В небольшом польском поместье, утопающем в зелени, летом 1862 года родился мальчик — Чеслав Таньский. Дом был полон ароматов свежего хлеба, запаха масла и звуков деревенской жизни, а где-то в углу комнаты, среди альбомов и акварелей, его мать, ученица художника Александра Лессера, терпеливо выводила на бумаге контуры очередного этюда. Именно от неё Чеслав унаследовал страсть к искусству. Он с детства тянулся к краскам, листам бумаги, но никто тогда не мог представить, куда заведёт его этот путь.
Мальчик подрос, и Варшавская школа рисования стала для него первым шагом в мир искусства. Учителя замечали в нём стремление не только к технике, но и к передаче души в каждом мазке. Таньский смотрел на крестьян, на облака над лесами, на старые амбары, которые казались ему живыми, и всё это он стремился перенести на холст. Его наставник, Войцех Герсон, часто говорил: «Ты, Чеслав, видишь мир не глазами, а сердцем».
Позже, после обучения в Варшаве, он отправился в Мюнхен, а затем в Париж. В Мюнхене он постигал классические приёмы живописи, в Париже же, в Академии Жюлиана, учился экспериментировать с цветом и формой. Его акварели и батальные сцены получили признание.
В них чувствовалась любовь к простоте и в то же время — желание рассказать историю. В Париже он участвовал в выставках, его работы отмечали за утончённое чувство деталей и выразительность, способную захватить душу зрителя.
Но жизнь его не замкнулась только на Западе. В начале XX века судьба занесла Чеслава Таньского в Москву. Именно там, 11 марта 1892 года, родился его сын Тадеуш. Этот город, с его суетой и яркими контрастами, стал важным периодом в жизни Чеслава. Он не только продолжал свои художественные занятия, но и находил вдохновение в русской культуре.
Москва, с её народной жизнью, ярмарками и шумными базарами, пленила его. Таньский создавал картины, изображавшие московские мотивы: сцены зимних гуляний, суетливых торговцев и задумчивых путешественников в трактирах.
Семья вскоре переехала из Москвы в Выгоду, недалеко от Янова Подляского, где Тадеуш провёл свои детские годы. Этот переезд стал новой главой для Таньского, но влияние московского периода продолжало ощущаться в его жизни и творчестве.
Однако душа Чеслава мечтала не только о красках. Он подолгу смотрел на небо, на полёт птиц, на лёгкость облаков, и ему казалось, что человеку тоже дано право летать. Вдохновленный работами Отто Лилиенталя, он создал свой первый планер.
Это был 1895 год, когда деревенские ребятишки толпой бежали за ним, а их матери с ужасом шептали: «С ума сошёл наш художник!» Но Таньский, уже известный своими полотнами, не обращал внимания. Он построил планер, назвав его «Лотня», и испытал его возле деревни Выгода. Стадо коров, испуганных этим новым творением, рассыпалось по полям, а сам Чеслав, несмотря на первые неудачи, поднялся в воздух.
Но самым необычным плодом его творчества стали игральные карты, созданные во время Первой мировой войны. В каждой из них — маленькая сцена, маленькая история, полная горя и силы духа. Карты Таньского были иллюстрациями трагедий и надежд того времени.
На одной карте изображён ночной Париж, освещённый прожекторами ПВО, на другой — немецкие солдаты распыляют отравляющий газ. Черви, пики, трефы, бубны — каждая масть несёт свой смысл. Черви — кровь и страдания, пики — разрушение, бубны — аллегория богатства и амбиций империй, трефы — дисциплина и военный порядок.
Карты оживали: здесь Франция защищает свои границы, здесь разрушенные деревни и алтарь, здесь люди, уходящие из домов, спасаясь от войны. И в каждой линии, в каждом цвете — взгляд художника, переживающего эту трагедию.
Его жизнь — это не просто череда событий, это сплетение холстов, кистей, деревянных планеров и игральных карт, каждая из которых была его голосом, его откликом на мир, где смешались ужас и надежда. Даже в старости он не выпускал кисть из рук, а его работы продолжали удивлять теплотой и человечностью.
Годы войны принесли трагедии. Его сын Тадеуш, талантливый инженер и изобретатель, погиб в Освенциме, что стало тяжёлым ударом для Чеслава. Однако его имя осталось не только в истории польского искусства, но и в летописях авиации и графики.
Умер он в 1942 году в своём доме в Ольшанке, окружённый воспоминаниями и тишиной, которая оставалась в его картах и полотнах.
