Солнце слепило прямо в глаза, и я зажмурилась, пытаясь отдышаться. Тяжелая дверь подъезда с грохотом захлопнулась за спиной, отрезая меня от тепла и… ну, не уюта, конечно, но хотя бы крыши над головой. Я стояла на улице, как выкинутый щенок, с двумя сумками и животом, который тянул вниз, напоминая о ребенке, которого я носила под сердцем.
– Освобождай квартиру сейчас же! – слова свекрови эхом отдавались в голове. – Мне всё твоя мать про тебя рассказала!
Мать… что она могла рассказать? Неужели опять эти сплетни, которые она так любила разносить по всем углам? Но что такого ужасного она могла придумать на этот раз, чтобы вот так, на пороге зимы, меня выгнать?
Зябкий ветер пробирал до костей, несмотря на теплый свитер. Я обняла себя руками, пытаясь согреться, но дрожь не проходила. В глазах стояли слезы, горькие и обидные. Неужели все это происходит со мной на самом деле? Неужели Светлана Павловна, мать моего мужа, вот так просто взяла и выкинула меня, беременную, на улицу?
А ведь все так хорошо начиналось… Или мне только казалось?
Познакомились мы с Димой случайно, на дне рождения у общей знакомой. Он сразу выделился из толпы – высокий, с добрыми глазами и тихим голосом. Не красавец, конечно, но в нем было что-то такое… надежное, что ли. Мы разговорились, и я пропала. Он рассказывал про свою работу инженером, про увлечение рыбалкой, про маму, Светлану Павловну, которую очень любит и уважает. Тогда меня это умилило. Семейные ценности – это ведь так важно.
Дима красиво ухаживал – цветы, кино, прогулки по парку. Через полгода он сделал предложение. Я, не раздумывая, сказала «да». Любила его, верила ему, мечтала о нашей общей жизни, о детях… Но вот о маме Димы я тогда не думала. Вернее, думала, но как-то вскользь, представляла себе милую, добрую женщину, которая будет рада внукам. Как же я ошибалась…
Светлана Павловна встретила меня настороженно, сдержанно. «Ну, здравствуй, Ирочка, – сказала она тогда, окинув меня оценивающим взглядом. – Проходи, располагайся». Располагаться, правда, особо негде было. Квартира у них была двухкомнатная, жили они вдвоем с Димой, после смерти отца. Мне выделили место в гостиной, на раскладном диване. «Пока поживете так, – не то спросила, не то утвердила свекровь. – А там посмотрим».
«Посмотрим» затянулось на полгода. Дима все обещал, что вот-вот найдет квартиру побольше, чтобы нам всем было удобно. Но то цены кусались, то варианты не подходили. Светлана Павловна, вроде бы, и не торопила, но каждый день, каждым своим взглядом, каждым вздохом, давала понять, что я тут лишняя, что стесняю их, что занимаю чужое место.
Она была… хозяйкой в этом доме. Все должно было быть так, как она скажет. И даже Дима, мой вроде бы муж, во всем ее слушался. «Мама лучше знает», – вот его любимая фраза. А мама «знала» все. Как готовить, как стирать, как вести хозяйство, и, конечно же, как мне жить.
Сначала это были тихие замечания, вроде: «Ирочка, ты бы суп посолила поменьше, а то Диме не нравится». Или: «Ты посмотри, как ты вещи развесила, совсем не хозяйственно. Надо вот так, чтобы быстрее сохло». Потом замечания стали громче, резче, перешли в придирки, а потом и в открытое недовольство.
«Что это у тебя за работа? – морщилась Светлана Павловна, узнав, что я работаю менеджером по продажам в интернет-магазине. – Несерьезно как-то. Вот Дима – инженер, дело другое. А ты… ерундой какой-то занимаешься». И это при том, что я зарабатывала ничуть не меньше Димы, а иногда и больше. Но для нее «серьезно» было только то, что понимала она сама.
Самым страшным было то, что Дима молчал. Он как будто не замечал всего этого. Или не хотел замечать. Вечером, когда мы оставались наедине, я пыталась с ним говорить, жаловалась на маму. «Ну, что ты, Ира, – отмахивался он. – Мама у меня такая, характерная. Но она же тебя любит. По-своему любит. Ты просто не обращай внимания». «Не обращать внимания», когда тебя каждый день, каждый час, клюют, как курицу зерном? Как тут не обращать?
