— Как не дашь денег? – подбоченилась свекровь, прожигая меня взглядом, словно рентгеном. – Еще неизвестно, как именно ты их заработала!
Ее слова впились колкой занозой под кожу, обжигая хуже кипятка. Я молчала, стиснув зубы, чтобы не сорваться на крик. Ну, вот как ей объяснить? Как втолковать, что каждый заработанный рубль достался мне честно, пусть и не на заводе у станка, как привыкла она, а в этом самом интернете, который Светлана считала чем-то вроде всемирной паутины обмана.
Звали меня Анна, мне пятьдесят пять, и жизнь, знаете ли, не баловала шелками да пряниками. В бухгалтерии отпахала лет тридцать, пока не сократили, как старую ветошь. Муж, Андрюша, мой Андрюша, светлая ему память, рано ушел. Двое детей на руках остались. Старший, Денис, вот приболел сейчас, температура под сорок, а младшая, Катюшка, только-только в институт поступила, контракт платить надо. Кручусь, как белка в колесе, чтоб их на ноги поднять.
После сокращения куда только не тыкалась. Везде нужен молодой да борзый, а кому нужна тетка предпенсионного возраста? Слава богу, хоть ума хватило, пока была работа, курсы всякие проходить, да в компьютере разбираться. Так и зацепилась за интернет. Сначала для души, потом для копейки. Открыла свой маленький магазинчик в сети. Всякое барахлишко перепродаю, что-то сама вяжу, что-то перешиваю. Копейка к копейке – и вот как-то выживаем. Не богато, конечно, но на хлеб с маслом хватает, и детям помочь стараюсь.
А тут, как гром среди ясного неба, – заболел Денис. Вроде простуда, а никак не отпускает. Врач прописал лекарства дорогущие, анализы сдать – тоже сумма немаленькая. Вот и пришлось мне, скрепя сердце, к Светлане Васильевне, свекрови моей, идти.
Светлана Васильевна – женщина старой закалки. Всю жизнь на заводе проработала, день и ночь, спину гнула. Деньги, по ее понятиям, должны потом и кровью зарабатываться, тяжелым трудом, чтобы кости ломило. А тут я со своим “интернетом”... Для нее это что-то несерьезное, вроде баловства. Она и Андрюше моему всегда говорила: “Надо работать, как люди, а не в этих ваших компьютерах штаны просиживать”. Хотя Андрей, царство ему небесное, меня всегда понимал и поддерживал.
Помню, как тяжело было в первое время, когда я только начинала. Света, Царствие Небесное, тогда еще жива была, постоянно ворчала. «Что это ты там все сидишь? Делом бы занялась лучше, чем в этой своей сети ковыряться! Толку от нее, как от козла молока!». Как же она ошибалась… А ведь сейчас, благодаря этому «бестолковому» интернету, я и держусь на плаву.
Пришла я к ней, значит, просить помощи. Не то чтобы часто мы виделись, но и вражды особой не было. Так, ровные отношения, без тепла, но и без открытой неприязни. Правда, с тех пор, как Андрюши не стало, она как-то отдалилась. Будто винила меня в его смерти, хотя какая моя вина? Сердце, говорят, у него слабое было, а он молчал, берег меня, наверное.
Вздохнула я перед дверью ее квартиры, словно перед боем. Звоню. Открывает – как всегда, строгая, подтянутая, ни морщинки лишней, ни волоска не выбивается. Вся такая правильная, как с картинки.
— Здравствуй, Ань, – говорит сухо, не приглашая даже войти.
— Здравствуйте, Светлана Васильевна, – отвечаю, стараясь держаться ровно. – Мне бы поговорить с вами…
— Ну, говори, – отрезает она, все так же не пуская в дом. Стоим мы на лестничной клетке, как две чужие. А ведь когда-то… Когда Андрюша был жив, мы праздники вместе отмечали, пироги пекли, чай пили долгими вечерами. Как же быстро все меняется…
— Светлана Васильевна, – начинаю я, собравшись с духом, – Денис заболел сильно. Лекарства дорогие нужны, анализы… Не могли бы вы… занять немного денег? Хоть сколько сможете, я обязательно верну, как только получится.
Вот тут-то ее и прорвало. Сначала она помолчала, глядя на меня сверху вниз, словно оценивая. А потом как выдала:
— Денег, значит, захотела? А с чего я тебе их должна давать? Андрюши нет, кто ты мне теперь такая?
