До конца июля 1943 года части и подразделения 192 танковой бригады (ТБр), согласно журнала боевые действий, приводили себя в порядок, а затем находились "в ожидании приказа на формирование". 1 августа такое распоряжение бригадой было получено. Части и подразделения начали подготовку к переезду по железной дороге в район Ясной Поляны Тульской области.
2 августа 192 ТБр начала переезд по железной дороге до города Тула. 8 августа бригада прибыла на станцию Тула-3.
Начало истории про Степку и его боевых товарищей, воевавших в 192-м мотострелковом батальоне, который входил в состав 192-й танковой бригады, можно прочитать здесь, а её продолжение здесь и здесь, а также в предыдущей публикации.
На самом деле Степке в его многострадальную правую руку выше локтя попала пуля немецкого снайпера. Прошла пуля навылет, к счастью, не задев кости. Немецкий снайпер занял позицию на "нашей стороне" оврага, не вылезая из него полностью и уперевшись ногами в неглубокие земляные ступеньки. Сделав очередной выстрел, снайпер, скрывался в овраге, ждал пару десятков секунд, презаряжал винтовку, потом вновь занимал позицию для стрельбы . Степке снайпер попал в руку, а не в голову (куда целилися) лишь потому, что одна нога у него в момент выстрела соскользнула со "ступеньки".
Иван, заметив блеснувшую на солнце линзу снайперского прицела, переполз метров на пять от ружья в сторону, приготовил к стрельбе Степкину винтовку и стал ждать. До этого он потрогал шею потерявшего сознание Степку и убедился, что он дышит.
Танкистам из "стюарта", корпус которого служил некоторое время прикрытием позиций бронебойщиков, теперь надоело просто сидеть в своей "железной коробке". Они стали один за другим покидать подбитую машину и перебежками продвигаться дальше от оврага.
Появившаяся в поле зрения Ивана каска немецкого снайпера, обтянутая маскировочной сеткой, стала лёгкой мишенью. Оба выстрела практически совпали по времени. Пуля снайпера поразила одного из танкистов, а от пули Ивана дёрнулась и пропала из видимости голова в немецкой каске, обтянутой маскировочной сеткой.
Иван вернулся к лежащему всё ещё без сознания Степке и стал перевязывать ему теперь пулевую рану на руке. За этим занятием его застал сержант, которыей не так давно обнимал Степку в овраге и благодарил его за то, что бронебойщики фактически уберегли мотострелков от вражеских танков. Сержант подполз сзади и быстро оценил ситуацию, обратившись к Ивану:
- Давай-ка его потащили быстрее отсюда, а то кровью истечёт... Ты бери свою дрыну, а я мальцом займусь.
После этих слов сержант просто схватил Степку сзади за ворот гимнастёрки и потащил его по земле за собой. Иван полз сзади, волоча ружьё и сумку с патронами. На полпути эту процессию обогнали трое танкистов из экипажа подбитого "стюарта", которые тащили своего командира, раненого немецким снайпером в спину.
Через час Степка уже оказался в умелых руках военфельдшера Вареньки. Увидев повреждения, Варенька повздыхала и сначала привела Степку в чувство. После этого его уже приходилось держать за ноги санитару, пока Варенька занималась Степкиной рукой. От этих манипуляций Степка ещё пару раз терял сознание. В результате он оказался с перебинтованной в двух метстах рукой, зафиксированной двумя "шинами" и привязанной к его животу.
Ещё через полчаса Степку уже на носилках грузили двое санитаров в кузов полуторкуи, в котором лежали несколько раненых танкистов и мотострелков. Варенька на прощание поцеловала Степку в щёку, не забыв сообщить про старшего лейтенанта Иванова, что тот уже предыдущей машиной уже отправлен в госпиталь и что рана на голове у него не тяжелая. Как показалось Степке, полуторка тряслась по ухабам целую вечность. И практически каждый "прыжок" грузовика отзывался сильной болью в локте.
К вечеру грузовик добрался до большой железнодорожной станции. По крайней мере, лежащему на полу кузова Степке стали слышны близкие свистки паровозов и другие характерные звуки. Что на самом деде происходило на воле, Степке из-за борта кузова видно не было. Смеркалось. Намучившись от боли по дороге, он заснул в стоящем горузовике.
Разбудили его тогда, когда стали "доставать" из кузова машины и перекладывать снова на носилки. На ближайшем пути стоял эшелон, на вагонах которого были нарисованы большие красные кресты. Была совсем ночь, Степкины "капитанские" часы показывали половину второго.
Во время погрузки Степкину руку потревожили несколько раз, так что на своей средннй полке в санитарном вагоне он оказался весь мокрым от пота. Раненых напоили горячим сладким чаем и поезд тронулся. Что-то наверное в чай было ещё добавлено "сонливого", потому что Степка проспал весь остаток ночи и всё утро. Проснулся он только, когда его растормошил санитар.
