– Николай Максимович, как вы относитесь к современной постановке в балете? Пример – австралийский балет «Лебединое озеро».
– Я уже говорил о «Лебедином озере» по телевизору. Очень хорошо, когда в этом есть смысл, когда красиво, когда это талантливо, когда движения соответствуют музыке.
Я не знаю, как для вас, для меня нахождение в театре всегда радостно тогда, когда я забываю что-то на два-три часа, которые я пришел в театр: о том, что есть дом, что там надо за коммуналку заплатить или должен кто-то приехать, а просто погружаюсь в то, что происходит на сцене.
Если этого не происходит, мне это не интересно. Это не называется искусством, с моей точки зрения.
К сожалению, хороших современных спектаклей очень не много. Вот в свое время приезжала Сильви Гиллем. Я ее обожаю. Мне было все равно, что она танцует. Вот абсолютно все равно: ходит она по сцене, стихотворение читает. Я просто обожаю этого исполнителя. А если бы кто-нибудь другой стоял на ее месте, это смотреть было бы нельзя, с моей точки зрения.
– А Пина Бауш?
– Ну, иногда это интересно, а иногда это неинтересно. Вот я в Париже как-то смотрел «Орфей и Эвридика» – это был очень хороший спектакль. Еще и от исполнителя зависит.
Вы поймите. Допустим, Casta diva пели все или Ленского сколько людей пело. Иногда вы слушаете, думаете: «Боже, какая глупость!», а иногда слушаете – не можете просто наслушаться, еще хотите.
Один не очень талантливый дирижер сказал очень интересную вещь по телевизору: «А что Лемешев-Ленский – это же ужасно!». Ну, после этого надо человека пожалеть. Представляете, какой у него вкус и какое мировоззрение? А он театром руководил.
– Говорят, что в свое время вы были на спектакле «За шесть тысяч миль» и кричали «браво» громче всех. Пожалуйста, скажите, как вы считаете: был ли оправдан с художественной точки зрения танец топлес в первой части балета? Понравились ли вам костюмы, цвет и музыка? И что бы вы сказали Матс Эку, если бы он тогда предложил танцевать не Сильви Гиллем, а вам?
– Ну если был «топлес», какие костюмы мне могли понравиться? Я уже сказал, что мне было все равно, что танцует Сильви Гиллем, потому что она – гений. Я ее обожаю и был готов смотреть, сколько угодно. Когда люди на сцене раздеваются, мне не очень нравится.
Понимаете, когда такие люди такого уровня, как Матс Эк, что-то предлагают, в принципе надо на все соглашаться. Я с Ролланом Пети не спорил, кроме как о Пушкине, ни о чем. Мне было все равно. Другое дело, что мне было тяжело, там нравилось – не нравилось. Даже с Джоном Ноймайером не спорил, хотя очень хотелось.
Но иногда просто некоторые, допустим, Ноймайер любит очень читать лекции. Вот он привык в своем коллективе рассказывать... ну, балетные мало читают. Представляете, надо репетировать, у нас через неделю спектакль, ничего не готово, вокруг все болеют – у нас остался один состав, а он нам читает лекцию в течение двух часов о Шекспире. И в какой-то момент я ему сказал: «Знаете, я очень хорошо читал это произведение. Мало того, много раз видел его на сцене. Я читал про Шекспира. Пожалуйста, можно мы порепетируем?». И я оказался виноват.
Время уходит! Мне не до лекции сейчас. В балете другое нужно. Он сказал, что в его балете очень важно знать все. Я понимаю, что я знаю. Поверьте, я знаю! Я могу вам сам прочитать лекцию. Но мне сейчас танцевать надо, прыгать надо! На сцене надо прыгать.
