Чего только не найдешь в апельсинах, от витаминов и Чебурашки, до истоков сицилийской мафии. С другой стороны, цитрусовые есть, а ее, ну, этой самой мафии, нет. Спросите любого россиянина, и он скажет, где найти лимончики, апельсинчики - в любом магазине или киоске за углом. Спросите сицилийца, и он ответит также, — в магазине и за углом. А вот по поводу мафии, единогласия искать не стоит.
По мнению российского обывателя, она повсюду. Зато на Сицилии, кто-то неохотно согласится, что еще пока есть, кое-где у них порой… Кто-то скажет, что ничего подобного нет и все это придумали журналисты и киношники.
И именно вот он, по устойчивому мнению местных, и будет тем, кого здесь называют “Человеком чести”, а организацию, в верности которой он поклялся раз и навсегда, “Обществом людей чести”.
Странное дело, но как “корабль” ни назови, а апельсины, люди чести и Чебурашка, очень даже связаны. Потому что, как и директор магазина нашел странного зверя с огромными ушами, власти Итальянского королевства обнаружили мафию в цитрусах. Случилось это во второй половине XIX века.
Упоминания о мафии до этого срока, носят характер романтизированный, схожий с героическими эпосами, а потому, хоть и привлекательный, но мало реальный. Робингудовщина на просторах Сицилии, как и где бы то ни было еще, разбивается о жестокую повседневность и меркантильность помыслов среднестатистического урки, братка или человека чести - зло обыденно.
С развитием морских путешествий, открывавших европейцам мир и новые просторы для экспансии, проблема цинги становилась не то чтобы препятствием к бесконтрольному обогащению, тут преград быть не может, но существенной проблемой, точно. Потому цитрусовые оказались спасением для многочисленных экипажей судов и кораблей, сновавших на океанических просторах ойкумены.
В конце XVIII века начался, а к середине следующего вполне оформился, бум на сицилийские цитрусовые на европейском, а тогда это значило, что и мировом рынке. Лимоны стали штатным средством против цинги на британском флоте, апельсины - необходимым составляющим к fife o'clock tea. Чай, к которому, украшался бергамотом, выращенным на том же средиземноморском острове.
Спрос в одном месте, нередко, означает повсеместное его распространение. Потому, вездесущие купцы с Туманного Альбиона наладили продажу сицилийских цитрусовых от Лос-Анджелеса до порта Находки. Не перепутайте, по часовой стрелке, не наоборот. В середине восьмидесятых годов XIX века, только в Нью-Йорк уходило до двух с половиной миллионов условных ящиков итальянских лимонов, большая часть из которых выращивалась в зеленом поясе Сицилии.
В 1860 году, когда “Красные рубашки” Гарибальди присоединили Сицилию к Итальянскому королевству, цитрусовые плантации острова были самым прибыльным сельскохозяйственным проектом Европы. Все это богатство располагалось на узкой зеленой полосе побережья и все оно контролировалось неким союзом небольших организаций, объединенных общими, хоть и своеобразными, понятиями чести, территории и центром в Палермо.
Как известно Сицилия, толком не подчиняясь никому, знавала множество хозяев. Вот одни из них - арабы, завезли на остров ислам и плантации цитрусовых. С религией как-то не пошло, а вот фрукты, да передовая, на тот момент, система ирригации, так вполне. Кто бы мог подумать, что через десять веков аравийские лимончики и апельсинчики станут основой власти и благосостояния хоть и набожных, но католиков, да к тому же очень организованных преступников.
До 1860 года, а точнее до 7 июня, Сицилия не была Италией. Для довольно значительной части населения острова, в том числе и тех, кто называет себя Людьми чести, она таковой не является и сегодня. Но в тот день романтик Гарибальди избавил туземцев от власти Неаполитанских монархов. Местные пассионарии, с благодарностью и весьма деятельно, поддержали революционера - интернационалиста.
Судя по всему, некие организации, регулирующие жизнь общества на местах, существовали до этих знаменательных событий. С некоторой долей уверенности можно сказать, что основными условиями их организации были конспирация, а значит дисциплина и островной национализм, а значит своеобразное понимание этических норм. Кодификации, которых не состоялось, но в форме обычного права, при условии тоталитарной власти и бесконтрольного насилия, они стали непререкаемыми правилами жизни сицилийцев.
Гарибальди приходят и уходят. Они разрушают старое, не организуя нового. Свергнув старую элиту, предоставляют площадку новой. А вот именно ее, то есть буржуазную аристократию Севера Италии, местные хмурые, темные и немногословные хозяева встретили не слишком радушно.
