Через неделю Дайе-хатун направилась во дворец Топкапы к своей госпоже. Перед воротами дворца она ещё раз с волнением спросила сопровождавшую её Нигяр-калфу:
- Как я выгляжу, Нигяр, не напугаю ли я своим видом валиде-султан?
- Дайе-хатун, синяков на твоём лице уже не видно, глаза такие же открытые и чистые, как были до побоев, да ты стала ещё моложе и красивее, смотри, валиде-султан может и не признать тебя, - пошутила девушка, и обе задорно рассмеялись.
Валиде-султан спала или просто лежала с закрытыми глазами, но сразу открыла их, услышав скрип двери. Увидев на пороге Дайе, госпожа попыталась, насколько могла, приподнять голову и сделала еле заметный жест рукой, разрешающий подойти. Дайе-хатун, в глубоком поклоне, медленно подошла к султанше. Не поднимая головы, она остановилась и вдруг почувствовала, как её руку слабо сжали пальцы валиде-султан. Решившись поднять голову, Дайе увидела такое родное лицо своей госпожи, оно было очень бледным, а из глаз катились крупные слёзы. Дайе-хатун схватила руку валиде-султан и крепко прижалась к ней губами. Рука валиде тут же стала мокрой от слёз преданной служанки.
- Моя госпожа, я благодарю Аллаха, что он позволил мне снова увидеть Вас, да благословит Аллах султана Сулеймана за то, что позволил быть рядом с Вами, - произнесла Дайе, заставив себя успокоиться.
- Узнав о Вашей болезни, я день и ночь молила Аллаха послать Вам выздоровление. Теперь я ни на миг не оставлю Вас и подниму на ноги. Ни одна болезнь не устоит от моего сильнейшего желания и усилий помочь Вам обрести здоровье. Иншалла, так и будет, - продолжила с бодростью в голосе Дайе-хатун.
Слова женщины прозвучали настолько убедительно, что стоявшие в стороне лекари переглянулись и одобрительно закивали головами.
Валиде-султан слабо улыбнулась, и на её щеках вдруг появился еле заметный румянец. По выражению лица госпожи было понятно, какое благоприятное впечатление произвело на неё появление любимой служанки.
Слово своё Дайе-хатун сдержала и активно стала прилагать максимум усилий, направленных на лечение валиде-султан. Хатун летала по гарему, как на крыльях, её почти одновременно видели то у лекарей, то на кухне, где она с пристрастием пытала повара Шекера-агу, что, когда и как он приготовил госпоже. Видели её бегающей по дворцовому саду, самолично выбирающую каждый цветок и повелевающую только его срезать и поставить в покои госпожи. Для этого за ней, стараясь не отстать, бегала толпа служанок.
Между этим Дайе-хатун умудрялась по нескольку раз забегать в покои валиде-султан, чтобы проследить, сколько, чего и в какое время та выпила и съела, а уж о своевременном приёме лекарств и речи не шло. Удивляющая своим проворством, порой запыхавшаяся Дайе присаживалась к валиде-султан на ложе и принималась массажировать ей руки и ноги. Однажды, увлеченная этим занятием, Дайе услышала:
- Дайе, мне щекотно.
Не поверив, что слова исходили от госпожи, подумав, что ослышалась, она снова принялась массировать ступни валиде-султан, и вдруг услышала тихий смех. Быстро повернувшись и взглянув в лицо госпожи, она поняла, что та действительно смеётся. От обуявшего её счастья громко засмеялась и Даей. К женщинам тут же подбежали испуганные лекари, которые постоянно находились в покоях валиде-султан. Через пару минут весело смеялась уже вся эта группа людей.
Султан Сулейман, решивший в это время навестить мать, остановился, как вкопанный, у дверей её покоев. Он опешил от раздававшегося за дверями смеха и не понимал, что происходит. Быстро придя в себя, он резко открыл дверь и замер от представившейся его взору картины: смеявшаяся валиде полусидела в постели, на её недавно ещё мёртвенно-бледных щеках играл румянец, Дайе-хатун тоже смеялась, ритмично перебирая пальцами по ногам госпожи вверх-вниз, смеющиеся лекари проделывали то же самое с руками валиде-султан.
Увидев Повелителя, все замолчали и склонили головы в почтительном поклоне.
- Сын мой, мой лев, я рада видеть тебя, - медленно, по слогам, проговорила валиде-султан и улыбнулась.
Сулейман подошёл к матери, поцеловал ей руку и заплакал. В покоях повисла неловкая пауза, после которой султан, вернув себе выдержку, вознёс хвалу Аллаху, а затем искренне поблагодарил присутствующих лекарей. Те, низко поклонившись, хором сказали Повелителю, что в выздоровлении госпожи велика заслуга Дайе-хатун.
- Дайе-хатун, проси у меня, что хочешь, ты вернула мне самое дорогое, мою мать, - обратился к Дайе Повелитель.
- Да возблагодарит Вас Аллах, мой Повелитель, за добрые слова. Но самая дорогая награда для меня это Ваше здоровье и здоровье валиде-султан. Да ниспошлёт Аллах вам долгих счастливых лет! – поклонившись, ответила Дайе-хатун.
После этого дня валиде-султан быстро пошла на поправку.
В заботах о валиде-султан Дайе-хатун, казалось, не вспоминала о проблеме Нигяр-калфы. Та пару раз подходила к Дайе, но женщина виновато отмахивалась и просила подождать ещё денёк. Нигяр-калфа не настаивала, потому что и от Ибрагима-паши ответа не было.
Наконец, Дайе-хатун нашла время, сама подошла к Нигяр-калфе и заговорила:
- Нигяр, не думай, что я про тебя совсем забыла, просто первым делом мне надо было поднять госпожу на ноги. Теперь, когда к ней вернулась речь, я почти спокойна за её здоровье. Давай же наконец займёмся твоими делами. Были ли вести от Ибрагима-паши, он придумал, как тебе спокойно покинуть гарем?
- Нет, Дайе-хатун, Ибрагим-паша пока не объявил о своём решении, но я не переживаю, он обязательно сделает то, что обещал, - сказала Нигяр и мечтательно улыбнулась.
“Блаженная” – не со злом подумала Дайе и ласково посмотрела на девушку.