А потом я узнала, что беременна. Сначала испугалась. Как мы будем жить в этих условиях? Но потом радость перевесила страх. Ребенок! Наш ребенок! Я поделилась новостью с Димой. Он обрадовался, обнял, поцеловал. «Вот видишь, – сказал он. – Все к лучшему. Теперь точно надо квартиру искать».
Светлана Павловна новость восприняла… спокойно. Даже как-то равнодушно. «Ну, что ж, – сказала она, пожав плечами. – Дети – это хорошо. Хотя сейчас не самое лучшее время рожать. Кризис же в стране». Вот и вся ее реакция. Ни поздравлений, ни радости, ничего.
Беременность протекала нелегко. Токсикоз мучил постоянно, слабость, головокружения. Я старалась как могла, помогала по дому, готовила, убирала. Но Светлана Павловна все равно была недовольна. «Ой, как ты плохо выглядишь, Ира. Ты хоть ешь нормально? Ребенку же витамины нужны». И это говорила она тоном, будто я специально морю ребенка голодом.
В последние недели стало совсем тяжело. Живот вырос, спина болела, ходить было трудно. Я попросила Диму, чтобы он поговорил с мамой, чтобы она хотя бы немного мне помогала. «Мама и так все делает, – ответил Дима недовольно. – Ты чего придираешься? Ты беременная, вот и капризничаешь».
В тот день все началось с какой-то ерунды. Я не так помыла посуду. Оставила каплю жира на тарелке. Светлана Павловна увидела, пришла в ярость. «Ты что творишь? Ты вообще хозяйка или где? Я же тебе сто раз говорила, как надо мыть! Ты что, специально меня злишь?»
Я попыталась оправдаться, объяснить, что просто устала, что плохо себя чувствую. Но она не слушала. Она кричала, обвиняла меня во всем, в неряшливости, в неблагодарности, в том, что я «разрушила их семью». «Разрушила семью»? Что за бред? Я только замуж вышла за ее сына!
А потом она сказала то, что добило меня окончательно. «А твоя мать… она мне всё про тебя рассказала! Всё! Я теперь всё знаю, какая ты на самом деле!» И что она могла рассказать? Какие еще гадости она придумала, чтобы настроить Светлану Павловну против меня?
Я попыталась спросить, что именно рассказала моя мать, но свекровь не дала мне договорить. Она схватила меня за руку, вытолкала к двери и захлопнула ее перед моим носом. «Освобождай квартиру сейчас же! И чтобы духу твоего здесь не было! Позорище!»
И вот я стою на улице, беременная, выгнанная из дома, без денег, без поддержки. Что мне делать, куда идти? В голове – пустота, в сердце – обида и боль. И только одно страшное слово крутится на языке – предательство. Предательство самых близких людей. Мужа, который не защитил. Матери, которая оклеветала. Свекрови, которая выгнала. И что теперь? Как мне жить дальше?
Телефон в кармане завибрировал. Дима. Неужели он опомнился? Неужели выйдет, заберет меня домой? Я судорожно вытащила телефон, дрожащими пальцами нажала кнопку ответа.
– Ира, это ты? – услышала я голос Димы. Но в нем не было тревоги, не было беспокойства. Он говорил как-то… обыденно, словно ничего не произошло.
– Дима, это я, – еле выдавила из себя. – Твоя мама меня… выгнала. На улицу.
– Ну, мам, погорячилась, бывает, – спокойно ответил Дима. – Ты не обижайся на нее. Она же у меня такая… эмоциональная.
– Эмоциональная?! Дима, да она меня выгнала! Я беременная! Куда мне идти?
– Ну, не знаю, – растерянно пробормотал Дима. – Может, к маме своей поедешь? Переночуешь у нее?
– К маме? К той, которая, по словам твоей мамы, «всё про меня рассказала»? Ты вообще понимаешь, что происходит?
– Ир, ну, ты чего начинаешь? Мама сказала, значит, так надо. Она плохого не посоветует. Ты просто успокойся, подумай… Завтра поговорим. Я на работе сейчас. Не могу долго разговаривать.
