— А ты чего тут сидишь? — удивлённо воскликнула Наталья Таракина, работавшая в столовой посудомойкой, обращаясь к Соне, которая в это время чистила картошку.
— А где я по-твоему должна сидеть? — переспросила Соня, смахивая со лба чёлку, — работы вон видишь сколько, — указала она на большую корзину с картошкой.
— Бежать тебе надо.
— Куда? Да что случилось,объясните толком, — встревожилась Монголова.
— На остановку беги, Валик то Вихров, того, тю-тю, уезжать собрался. Я его сейчас видела, на остановке с чемоданчиком стоит. Он ведь к Аринке Ромашовой вчера ездил, наверное договорились, к ней уезжает.
— Быть этого не может, — Соня подскочила, и сорвала с себя фартук, — под розовой шёлковой кофточкой уже обозначился животик, — неужели она его простила?
— Догоняй своего Вихрова, а то будешь приплод одна растить, если он сейчас укатит, — прокричала ей вслед Таракина.
— Вот дура девка, — обратилась она к заведующей, усаживаясь на место Сони и берясь за картошку, — на что только надеялась, когда в постель с Валентином ложилась. Думала он Аринку бросит и на ней женится. Ага, как раз разбежался. Будет теперь одна со своим пузом, не женится на ней Вихров, это и к гадалке даже ходить не надо.
— От худой доли, девка хотела сбежать, — вздохнула Зинаида, — да видать ещё хуже на свою голову накликала. Теперь что уже про то говорить, ребёнок появится, самой растить придётся, помогать то некому.
— Твоя правда Фёдоровна, — вздохнула Таракина, — отцу не нужна, а мать рада бы чем помочь, да лежит как бревно, самой уход да помощь нужна.
Соня пробежав две улицы, и запыхавшись выскочила к остановке. Автобус ещё не пришёл, и народ толпился в ожидании его. Она сразу заметила высокую фигуру Валентина, он стоял поодаль, и смотрел за речку, туда, где стоял дом Ромашовых.
— Ты куда это собрался? — с придыханием спросила она Вихрова, подбежав к нему.
— А твоё какое дело, — ответил Валентин усмехнувшись.
— Как это какое, ребёнка кто растить будет, хочешь на меня всё спихнуть?
— Я говорил тебе, ребёнок появится, буду помогать, но жить с тобой не буду, хоть что делай.
— Ну ты и гад, Вихров, — прокричала Соня, — попользовался мною, и выбросил как старую колошу. К Ариночке своей намылился. Так знай, я вам всё равно жизни не дам, отравлю её, вот увидишь.
— Заткни свой рот, — вскипел Валентин, на них стали оглядываться люди, и он заговорил тише, — куда я еду, это не твоего ума дело, а посмеешь Аринку тронуть, прибью, клянусь, прибью.
В это время подошёл автобус, и все кто собрался в райцентр потянулись к нему. Валентин зашёл в салон самым последним, напоследок оглянулся назад и окинул злым взглядом одиноко стоящую фигуру Сони. “Будь ты проклята, — пронеслось у него в голове, — всю жизнь мне испоганила”. Автобус тронулся с места, обдав Соню клубами едкого дыма, она беспомощно посмотрела на то как он скрывается за поворотом и медленно поплелась обратно в столовую.
— Ну что, не догнала? — встретила её вопросом Таракина.
— Догнала, — уныло произнесла Соня, — а что толку, уехал и разговаривать даже не стал. Что мне теперь делать, ума не приложу.
— Жить, ребёночка растить, раз уж забеременела, — услышала она от заведующей.
— Одной? — взвилась Соня.
— Ну тут уже ничего не поделаешь, — развела руками Зинаида, — пока одной, а потом может найдётся хороший человек, возьмёт тебя и ребёночка твоего.
— Нет уж, — Соня вытерла тыльной стороной ладони глаза, в них металась злость, — не нужен мне этот ребёнок, раз отцу своему не нужен, то и мне тоже.
— А что ты делать собралась, — удивилась Наталья, — избавится не получится, срок то уже приличный, неужели в больнице бросишь?
— Там видно будет, — отворачиваясь проговорила соня и схватила с плиты кастрюлю с горячей водой.
— Вот дура девка, — закричала Наталья, — погоди, помогу тебе, а то ещё скинешь. Ты дурь то из головы выбрось, погоди, может Валентин твой ещё вернётся, передумает и вернётся.
— Не вернётся он, — Соня села на стул и раскачиваясь из стороны в сторону заголосила по-бабьи, с подвыванием, — да головушка моя горькая, и за что мне всё это. Всю жизнь судьба меня мытарит как хочет, с детства доли нет.
