Брусникины рассказы

Серафима поставила на стол последнюю тарелку из семейного сервиза и огляделась. — Где-то молодые наши задержались? — Проговорила она, вытирая руки о фартук. Павел, сидевший за столом с газетой, улыбнулся и посмотрел на неё — Гуляют, — ответил он, — дело известное, хочется одним побыть. Понимаешь, Сима, им сейчас самое время наслаждаться друг другом, ведь вся жизнь впереди. Серафима присела на стул напротив мужа, ее руки, обычно такие ловкие и деятельные, теперь безвольно лежали на коленях. А в глазах читалось беспокойство...

Но посидеть одной в своей комнате не вышло. Вернулись домой, наспех перекусили, и отправились к отцу и брату, нужно было ворошить сено. В Панином логу, у недавно скошенных рядков, Аля остановилась. Завязала потуже косынку на голове, взяла лежащие в траве вилы, и принялась за дело. Солнце припекало нещадно, пот ручьями тек по лицу, но она упрямо перебрасывала душистые пласты, стараясь не отставать от брата. Виталик хоть и был моложе её на два года, только по нему это не скажешь. Высокий, почти на две головы выше Альки, всегда защищал её от обидчиков, словно это не она, а он был старший в семье...

Сердце колотилось где-то в горле, заглушая музыку и смех. Слова, сказанные Матвеем, эхом отдавались в голове, острые, как осколки стекла. Она осмотрелась по сторонам, пытаясь унять дрожь в коленях. Яркие огни клуба, казалось, слепили глаза, Аля оттолкнула чью-то руку, не глядя, и пошла в дальний угол небольшого сквера. Сюда не доходил свет от уличных фонарей, и под молодыми липами было сумрачно. Свежий, влажный воздух приятно обжигал лёгкие. Она прислонилась спиной к шершавой коре дерева, пытаясь отдышаться...

Белая январская позёмка, словно сотканная из мельчайших алмазных пылинок, вихрем неслась вдоль деревенской улицы. Она кружила, поднимаясь от заснеженных крыш, завывала в проводах, заставляя их тихонько звенеть, и оседала на деревьях ледяными искрами. Сегодня в Калиновке играли свадьбу. Вдова Марья Игнатьевна, женщина крепкая, с руками, привыкшими к труду, и глазами, в которых ещё теплилась молодость, отдавала свою единственную дочь Светлану замуж, за приезжего агронома. Геннадий Петрович, был молод, статен и, как говорили, очень умён...

(УЛЫБНИТЕСЬ, ДЕВОЧКИ) Увы, мужчины дам не понимают, Им невдомёк, что чужд для нас покой! А в тот момент, когда нам крылья свяжут, Взлетим на том, что будет под рукой! Им кажется, мы созданы для шёлка, Для тихих комнат, кружевных манжет. А в нас горит огонь, острей осколка, И звёздной ночи колдовской сюжет. Нам говорят: «Веди себя прилично! Твой мир – семья, уют и тишина»...

Вернувшись домой, Тася, принялась собирать вещи, и перетаскивать в дом, где когда-то жила с первым мужем. Перетащила всё, остались только голые стены да мебель по углам. Потом свела со двора скотину, и последнее, что сделала, это собрала одежду Василия, и развела во дворе большой костёр. «Вот теперь и живи, со своею кралей, погляжу как ты ей голый, нужен станешь. Деньги на сберкнижке правда остались, сумма очень приличная. Жалко конечно, да пускай подавится», злорадно думала она, а ещё радовалась...

Как важно не бояться быть собой, Не прятать душу под чужою маской, Идти по жизни собственной тропой, Раскрасив мир своей особой краской. Не слушать хор завистливых речей, Что шепчут: «Будь как все, не выделяйся». Среди безликих, серых толмачей Ты собственному сердцу доверяйся. Пусть говорят, что твой удел — пустяк, Что выбор твой — наивная ошибка...

У каждого по жизни так бывает, Что гаснет свет и меркнет небосвод. Душа свой путь упрямо выбирает Сквозь горечь и сплетение невзгод. Бывает, что друзья вдруг отверутся, И рухнет то, что строил много лет. Но силы неожиданно вернуться Чтобы найти на свой вопрос ответ...

Рисуем сами жизни холст, Талант на сколько позволяет, Палитра красок, и страстей По-разному у всех пылает. Один мазками пишет смело, Портрет успеха и побед. Другой выводит неумело Печальный, серый силуэт. А третий...

В суматохе свалившейся на них беды, Даша с Александром не заметили, как прошла зима и половина весны. Оглянулись, а уже май во всю хозяйничает в Приречном. Люди копошатся на своих подворьях, готовясь к летнему огородному сезону. Солнце пригревает все сильнее, и воздух наполняется ароматами цветущих яблонь и сирени. Сенька целыми днями носится по улице, и уже успел загореть так, что на смуглом личике, блестели только глазёнки, ярко-синие, как васильки в ржаном поле. Наблюдая за ним, Даша чувствовала, как внутри неё разливается тепло...

Любить увы, не каждый может, Любовь не всякому дана. Она, как семя, что не всходит На камне, где душа черна. Ей нужен свет, тепло и вера, И слёз солёных благодать. Любовь — не прихоть, а безмерность, Которую не всем объять. Она — не сделка, не награда, А то, что можно заслужить. Терпеньем, что пройдёт преграды, Уменьем искренне простить. Её взрастишь не в одночасье, Не купишь лестью показной...

О... Господи, ну как же я любила, Тебе старалась всё всегда простить. Я в этом чувстве находила силы, Чтобы дышать, надеяться и жить. Прощала холод равнодушных взглядов, И пустоту протянутой руки, И те слова, отравленные ядом, Что были так обидны и горьки. Прощала ложь, что пряталась за лестью, Прощала дни, когда ты был не мой...