И он отключился. Я стояла, держа в руке мертвый телефон, и не могла поверить своим ушам. Это все происходит со мной? Это мой муж? Неужели он вот так просто меня бросает, на произвол судьбы, из-за каприза своей матери?
Внутри все похолодело. Обида, гнев, разочарование – все смешалось в один горький ком. Я подняла глаза к небу. Серые, тяжелые тучи заволокли солнце. Вот и осень пришла. И моя жизнь, кажется, тоже покатилась под откос.
Но нет. Не покатилась. Я не позволю. Не для того я ношу под сердцем новую жизнь, чтобы сдаваться. Чтобы позволить какой-то сварливой свекрови и слабохарактерному мужу сломать меня. Я справлюсь. Я выживу. И еще покажу им всем, чего я стою.
Первым делом нужно успокоиться. Дышать ровно. И думать. Куда идти? Мама… нет, к маме сейчас нельзя. Она только масла в огонь подольет. Да и правда ли она что-то рассказала? И что именно? Надо разобраться.
Подруга. Вот кто мне нужен. Верка. Она всегда меня поддерживала, выслушивала, помогала советом. И живет она недалеко, в соседнем районе. Может, приютит на пару дней? А там что-нибудь придумаем.
Я снова достала телефон, нашла в списке контактов «Верка-Верочка» и нажала кнопку вызова. Гудки тянулись медленно, мучительно долго. Ну же, Вера, возьми трубку! Сейчас только ты можешь мне помочь.
– Але? – услышала я знакомый, родной голос. И слезы, которые я так долго сдерживала, хлынули потоком. Я заплакала прямо в трубку, не в силах вымолвить ни слова.
– Ира? Что случилось? Что с тобой? – Вера встревожилась. – Ты где? Говори же!
– Вера… меня… выгнали, – прошептала я сквозь слезы. – Свекровь… на улицу… Я не знаю, что делать…
– Выгнали? Кто выгнал? Светка, что ли? Да что она себе позволяет? Ты где сейчас? Адрес говори! Я сейчас же приеду!
И Вера приехала. Быстро, словно вихрь. На своей старенькой «девятке», с красными от волнения глазами. Обняла, прижала к себе, успокоила. Посадила в машину, укутала пледом, как маленькую. И повезла к себе. В тепло, в безопасность, в надежду на то, что все еще будет хорошо.
В квартире у Веры пахло пирогами и уютом. Маленькая, но своя. Никто не командует, не придирается, не выгоняет на улицу. Вера накормила меня горячим бульоном, уложила на диван, укрыла одеялом. И села рядом, держа меня за руку.
– Ну, рассказывай, что там у тебя случилось, – сказала она мягко. И я рассказала. Всё. Про свекровь, про мужа, про маму, про обиду и унижение. Вера слушала молча, только изредка покачивая головой. Когда я закончила, она вздохнула и сказала:
– Вот стерва, а? Светка твоя. Я всегда говорила, что она тебе жизни не даст. А Дима твой… тряпка бесхребетная. Как он мог тебя одну оставить? Да еще и беременную!
– Я не знаю, Вера, – грустно ответила я. – Я думала, он меня любит. Верила ему. А он… оказался маменькиным сыночком. Мама сказала – он сделал. Без слов.
– Ну, ничего, – Вера подбодрила меня. – Нечего нюни распускать. Прорвемся. Мы с тобой не пропадем. Главное – ребенок. О нем сейчас надо думать. А с мужем твоим… ну, что тут скажешь? Если он такой, то и не нужен он тебе. Зачем тебе такой муж, который тебя не защитит?
Слова Веры были как бальзам на душу. Она всегда умела поддержать, найти нужные слова. Рядом с ней становилось легче, спокойнее. Я даже улыбнулась впервые за сегодняшний день.
– Спасибо тебе, Вера, – сказала я. – Ты настоящий друг. Я не знаю, что бы я без тебя делала.
– Да брось, – отмахнулась Вера. – Друзья на то и нужны, чтобы помогать в трудную минуту. Живи у меня, сколько надо. Места хватит. А там посмотрим, что дальше делать. Главное сейчас – отдохни. Выспись. А завтра будем думать, как эту Светку на место поставить.
Я уснула у Веры крепким, спокойным сном. Впервые за долгое время мне не снились кошмары, не мучили тревоги. Рядом был верный друг, тепло и уют. А значит, не все еще потеряно. Жизнь продолжается. И я обязательно найду свое место под солнцем. Даже если для этого придется начать все с нуля.