— Успокойся, — стала уговаривать её Зинаида, ей было жалко девушку, но ничем помочь она не могла, — не ты первая, и не ты последняя. Перемелется всё, мука будет.
Арина сдала экзамены, нужно было ехать домой, отрабатывать практику, а она не могла. “И зачем я только взяла это направление от колхоза, — ругала она себя, — и без него бы поступила. А теперь нужно ехать, и когда учёбу закончу, возвращаться придётся, отрабатывать колхозную стипендию”. Уже прошла почти неделя, а она всё никак не могла собраться с духом. Наконец у тётки Настасьи не выдержали нервы и она прикрикнула на неё.
— Ты что, в четырёх стенах отсидеться хочешь? Так ничего не выйдет, милая моя. Сопли подобрала и поехала. Голову держи прямо, так чтобы ни одна собака, не догадалась о том что у тебя в душе твориться. И при встрече с подружкой своей и изменщиком этим, глаза не опускай, наоборот, гляди прямо в зенки ихние бесстыжие, пускай они в землю смотрят, а не ты.
Арина поняла, что тётушка права, собрала свои вещи и уехала в Ясный Колодец. Когда она вернулась домой, то первой новостью стало для неё то, что Валентина в селе нет.
— А куда же он подевался? — спросила она у матери.
— Не знаю, — пожала плечами Татьяна, — уехал, а куда, неизвестно. Надька почтальонка говорила, Зойке письмо пришло, но обратного адреса там не было.
В эту весну, как и тогда, когда они только начали встречаться с Валентином, снова пышно цвела черёмуха, только букетов в окошко, никто Арирнке больше не бросал. Она часто ходила к старому парому, и подолгу сидела там глядя за реку.
— Не рви ты себе душу,— уговаривала мать, — забудь, выбрось из головы.
Арина кивал в ответ соглашаясь, но как только наступал вечер, снова шла туда.
— Что с нею делать, — ума не приложу, — жаловалась мужу Татьяна, — ведь так и заболеть чего доброго можно. Присушил он её что ли?
— Оставь, не трогай ты её, — отвечал Николай, — пускай время пройдёт, успокоится, забудет. Лучше всего конечно, чтобы ей кто другой встретился, только она ведь сейчас ни на кого и смотреть не станет.
Так пролетел май, промчался июнь, и наконец знойный июль вступил в свои права, раскрыв палитру палящего солнца и буйства зелени. Прохлада весенних вечеров растворилась в плотных ароматах цветущих полей и посадок. Луга стали ковром из множества красок, а древесные кроны оделись в густую листву, словно одетые в роскошные ткани.
В это лето, к Захару Круглякову приехал в отпуск сын Михаил, правда без жены и дочери, они уехали в санаторий, у девочки были слабые лёгкие, поэтому ей был необходим морской воздух. Но зато вместе с ним приехал его друг Кирилл Ивушкин. Кирилл был детдомовский, родни у него не было, вот Михаил и позвал его с собой.
— Поехали, — говорил он другу, — у нас знаешь как замечательно, лес, речка, порыбачим вдоволь.
— Не знаю, родителей твоих стеснять не хочется, — отговаривался поначалу Кирилл.
— Какое стеснение, они только рады будут нашему приезду, мать знаешь у меня какая гостеприимная, а пироги какие печёт, язык проглотить можно, поехали, — продолжал уговаривать Кругляков и наконец уговорил. И вот уже третий день, они гостили в доме родителей Михаила, на лесном кордоне.
— Аришь, тётя Тамара просила дрожжей, а мне всё некогда, сходи завтра, отнеси, — попросила Аринку мать.
— Завтра воскресенье, дел дома никаких не намечено, я с утра схожу и отнесу, — пообещала она.
Наследующее утро, проснувшись пораньше, одев пёстрый ситцевый сарафанчик, Арина отправилась на кордон “Рябиновый”. Через полтора часа ходьбы, она подошла к огороженной высоким забором усадьбе. Войдя во двор к Кругляковым, застала там незнакомого мужчину, он колол дрова и складывал их в поленницу.
— Здравствуйте, — поздоровалась Арина, — а тётя Тамара дома?
Молодой человек смотрел на неё во все глаза, и ничего не отвечал. Арине стало неуютно от того что он так бесцеремонно её разглядывал и она опустила голову.
— Ой простите, — наконец опомнился парень, — тётя Тамара в доме.
Арина прошла мимо него и поспешила скрыться за дверями избы.