Они не привыкли вступать в открытое противостояние, нет. Они как обычно ушли в подполье. Точнее, они из него и не выходили. Потому как, оно привычнее, а для них еще и единственный способ существования. Тайна и насилие - основные столпы их власти, так сложилось. Давно или не очень, не известно, но первые задокументированные упоминания относятся к второй половине XIX века.
Любая смена элиты, неизбежно влечет за собой передел собственности. Тоже произошло и на Сицилии в шестидесятые годы XIX века. Но так думали власть официальную предержащее. Сначала неаполитанские аристократы, а вслед за ними их конкуренты с Севера Италии.
По прошествии довольно короткого времени выяснилось, что местные крестьяне периодически не хотят работать, при том все сразу. Что с них возьмешь, если даже вода по ирригационной системе, основанной еще арабами, вдруг не течет или делает это по неведомой воле в другом направлении. Вдруг выяснилось, что доставить, уже выращенные плоды, в порты невозможно и так далее, и тому подобное, но все в рамках того, что называется саботажем.
И вот, к мало что понимающим инвесторам с континента, приходят некто, которые не стесняются своих пыльных ботинок, а даже гордятся ими. Они не просто являлись с улицы, их рекомендовал кто-нибудь из местных дворян, респектабельных буржуа или священнослужителей. Эти люди объясняют, что здесь другие правила, которые сложились давно, а всего нового сицилийцы боятся, как геены огненной.
В общем, надо нанимать управляющего, из тех, на кого укажут. Этого мало, придется договариваться и набирать охрану, из числа хмурых и редко говорящих даже на местном диалекте. За все про все, от четверти до трети прибыли вынь, да и положи. Так Организация людей чести зарабатывала первоначальный капитал, отлаживала свою структуру и методику работы.
С землевладельцами победнее дело обстояло несколько иначе. Помимо услуг, от которых отказаться было нельзя, еще существовал путь финансовой зависимости. Дело в том, что только кажется будто выращивать что-либо дело простое, отнюдь. Тут, для того чтобы палка проросла, мало воткнуть ее в землю. Надо расчистить участок в много-много гектар от камней, обустроить террасы, горы все же, построить склады, проложить дороги. Стен, которые предстоит еще построить, хватает только для защиты от ветра, а вот для того, чтобы огородится от воров их мало.
Значит, возникает необходимость в тех самых "хмурых, редко говорящих даже на местном диалекте" - чужих охранников, точно не потерпят, даже на местном кладбище. А там еще и каналы для орошения засушливой почвы, да шлюзы и далее по списку, изобилующему терминами, обыкновенными в крайне разрозненной среде пахарей, агрономов и сельскохозяйственных академиков. В общем, до лимончиков и апельсинчиков не менее восьми лет после посадки дерева, а прибыль, если на нее и рассчитывать, то еще позднее.
Получается, что первоначальных капиталовложений - уйма непомерная, ну или с трудом подъемная. Да еще и рискованная. Ведь случается, что вдруг посаженные, с таким трудом, деревья гибнут. И гибель их, очень нередко, рукотворна. Следы этого “творчества” ведут к тем, кого, в свое время, осторожно, но настоятельно, рекомендовали местные элиты.
И рекомендовали они, не только покровительство ради безопасности и эффективного управления, но и финансовую “помощь”, в виде высокопроцентных ссуд, от которых лучше не отказываться. А все деньги были ни в Катании, ни в Сиракузах, ни в Корлеоне, а в Палермо, который, кроме этого, был самым значимым центром оптовой и розничной торговли и самым крупным портом. Более того, все операции с землей проходили через чиновников, располагавшихся именно в этом городе.
В городе, в котором творилась вся политика этого своеобразного региона. Вполне логично, что все многочисленные "семьи" хмурых, но настойчивых людей чести, разбросанные по населенным пунктам острова, так или иначе подчинялись политическому и финансовому центру своей организации, “Людей чести”, располагавшемуся именно в Палермо.
Когда в начале XX века американские фермеры освоили столь прибыльное дело, как выращивание сицилийских цитрусовых на своей территории, они получили оставшихся без работы на Родине сицилийских крестьян. Вместе с ними, Людей чести и их организацию, которой не было ни в Палермо, ни в Нью-Йорке соответственно - обычай такой. Они вроде Чебурашки - путешествуют в апельсинах, а еще, они и есть, и нет одновременно.