До большого двойного купе, на двери которого было написано "Операционная", Степка дошёл уже практически сам. К его удивлению и облегчению "тётенька-врач" в круглых роговых очках не сделала ему сильно больно. Она больше уделила вниманию Степкиным сопроводительным "медицинским бумагам", чем Степкиной руке. Прочитав бумаги, тетёнька нахмурилась, тихо сказал "так-так-так, чистый фарш", потом посмотрела на Степку, улыбнулась одними глазами (рот был у неё закрыт медицинской маской) и сказала сестре:
- Глашенька, освободи ему руку.
Потом она перевела взгляд на Степку:
- Потерпишь маленько, солдатик?
Степка кивнул и приготовился терпеть. Осмотр Степкиных травм занял всего несколько минут, потом началась процедура накладывания новых повязок и гипса. А "тетенька-врач" принялась что-то дописывать в "Степкиных бумагах". Через час Степка уже на своей полке уплетал левой рукой вкусный, наваритстый и горячий борщ с мясом. Потом поезд опять остановился и Степка на этой остановке снова крепко заснул, выбрав положение тела, при котором минимально страдала его правая рука.
Проснулся Степка от сильного толчка. Поезд уже медленно ехал мимо станционного здания, на фасаде которого были печатные буквы Т У Л А и за ними три "палки" - III. Степка узнал эту станцию. Больше года назад отсюда маршевая рота, в состав которой входил красноармеец Чернышов, отправилась "на войну" в трех вагонах-теплушках. Теперь Степка спустился сам из санитарного вагона на перрон, только поддерживаемый санитаром, и направился к указанному ему старшиной автобусу с небольшим красным крестом на двери.
Ехали не очень долго, выгружались тоже сравнительно быстро. Быстро прошли и санобработку. А вот потом потянулись несколько часов ожидания (сидения и лежания) в коридоре перед дверью с надписью "смотровая". За этой дверью два весёлых и молодых врача в забрызганных кровью и ещё чем-то желто-зеленом халатах опять стали делать больно со Степкиной рукой. Один из них предложил Степке перед началом "экзекуции" полкружки спирта, но тот отказался и теперь терпел боль "всухую", впиваясь зубами в марлевый жгут во рту. Наконец, врачи перестали мучить Степку и отпустили его в палату.
На следующий день уже случилась у Степки первая настояшая операция. Его положили на операционный стол, накинули на лицо какую-то тряпицы, что-то стали на неё сверху капать и заставили Степку громко считать. Пришёл в себя Степка уже в палате, рука у него сильно болела. Но радость большая была в том, что рука была на месте.
Через день на перевязке Степка попытался очередной раз выяснить, что у него с рукой. Ответ типа "поживёшь- увидишь" его совершенно не устроил, но разговорить фельдшера он больше не смог. Он так же не мог до сих пор пошевилить правой рукой самостоятельно, а попытки это сделать с помощью другой руки приводили лишь только к приступам резкой боли и обильному поту.
В начале третьей недели августа у Степки выдались посетители. Его навестили дядя Прохор с умной собакой Камой и Первый Иван. Они рассказали, что бригада прибыла на переформирование и находится теперь где-то не чень далеко от поместья Льва Толстого в полевом лагере. Степка прочитал "Войну и мир" ещё лет пять назад, пропуская, правда, обширные "куски" на французском языке и главы, относящиеся к "миру". В целом ему понравилось произведение, но на его взгляд всё то же самое можно было описать короче.
Первый Иван теперь командовал ротным отделением ПТР и носил на погонах по одной "лычке". Дядя Прохор всё ещё продолжал "прозябать" в штабе батальона. Перед расставанием дядя Прохор, отведя Степку немного в сторону и не повышая голоса, сообщил:
- Смерш тобой интересовался... Я ответ на их запрос готовил в штабе батальона, но его, видимо, бригадный смершевец куда-то дальше отправил. Ясно?
Степке было совсем ничего не ясно, в чём он честно признался дяде Прохору и тут же спросил, зачем Смерш им интересуется. Старший сержант похлопал его по здоровой руке и повторил фразу, уже слышанную в госпитале от фельдшера, делающему Степке очередную перевязку после операции:
- Поживешь - узнаешь.
И добавил:
- Поправляйся скорее!
А через пару дней Степка снова оказался на операционном столе и снова его заставили считать до десяти. Второй раз пробуждение от наркоза было более тяжелое. Степку даже несколько раз "вывернуло наизнанку", а ругающнйся санитарке пришлось менять ему постельное бельё.
