Вообще, и само название «теория относительности» придумал Макс Планк, а у него-то постоянными становились даже планки. Но начать придётся издалека, – традиционно, с тезиса повторявшегося уже во множестве публикаций. Если в реальном мире, в чём легко убедиться путём наблюдения, каждый врёт, искренне веря каждому слову, то что ему выгодно (или нравится) сию минуту, то в мире конспирологических фантазий все и всегда врут одно и то же. Некой версии упорно придерживаются те, кому она выгодна, те кому она была выгодна, но лишь вчера утром (а к вечеру ситуация изменилась), те кому всё равно, однако они не хотят допустить извлечения выгоды другими. «Официальную ложь» зачем-то поддерживают те кому она вредит, и даже те, против кого она направлена прямо… И кстати об Альберте Эйнштейне.
Одно из последних открытий в области альтернативного знания: Эйнштейн был коммунистом (нет; только «левым», что у западных интеллектуалов и сейчас считается единственно приличным), и мировой заговор с целью распространения теории относительности организовал Коминтерн. Антикоммунисты к заговору против них направленному, конечно, охотно присоединились… Но сейчас о другом. Под статьёй о том, почему за создание теории относительности нобелевская премия не присуждалась, появился комментарий, где жертвы-соучастники Эйнштейна перечислены поимённо.
Вот, оказывается он обокрал Пуанкаре, Лоренца и Гильберта. Так, кстати, часто бывает, – в науке возникают споры о приоритете. Но всегда, – что и логично, – по инициативе пострадавшей стороны. Так почему же перечисленные лица ничего Эйнштейну не предъявляли?.. Этот вопрос следует считать риторическим, и далее речь пойдёт уже о вещах действительно занимательных, не слишком тривиальных и полезных для понимания научной кухни.
...И вот, допустим, Пуанкаре, – математик и физик, член французской Академии наук и член-корреспондент ещё тридцати (собственно, всех на тот момент) Академий. «Год чудес» – 1905, – когда Эйнштейн вдруг принялся публиковать потрясшие научный мир откровения, и его не остановить было, Жуль Анри Пуанкаре встретил в зените славы. Потом, правда, в 1912 году, умер, но это мало что изменило. В зените он так и остался. В честь одного из величайших умов предшествующего Эйнштейну, Планку и Бору поколения названы улицы, институты, кратеры, премии, – даже одна из задач тысячелетия (её Перельман решил). Однако всё это – фон, интересен же вопрос, чем столь выдающийся человек в первые годы XX века занимался?
Внезапно, Пуанкаре работал тогда над теорией относительности. Последняя ещё не называлась так, но это не меняет сути. В то время «проблемой тысячелетия» представлялось объединение механики (Ньютона) и электродинамики. То что законы механики одинаково выполняются во всех инерциальных системах отсчёта, – падением яблок и движением небесных тел управляет одна сила, – постулировал ещё Ньютон. И в эту картину как-то надо было вписать электромагнетизм (ведь движущийся заряд создаёт электромагнитное поле) и свет, который тоже двигался и переносил импульс.
Тем кто ненавидит не только самого Эйнштейна по национальному признаку, но и его творение, несомненно доставит тот факт, что к 1905 году по общему признанию Пуанкаре был очень близок к созданию теории относительности в том самом виде, в котором удивительное множество людей до сих пор её не знает и, соответственно, не любит. Будучи больше математиком, чем физиком, в области проработки аппарата Пуанкаре опережал Эйнштейна на несколько лет. В области же физики академик уже вовсю плющил пространство преобразованиями Лоренца (которые сам же доработал до современного вида и сам же в честь Лоренца назвал). И догадывался, что скорость света может быть предельной.
Почему Пуанкаре не дошёл до ключевого постулата о постоянстве скорости света во всех системах, как условия того что уравнения Маквелла во всех инерциальных системах координат будут работать одинаково, – и дошёл ли бы, если б Эйнштейн его не опередил, – до сих пор занимающий умы историков науки вопрос. Точно также спорят они и по вопросу толкования реакции титана на успех молодого соперника… Реакция было предсказуемо сложной, но, во всяком случае, Пуанкаре не имел к Эйнштейну претензий, поскольку тот использовал опубликованные работы со ссылкой на источник, и сам же огромный вклад Пуанкаре в создание теории признавал.
...Голландский академик и нобелевский лауреат Хендрик Лоренц… занимался тем же самым, что и Пуанкаре. Иначе, откуда бы взялись «преобразования Лоренца»? Естественно, к Пуанкаре, формулы использовавшему, у Лоренца не могло быть вопросов, – он же затем их и опубликовал, чтобы другие пользовались и хвалили. Тем более, у Лоренца не могло быть вопросов к Эйнштейну, хотя бы потому что тот продолжал именовать преобразования Пуанкаре «преобразованиями Лоренца». Реакция же Лоренца на появление теории Эйнштейна, как раз, была вполне однозначной. Академик подключился к работе по развитию теории относительности, и много сделал на этой ниве, – так что Эйнштейн упоминал его среди соавторов вторым после Пуанкаре. Разница заключалась в том, что по факту Лоренц внёс свой вклад не как предшественник (чем-то вразумительным, кроме потребовавших доработки преобразований, на 1905 год он не располагал), а больше как последователь.
Следовал Лоренц не совсем в кильватере, – что и естественно для академика и лауреата, то есть, персоны куда более титулованной, чем лидер. Неудачи Лоренца на стезе самостоятельного создания теории относительности были связаны с его уверенностью в волновой природе света… Что на тот момент оставалось вполне естественным, – примирить волновые свойства света с его (непосредственно уже наблюдаемой) корпускулярной природой удалось только квантовой механике в 20-х годах… С другой же стороны, для распространения волн требуется среда (эфир), а значит, системы отсчёта будут двигаться не только относительно друг-друга, но и относительно среды, которая в свою очередь может двигаться… Короче говоря, попытки припрячь куда-то эфир всегда разбивались о фантастическое и ничем не оправданное усложнение задачи… Тем не менее, на этой почве Лоренц и Эйнштейн много спорили.
Прочие же лица, которых Эйнштейн, якобы, «обокрал», использовав их работы, – в том числе Гильберт и Минковский, – известны до сих пор исключительно потому, что Эйнштейн их работы использовал, о чём, разумеется, и упомянул. Если бы теорию относительности допилил Пуанкаре, о Минковском и Гильберте (математиках) не узнал бы никто, поскольку Жуль Анри был выдающимся математиком сам и к 1905 году уже опережал их. Но в силу упомянутого выше сложного отношения к сопернику, – и слишком уж большой разнице в статусе, – к доработке теории на базе постулатов Эйнштейна он не присоединился.