Утром, проснувшись, я почувствовала себя немного лучше. Новость о том, что я осталась без дома, без мужа, без поддержки, уже не казалась такой страшной. Рядом была Вера, а значит, я не одна. И это главное.
– Ну, что, героиня, – Вера поставила передо мной чашку кофе и тарелку с бутербродами. – Как спалось? Готова к новым свершениям?
– Готова, – улыбнулась я в ответ. – Спасибо тебе за все. Я тебе так благодарна.
– Хватит благодарностей, – отмахнулась Вера. – Давай лучше думать, что дальше делать будем. Первое – надо разобраться, что там твоя мама Светке наплела. Ты с ней говорила?
– Нет, – покачала головой я. – Я даже не знаю, что она могла ей сказать. В последнее время мы с ней не особо общались. Только по телефону, и то редко.
– Ну, звони ей, – решительно сказала Вера. – Выясняй все. Может, там какое-то недоразумение. Может, Светка просто придумала себе что-то. Надо знать правду.
Я вздохнула и взяла телефон. Звонить маме не хотелось, но Вера права. Надо разобраться. Я набрала мамин номер и стала ждать, затаив дыхание. После нескольких гудков в трубке раздался ее голос. Сердитый, недовольный.
– Чего тебе? – грубо спросила мама.
– Мам, это я, Ира, – тихо сказала я. – Мне нужно с тобой поговорить. Светлана Павловна… она сказала, что ты ей про меня что-то рассказывала. Что именно?
– А, Светка, – мама хмыкнула. – Ну, рассказала, и что? Я ей глаза открыла на тебя. Чтобы знала, кого в дом пустила.
– Что ты ей рассказала? Мама, говори! – я не выдержала и повысила голос. – Что такого ужасного ты могла про меня наговорить, что меня выгнали на улицу, беременную?!
– А что, правда глаза колет? – еще больше разозлилась мама. – Я ей рассказала, какая ты на самом деле. Что ты вертихвостка, что ты мужиков меняешь, как перчатки, что ты за Диму замуж только из-за квартиры вышла, что ты…
Я не стала дослушивать. Все стало понятно. Мама… снова она! Вечно она портит мне жизнь, вечно плетет интриги, вечно лезет не в свое дело. Зависть, злость, ревность – вот что руководило ею. Она никогда не любила меня, никогда не желала мне добра. И сейчас, когда я была так уязвима, она нанесла удар в спину.
Я отключила телефон, бросила его на диван и заплакала. От обиды, от бессилия, от боли. Вера обняла меня, стала успокаивать.
– Ну, что я говорила? – сказала она тихо. – Мать у тебя – змея подколодная. Не удивлюсь, если она и Светку против тебя настроила. Старая карга.
– Что же мне делать, Вера? – прошептала я сквозь слезы. – Я не знаю, как мне жить дальше. Куда идти? Как быть с ребенком?
– Не плачь, глупенькая, – Вера вытерла мне слезы. – Все будет хорошо. Мы с тобой что-нибудь придумаем. Главное – не отчаивайся. Ты сильная, ты справишься. А с матерью… забудь про нее. Нет у тебя матери. Она тебя предала. Вычеркни ее из своей жизни. И живи дальше. Для себя. Для ребенка.
Слова Веры звучали как приговор, но в то же время – как освобождение. Действительно, зачем мне мать, которая меня не любит, которая мне вредит? Зачем мне муж, который меня не ценит, который слушает маму больше, чем меня? Зачем мне дом, где меня не ждут, где меня выгоняют на улицу?
Нужно начать новую жизнь. С чистого листа. Вдали от злых свекровей, равнодушных мужей и подлых матерей. С Верой. С будущим ребенком. Впереди – неизвестность. Но в этой неизвестности есть и надежда. Надежда на счастье, на любовь, на спокойствие. На новую жизнь. Свою жизнь.
И я решила. Я вычеркну прошлое из своей жизни. Навсегда. И буду жить ради будущего. Ради ребенка, который скоро родится. И ради себя. Я еще покажу им всем, что я не сломлена. Я сильная. Я справлюсь. И обязательно буду счастлива. Вопреки всему.