Династия Романовых, правившая Россией более трёх столетий, оставила глубокий след в истории страны. Особый интерес представляют воспоминания современников о женщинах императорской семьи — великих княжнах и императрицах, чьи судьбы были неразрывно связаны с судьбой государства. Их образы, запечатлённые в дневниках, письмах и мемуарах приближённых, раскрывают не только личные качества, но и дух эпохи, полной величия и драматизма. Эти свидетельства позволяют увидеть монарших особ не только как исторических деятелей, но и как живых людей — с их характерами, страстями, радостями и горестями. Сегодня мы обратимся к впечатлениям современников, чтобы лучше понять, какими запомнились княжны и императрицы Дома Романовых своим окружению и потомкам.
У старшей, великой княгини Ольги, которой сейчас двадцать один год, умное, задумчивое лицо, что является лишь отражением её ума. Русские буквально боготворят её. Они знают, насколько она серьёзна, но в основном она нравится им за её весёлый и спортивный характер. Никто не любит жизнь на свежем воздухе больше, чем она, и особенно она любит верховую езду — все четыре сестры отлично держатся в седле, — и иногда она говорит, что завидует жизни наездницы в цирке больше, чем жизни любой другой женщины. Когда великая княгиня Ольга была еще ребенком, она со своими родителями приехала погостить в Балморал. Это правдивая история о том, что, когда льняноволосый принц Уэльский [будущий Эдуард VIII / герцог Виндзорский], которому тогда было два года, ковылял по саду рядом со своей детской коляской, царица воскликнула: "Прекрасный альянс".
"Русская царская семья", автор леди Мэри, журнал "Женщина дома", 1916.
"Я утверждаю, что не было ни одной женщины более русской, чем ее величество, и это было выражено с особой ясностью во время революции. Глубоко православная, она никогда не была немкой, кроме как по рождению.
Образование, полученное ее величеством, носило чисто английский характер, и все, кто был при дворе, знали, как мало у ее Величества было общего со своими немецкими родственниками, которых она видела очень редко, некоторых из которых, как и ее дядю, императора Вильгельма, она просто не любила, считая его лживым человеком. Если бы Ее Величество не была такой русской в душе, смогла бы Она привить такую горячую любовь ко всему русскому, какую привила Своим августейшим детям?"
Татьяна Мельник (Боткина).
"Воспоминания о царской семье и ее жизни до и после революции".
"Я не видела императрицу с тех пор, как мы были девочками, гостившими у королевы Виктории в Виндзоре или на прекрасном острове Уайт. И какой очаровательной девушкой она была! Простая с виду английская девушка, в юбке и блузке, совершенно незатронутая, добросердечная и свежая, как розовый бутон, тронутый росой. Я вспоминала о счастливых, беззаботных днях, когда мы вместе были в Англии, пока ехала во дворец, забыв о переменах, которые с течением лет происходят с друзьями юности, и когда я вошла в комнату, где императрица ждала, наблюдая из окна за Освящением Вод, я была поражена, обнаружив вместо девушки, которую я знала раньше, необыкновенно красивую и статную женщину. Лепестки розового бутона раскрылись. Она была в центре блестящей группы великих княжон и придворных дам, все в странных, но красивых платьях русского двора с длинными ниспадающими рукавами. На голове у нее был кокошник, диадема в форме полумесяца, сверкающая бриллиантами, с которой ниспадала длинная белая вуаль, и ее статность и красота отличали ее от всех других роскошных фигур, окружавших ее. Незнакомец, никогда не видевший ее раньше, был бы уверен, что императрицей была именно она, а не кто-то другой.
“Как приятно снова видеть тебя, Эулалия, после стольких лет", - сказала она, подходя ко мне; она обняла меня и поцеловала.
И по этому приветствию я поняла, что царица ничуть не изменилась. Она по-прежнему была любящим и искренним другом, которого я знала много лет назад. Нам нужно было задать друг другу сотню вопросов, но почти прежде, чем мы успели начать, нам пришлось прервать разговор, чтобы присутствовать на торжественной церемонии, которая начиналась на замерзшей Неве".
Королевское Высочество Инфанта Эулалия Испанская "Придворная жизнь изнутри"
“Императрица Мария Александровна, безусловно, была красавицей. На фотографии в журнале [...] она стояла в длинной мантии и короне на ступенях дворца, вероятно, на коронации. Настоящая королева, настоящая красавица! И мы несколько раз видели ее вблизи во время прогулок в Петровском парке. Она ехала в открытом экипаже [...] с улыбкой, слегка кивая головой направо и налево, отвечая на поклоны встречных".
Из воспоминаний Е. А. Андреевой-Бальмонт.
"Она не была удовлетворена ни одним из своих портретов. Большая картина Каульбаха была слишком официальной, та, которую с нее написал известный в Европе Каролюс-Дюран - элегантная, в мехах, с бриллиантовой диадемой на голове, с жемчугом на шее, - была особенно неприятна великой герцогине. И, говоря об этом, она с горечью сказала: "Может быть, я была очень плохой и грешной, но я никогда не была такой, какой меня нарисовал Каролюс-Дюран".
Михаил Нестеров
«Мы подумываем о том, чтобы назвать нашу маленькую девочку «Аликс» (Элис по-немецки произносится слишком ужасно)... Я добавлю имя Вики к остальным именам ребёнка, как вы предлагаете; а «Аликс» мы дали вместо «Элис», потому что здесь произносят моё имя как «Эллис», и мы подумали, что «Аликс» не так легко испортить.
Принцесса Алиса Гессенская — королеве Виктории, 24 июня 1872 г.
Александра Федоровна (Первая)
«Императрица — высокая, грациозная женщина, лицо у неё не очень красивое, но маленькая головка прекрасно посажена, выражение лица приятное, черты правильные, руки и кисти красивой формы, а в облике столько царственного достоинства и изящества, каких я никогда прежде не видел. Её платье было идеальным — простое, ослепительно белое, с ожерельем, бахромой, подвесками и т. д., которые я могу сравнить только с тёмно-синими стеклянными яйцами, потому что ничего подобного я никогда не видел».
Русский журнал леди Лондондерри
«Васильки были одними из любимых цветов императрицы Александры Фёдоровны, и в её день рождения они старались украсить всё васильками».
Баронесса М. П. Фредерикс
«Эта последняя царица, которой мы служили, была единственной из трёх, кто официально приезжал в Париж, и единственной, кого я когда-либо видел. Если не считать того, что у неё была немного коротковата талия, что лишало её силуэт определённой элегантности, эта императрица с трагической судьбой была статной, высокой и довольно красивой. На самом деле и она, и её сестра, великая княгиня Серж, были довольно красивыми. Я дважды видел её, когда она была в своей лучшей форме.
В первый раз это было, когда она выходила из оперы после торжественного представления, а во второй раз — на открытии моста Александра в Париже, когда двенадцать маленьких девочек, все в белом, среди которых была и моя дочь, подарили ей огромный букет орхидей длиной в два с половиной метра.
Жан-Филипп Уорт «Век моды»
“Я вспомнил все дни рождения нашего Ангела, и ярче всего я представляю себе тот, который мы провели в Югенхайме. Я вижу ее перед собой с милым маленьким личиком, играющей с другими детьми, и в своем родительском воображении я представляла ее взрослой, а себя радующейся ее успехам. Увы! Все это было сном! Сегодня я мысленно перенесся в крепость, к могиле нашего первенца, нашего ангела Лины”.
Будущий император России Александр II в письме своей жене Марии Александровне о потере их старшего ребенка, шестилетней великой княгини Александры Александровны. 18 августа 1849 года.
