1 марта 1698 года Прокофий (Прокопий) Богданович Возницын, поздравляя Петра I с заключением договора о продаже англичанами табака в Россию, писал ему: «И той ради радости, призвав друга своего Ивашку Хмельницкого и ево сродников, такой с ним бой учинили, какого не возможно болши быть со многим выкликанием виват».
Точная дата рождения Ивашки Хмельницкого не установлена. Нам он известен из свода переписки Петра I где-то с 1697 года. Так, 22 декабря 1697 года царь пишет князю, боярину, главе Преображенского приказа Федору Юрьевичу Ромодановскому: «Перестань знатца с Ивашкою, быть от него роже драной». Забавно, что при этом Ромодановский был назначен Петром князем-кесарем созданного в начале 1690-х Всешутейшего, всепьянейшего и сумасброднейшего собора. Видимо, имелось ввиду общение с Ивашкой «в рабочее время», вне пирушек и увеселений. Правда, почтенный князь (царь часто из-за 32-летней разницы в возрасте называл его дедушкой) в ответном письме вины не признал: «Неколи мне с Ывашкою знатца...; ваше то дело на досуге стало знакомство держать с Ывашкою, а нам недосуг». Также точно не определено, кем Ивашка Хмельницкий приходился «импортному» Бахусу: авторы писем называют его то внуком, то племянником античного бога. Русский Ивашка не был ограничен географией. Например, в 1709 году царь во время пребывания в Люблине назвал сначала этот город «столицей венгерского вина», а после серии праздничных возлияний («мы здесь с господами поляками непрестанно на конференциях о делах Ивашки Хмельницкова бываем») в честь заключения Торнского мирного договора – «первым столишным Ивашки Хмельницкого» городом.
Ивашка Хмельницкий был неутомимым бойцом и тому есть много свидетельств. Храбрый офицер, будущий генерал и герой Гангутского сражения Адам Адамович Вельде рассказывал царю 15 июня 1699 года как во время пирушки на него и гостей «Ивашка Хмелницкой з Бахусовой пехотою частою и скорою стрелбою так силно приступал, что принуждены были силу свою потерять и от того с полуночи по домам бежать».
1 (12) мая 1703 года после шестидневной осады русской армии во главе с Петром I сдалась шведская крепость Ниешанц. Петр писал своему соратнику, главе Адмиралтейского приказа, строителю флота в Воронеже, будущему графу Федору Матвеевичу Апраксину: «Ничто иное не могу писать, толко слава, слава... Я чаю, что сия ведомость вам приятна будет, не изволте нас забыть у Ивашки». Письмо о победе царь отправил и корабельным мастерам на воронежской верфи, а те отвечали: «А с Иываном бились весь день у Федара Матьвеевича, были зело шумны. Федор, ученик, изволил умереть маия в 7 день». (Искренне надеюсь, что Федор умер не в битве с «Иываном»).
29 октября (9 ноября) 1715 года в семье Петра I и Екатерины Алексеевны родился сын Петр. Граф, генерал-фельдмаршал Борис Петрович Шереметев вместе с коллегами решил отпраздновать замечательное событие. Читаем, что из этого вышло. «И умысля над нами Ивашко Хмельницкой, незнаемо откуда прибыв, учал нас бить и по земле волочить, что друг друга не свидали. И сперва напал на генерал-маеора Леси (Петр Петрович Лесси, происходивший из древнего норманнского рода Ласси, еще в древности обосновавшемся в Ирландии, поступил на русскую службу в 1700 году), видя его безсильна, ударил ево в правую ланиту и так ево ушиб, что не мог на ногах устоять (прямо-таки Полтавское сражение, в котором Лесси был тяжело ранен). А потом генерала маеора Шарфа (Александра Вилимовича, участника Северной войны) изувечил без милости». На помощь товарищам ринулся Аникита Иванович Репнин – будущий (в 1724 году) генерал-фельдмаршал, но Хмельницкой воровски зделал, под ноги ударил и на лавку не попал, а на землю упал». Шереметев, «видя такую силу», объединился с генерал-майором Федором Никитичем Глебовым, и они «пошли на него Хмельницкого, дескурацией (контратаковали) и насилу от него спаслися, ибо по щастию..., прилучилися дефилеи (военный термин «дефилея/дефилей» означал узкий проход между препятствиями – болотами, лесами и так далее – которые использовались обороняющимися войсками для задержания противника). Утро на поле битвы Шереметев описывает царю так: «Я ... опамятовался на постели в сапогах без рубашки, только в одном галстухе и парике. А Глебов ретировался под стол и, пришедши в память, не знал, как и куда вытить».
В июле 1719 года в Санкт-Петербурге случилась драма, о которой Екатерина Алексеевна написала супругу со свойственным петровской эпохе грубоватым юмором: «Которой францус делал новые цветники, шел он бедненкой ночью чрез канал, сшолся с ним напротив Ивашка Хмелницкой, и каким-та побытом с того мосту столкнув, послал на тот свет делать цветников».
Приведу из писем еще три чудесных, весьма образных выражения с Ивашкой. «Ивашко лих, опять подкрался и почасту с ним танцует». «Старики бегут и еще два готовятся (то есть умерли и еще два вот-вот): один зело стар, а другова тащит Ивашко». «Будем веселиться и Ивашки Хмельницкого не оставим».
