разыскал.
Все собиралась к Марье сходить, да то одно, то другое. Еще и деревенские люди стали к ней приходить, просили, чтоб помогла. Война здоровья никому не прибавила. Хорошо, что все таки сходила Ольга на Выселок, травы свои припасенные принесла. Опять без помощи красноармейцев не обошлось. Теперь хоть было у нее чем людей лечить.
Видно было, что Марья пришла по делу. Они только немного поговорили, как та завела разговор.
- Ольга, ты может знаешь. Говорят, что в Спасском колдунья лесная объявилась. Говорят, что в вашем конце где то живет она.
- А тебе зачем она сдалась? - спросила Ольга, хотя уже поняла, что ее она разыскивает.
- Да вот, Нюрочку свою хотела показать. Может помогла бы чем.
Ольге стало интересно даже. Вот ведь как, несколько деревенских баб к ней приходило за это время. Кто с ребятишками, кто со своими болячками. А слух то видно пошел по деревне. До самого ее краю докатился.
- Так это меня колдуньей бабы кличут. Только я вовсе не колдунья, колдовать не умею. Травами лечу. От мамы мне это перешло. А у Нюрочки твоей испуг. Не знаю, смогу ли я тут помочь. Говорят, что испуг испугом лечится. Дам я тебе травы. Позаваривай. Горькая только, через силу по ложечке хоть давай. Может сколько поможет. А так не знаю, что и сказать. Ты приходи почаще к нам. Может она с Настенкой да с Бориской поиграет, глядишь и разговорится. И я на нее погляжу. Сейчас то вон она, дичится. Даже от Настенки к тебе в подол прячется.
Марья аж рот от удивления открыла. Вот уж не думала, что Ольга это и есть та самая колдунья. Вроде баба, как баба. Она же представляла колдунью, как бабу ягу из сказок, которые раньше детям своим читала.
Женщины посидели, потолковали. Ольга поведала Марье, что в лесу видела Степку полицая. Караулят его солдаты , а поймать не могут. Марья руками всплеснула.
- Да что ты говоришь. Степка то от нас через два дома жил. Ох лиходей. Он ведь и бабу свою замучил. Боялась она его, как огня. Слова при нем сказать не знала как. Видела я ее не больно давно. Рада, говорит, что сгинул постылый. Он то с фрицами убежал. Вот и рассказывала, как просила, чтоб не оставлял ее. Страшно ей было оставаться в деревне с ребятами. Боялась, что затравят их люди из за него. А он в телегу покидал свои пожитки, оттолкнул ее, лошадь стегнул да и был таков. Говорит, что и сейчас лишний раз за ворота не выходит. К колодцу так только когда стемнеет. Надо рассказать ей, что Степка то здесь в лесах скрывается.
- Погоди, Марья, ничего не говори. Его каждую ночь караулят. Холодно ведь теперь, ночи холодные. Придет домой погреться. А там его и поджидают. А баба его если знать будет, как бы хуже не вышло.
Марья согласно закивала головой. Вот ведь как, видно не взяли его с собой немцы. Это здесь он над людьми геройствовал. А там то куда такой нужен.
Марья собралась уходить. Ольга задержала ее. Пошла в сени, на полочке стояла крынка с молоком. Не полная, конечно. Много ли коза молока то дает. Да и осень, как с болота пришли в деревню, так и сбавила сразу. Это там травы ей вдоволь было. А здесь вся уже повысохла, пожухла.
Она прикрыла крынку чистой тряпицей, протянула Марье.
- Вот твоей Нюрочке. Пусть молочка попьет. Уж забыла, наверное, как оно пахнет.
Марья даже головой замотала.
- Ты что, у тебя у самой дите малое. Моя то, чай, побольше.
- Бери, бери. Я ведь помню, как ты тогда в дорогу мне молока дала. Должок свой отдаю. Коза то сама ко мне в лесу прибилась. Она и выкормила Настену.
Ночью Ольге снились страшные сны. От этого она даже проснулась. Осенний ветер стучался в окошко. Но не он разбудил ее. Что то слишком возбужденно обсуждали красноармейцы. Они старались говорить шепотом, чтоб не разбудить хозяйку. Но этот шепот в ночной тишине казался громче громкого разговора.
- Чего вы там шепчитесь, - подала Ольга голос с печи.
- Выследили твоего Степку. Сколько веревочка не вейся, а конец будет. Заарканили его. Домой пробирался. Видно вконец замерз в лесу то.