Ещё через неделю Степку вызвал к себе особист госпиталя и стал долго расспрашивать "про обстоятельства, при которых младшим сержантом Чернышовым было получено ранение в правую руку". Степке пришлось отвечать на одни и те же вопросы раз по пять-шесть, стоя перед столом пожилого и вежливого майора со знаком "щит и меч" на кителе. В ходе "беседы" майор практически проговорился, что на Степку в госпиталь поступил "запрос из инстанции" и майору нужно было "быть в курсе причины этот запрос инициировавшей". Особенно майора интересовало, почему "запрос инстанции" касался по большей части медицинских вопросов Степкиного ранения, а не самих обстоятельств его получения. Но относительно выяснения причины такого интереса к своей персоне Степка майору ничем помочь не мог, а про ранний запрос из "инстанции" в бригаду у Степки хватило ума промолчать. Майор в итоге записал полстраницы текста из Степкиных ответов, дал ему прочитать и заставил расписаться внизу левой рукой.
Конечно, Степку очень волновало, что у него в итоге будет с правой рукой, будет ли она "вновь шевелиться". Иногда по ночам он просыпался от боли и долго не мог потом заснуть из-за мыслей "про руку". Соседи по палате, проявляя свои познания в медицине, не очень обнадёживали Степку, но при этом всегда заканчивали такие разговоры фразами типа "нет худа без добра" или "главное, что живой". Решив воспользоваться "солдатским телеграфом", Степка получил некоторую информацию о своей руке по каналу "через знакомую медсестру". У него был сильно повреждён локтевой сустав и, скорее всего, ещё "какой-то" нерв. Самый вероятный исход такой травмы - рука не будет полностью работоспособной и через некоторое время "засохнет". Пулевая и осколочная раны на руке заживали "своим чередом". От всей этой информации Степка стал спать по ночам ещё хуже, а днем проводил большую часть времени в одиночестве, размышляя или пытаясь отвлечься за чтением какой-нибудь книги, взятой в госпитальной библиотеке.
А ещё через неделю Степку ждал ещё один сюрприз. Его посетил Виктор, с которым Степке довелось "пересекаться" уже дважды на поприще борьбы с немецкими диверсантами. Первый раз это случилось в прошлом году и потом ещё раз месяца три назад. Виктор был уже старшим лейтенантом, на гимнастёрке у него поблескивал эмалью новенький орден Отечественной войны. Он принёс с собой целый мешок всяких вкусностей, включая так полюбившееся Степке кофе. После его визита вся Степкина палата пировала в тот вечер, а Степкин авторитет среди "однопалатников" вырос практически до небес.
Визит Виктора был Степке конечно приятен, но он уже научился складывать "два и два", поэтому отнёсся к вопросам визитёра "за жизнь" довольно настороженно. Беседовали они довольно долго на лавочке в госпитальном дворе, греясь на августовском солнышке. Виктор только в конце разговора вроде бы как дежурно опять поинтересовался:
- Про Смерш не передумал?
Степка отрицательно помотал головой и хмуро ответил:
- Мне теперь о руке нужно думать...
Виктор сочувственно улыбнулся и похлоппал Степку по здоровому плечу. На этом они тогда и расстались.
Утром 1-го сентября после завтрака и врачебного обхода Степка опять сидел на лавочке один со своими мыслями и наблюдал, как принаряженные за забором дети идут в школу. У него до сих не возникало желания навестить тот дом в Туле, в котором он провёл почти пять лет с той поры, когда его отец посадил маленького Степку в поезд из Ростова-на-Дону. Даже не возникало желание дать туда весточку о себе.
За этими мыслями и воспоминаниями Степку и застал красноармеец из выздоравливающих, который время от времени выполнял "отдельные поручения" госпитального особиста, а постоянным его поручением, как знали практически все вокруг, было работать "дятлом". В госпитальном дворе в кузов полуторки в это время грузилась очередная партия красноармейцев, направляющаяся, как Степка теперь почти наверняка знал, в запасной полк. Степка с грустью посмотрел на их показательно-весёлые прощания с медсёстрами и санитарками, проходя мимо.
Поднимаясь по лестнице в кабинет майора-особиста, Степка с удивлением обнаружил хозяина кабинета в курилке, нервно затягивающегося "беломориной". Увидев Степку и не давая тому раскрыть рта, майор махнул рукой:
- В мой кабинет шагай, там тебя ждут!..
Вечная Слава и Память солдатам и командирам Красной и Советской армии, участникам Великой отечественной войны!
Берегите себя в это трудное время!
Подпишитесь на канал , тогда вы не пропустите ни одной публикации!
Пожалуйста, оставьте комментарии к этой и другим публикациям моего канала. По мотивам сделанных комментариев я готовлю несколько новых публикаций.