Эти слова меня, как ножом полоснули. Больно, обидно до слез. Я понимаю, конечно, что родство наше закончилось вместе с Андрюшей. Но неужели совсем ничего не осталось? Неужели человечность совсем испарилась?
— Светлана Васильевна, – говорю я, стараясь не дрожать голосом, – я не для себя прошу. Для внука вашего. Денис – сын Андрея, ваш род продолжатель. Разве вам все равно?
— Внук, – передразнивает она. – Внук… А где деньги на лекарства? Мать есть, пусть и зарабатывает.
— Я и зарабатываю, – отвечаю, стараясь не показать обиду. – Как могу. Онлайн-магазин у меня. Но сейчас… тяжело немного. Заказов мало, расходы большие. Сами понимаете…
— “Онлайн-магазин”... – цедит она сквозь зубы, словно я ругательство произнесла. – Знаем мы эти ваши онлайн-магазины. Только деньги дерете ни за что. Перепродаете барахло китайское, а втридорога людям впариваете. Легкие деньги! Наживаетесь на честных людях!
Вот тут меня и прорвало. Вся обида, все унижение, что копилось во мне годами, выплеснулось наружу.
— Да как вы можете так говорить? – повышаю я голос, не в силах сдержаться. – Вы хоть знаете, что я делаю? Вы хоть раз поинтересовались? Я работаю честно! Каждый рубль кровью и потом заработан! Да я ночами не сплю, чтоб этот магазинчик на плаву удержать! Чтобы детей прокормить! Чтобы Дениса на ноги поставить! А вы… вы меня грязью поливаете!
— Нечего было в этот интернет лезть, – упрямо гнет свою линию Светлана Васильевна. – Работать надо, как люди, а не… в этих ваших…
— Работать, как люди? – с горечью повторяю ее слова. – А я, по-вашему, не человек? Или моя работа – не работа? Да я пашу, как вол, чтобы выжить! А вы… вы мне еще и в честности отказываете?
— Пока не увижу, как ты эти деньги зарабатываешь, – отрезает она, – не поверю, что они честные. И помогать не буду! Вот и все!
И захлопывает дверь прямо перед моим носом. Стою я на лестничной клетке, оглушенная, униженная. Слезы так и брызжут из глаз. Как же так? Неужели она и вправду думает, что я воровка или мошенница какая? Неужели она совсем не видит, как мне тяжело?
И тут меня пронзает вдруг какое-то отрезвление. А почему, собственно, я должна оправдываться? Почему должна доказывать ей свою честность? Я что, что-то украла? Кого-то обманула? Нет! Я работаю, зарабатываю, кормлю детей. Имею право на уважение, хотя бы как человек.
Всхлипываю, вытираю слезы и решаю. Хватит унижаться! Хватит просить! Я найду другой выход. Обойдусь без ее милостыни. Продам что-нибудь из вещей, займу у знакомых, но унижаться больше не буду.
Иду домой, злая на себя, на свекровь, на всю эту несправедливую жизнь. Но в душе – какая-то новая сила появляется. Сила доказать, что я чего-то стою. Не перед свекровью, нет. Перед собой. И перед памятью Андрюши.
Вечером, когда немного успокоилась, обдумала все произошедшее. И поняла вдруг, что зря обижаюсь на Светлану Васильевну. Она ведь тоже по-своему права. Она выросла в другое время, с другими ценностями. Для нее “честная работа” – это завод, станок, тяжелый физический труд. Интернет – это что-то чуждое, непонятное, и потому – подозрительное. Она просто не понимает, как можно “работать” сидя за компьютером. Она не видит моей работы, не понимает ее сути.
И тогда мне приходит в голову мысль. А что, если я ей покажу? Что, если я открою ей глаза на свой мир? Покажу ей, как я работаю, что я делаю, как зарабатываю свои деньги. Может быть, тогда она поймет. Может быть, тогда поверит.
На следующий день, собравшись с духом, я снова иду к ней. На этот раз – не просить. Предложить. Объяснить. Показать.
Звоню. Дверь открывает все та же строгая Светлана Васильевна. Взгляд – настороженный, недоверчивый.
— Что тебе еще? – спрашивает она, не пуская меня в дом.
— Светлана Васильевна, – говорю я спокойно, но уверенно, – я не денег пришла просить. Я пришла вам кое-что показать. Хотите увидеть, как я работаю? Хотите убедиться, что мои деньги честные?
Она смотрит на меня с удивлением, даже с каким-то любопытством. В глазах мелькает искра интереса.
— Что показать? – спрашивает она, чуть смягчившись.
— Мою работу. Мой магазин. Все, как есть. Хотите посмотреть?
Светлана Васильевна молчит, раздумывает. Потом вздыхает и отступает в сторону.
— Ну, заходи, – говорит она, наконец. – Показывай, что там у тебя…
Вхожу в квартиру, оглядываюсь. Все так же чисто, аккуратно, словно музей. Ничего лишнего, все на своих местах. Как она сама – строгая, правильная, безупречная.
Проходим на кухню. Садимся за стол. Я достаю из сумки ноутбук, включаю.
— Вот, смотрите, – говорю, открывая страницу своего интернет-магазина. – Это мой сайт. Здесь все мои товары. Вот, смотрите…
И начинаю ей показывать. Рассказываю, как ищу поставщиков, как выбираю товары, как фотографирую, как выставляю на продажу. Показываю переписку с покупателями, заказы, отзывы. Демонстрирую свои расчеты, расходы, доходы. Открываю банковскую выписку, показываю поступления и списания. Рассказываю про налоги, про комиссии, про рекламу. Объясняю про конкуренцию, про риски, про сложности онлайн-торговли.
Говорю долго, подробно, терпеливо. Не скрываю ничего. Показываю все, как есть. Вижу, как меняется выражение лица Светланы Васильевны. Сначала – недоверие, скепсис. Потом – удивление, интерес. И, наконец, что-то похожее на понимание.
Она смотрит на экран ноутбука, слушает меня внимательно, не перебивая. Иногда задает вопросы – по делу, конкретные. Видно, что пытается понять, вникнуть в суть.
Когда я заканчиваю, она молчит долго, задумавшись. Смотрит куда-то в пространство, словно переваривает услышанное и увиденное.
— Да-а… – говорит она, наконец, протяжно. – Вот оно что… Я и не думала… Я думала, это… легкие деньги, обман какой-то… А тут… работа, оказывается… тоже работа…
Смотрю на нее и вижу – в глазах ее нет больше прежней враждебности. Есть удивление, уважение, даже, кажется, немного сочувствия.
— Ну, хорошо, – говорит она, помолчав еще немного. – Я поняла. Верю тебе. Наверное… не все так просто, как мне казалось…
Встает, подходит к шкафу, достает оттуда конверт. Протягивает мне.
— Вот, возьми, – говорит тихо. – Сколько тут есть… на лекарства… Выздоравливайте…
Беру конверт, не веря своим глазам. Открываю – там деньги. Не огромная сумма, но вполне хватит на лекарства и анализы. Сморю на Светлану Васильевну – в глазах ее уже не строгость, а какая-то усталость и… грусть?
— Спасибо, Светлана Васильевна, – говорю, едва слышно. – Спасибо вам большое…
— Ладно, – отмахивается она. – Не за что… Ты это… не обижайся на меня. Старая я стала, в новом не разбираюсь. По старинке все…
— Я не обижаюсь, – отвечаю искренне. – Я понимаю вас…
И действительно понимаю. Понимаю ее страхи, ее предубеждения, ее непонимание нового мира. И понимаю, что, несмотря на все разногласия и обиды, что-то важное между нами осталось. Что-то человеческое, родственное.
Прощаемся тепло, почти по-дружески. Выхожу от нее с легким сердцем и тяжелым конвертом в руке. Деньги – это, конечно, важно. Но важнее – то, что между нами произошло. То, что мы смогли понять друг друга. Хотя бы немного. То, что между нами снова появилась ниточка доверия. Хрупкая, тонкая, но такая важная. Как нить, связывающая поколения, старое и новое. Как нить, связывающая нас – чужих, но когда-то близких людей – в одну семью.
Дома, пересчитывая деньги, вдруг вспоминаю слова Светланы Васильевны: “С принятием новых семейных традиций мне будет тяжело смириться…” И понимаю, что она права. Принять новое – всегда тяжело. Переступить через свои убеждения, свои привычки, свои страхи. Но, может быть, именно в этом и есть мудрость жизни? В умении меняться, учиться новому, понимать других, даже если они совсем не похожи на тебя. И в умении находить общий язык, даже там, где, казалось бы, нет ничего общего. Находить общий язык – ради семьи, ради мира, ради простого человеческого тепла. И ради того, чтобы в глазах самых строгих свекровей, пусть даже и с опозданием, но все-таки увидеть – понимание и… немного уважения.