Иностранных специалистов стали приглашать на работу в России с 16-го века. Тогда они обучали жителей Московии жилищному строительству, металлургии, добыче полезных ископаемых, принимали активное участие в реформировании армии. В петровское и более позднее время они занимали все больше и больше постов в управленческом аппарате.
Но если до Петра Первого к ним относились с подозрением и осторожностью, то после иностранцы стали в России полноправными и ценными кадрами. Не обошлись без них и большевики, свергнувшие, как они говорили, власть помещиков и капиталистов. Оказалось, строительство коммунизма без капиталистов никак не получалось.
Вождь мирового пролетариата в первые годы своей власти сформулировал задачу: "Коммунизм — это есть советская власть плюс электрификация всей страны". Девяносто процентов страны тогда освещалось лучиной или керосинками, и новая власть понимала необходимость воплощение в жизнь заветов кремлевского мечтателя, как назвал Герберт Уэллс Ленина.
Но, как-то быстро выяснилось, что без помощи американского, британского и других иностранных капиталистов мечта так и останется мечтой. Худо-бедно советскому правительству пришлось с ними договариваться. Вскоре в СССР поехали иностранные специалисты. Однако алчные буржуи не учли, что, несмотря на вынужденную вежливость по отношению к ним, они остаются классовыми врагами, которым нельзя доверять. Следовательно, их всегда будут подозревать в чем-то нехорошем и видеть в каждом иностранце шпиона.
В марте 1933-го года ОГПУ арестовал шестерых британских инженеров-электриков компании «Метрополитэн-Викерс», приглашённых работать в СССР над планом ГОЭЛРО, за «шпионаж и вредительство». К тому времени, в первом пролетарском государстве прошло несколько показательных процессов над «врагами народа». Сложившаяся судебная практика показывала, что сам факт обвинения обычно означал вину и приговор, объективность следствия и самого суда были объявлены буржуазными предрассудками. «У нас просто так не сажают», – думали миллионы советских граждан.
Ситуация с арестованными британцами выглядела абсурдно. Инженерам, естественно, время от времени нужно было связываться с головным офисом своей компании в Лондоне, сообщать о ходе работ, запрашивать комплектующие. Но советские бдительные органы увидели в этом «разглашение государственной тайны».
Новость об аресте соотечественников вызвала в Англии шквал возмущения всех – от рабочих до аристократов. «Метрополитэн-Викерс» гордилась тем, что с самого начала установления власти большевиков «научилась» с ними работать, и их инженерам в России ничего не грозит, потому что важность их работы понимает советское руководство, с которым компания установила «особые отношения». И тут – обвинение в шпионаже и вредительстве.
Сталину постоянно шли из Лондона ноты протеста. Назревал полный разрыв дипломатических и торговых отношений.
В апреле начался суд, разумеется, показательный, в Колонном зале Дома союзов. На нём подсудимым не было предъявлено ни одного доказательства их «шпионской» деятельности, но им предложили сознаться. Кстати, некоторые из них ещё во время следствия испытали на себе прелести «пролетарских» допросов. Впоследствии Аллан Монкхаус, один из инженеров, признавался, что допросы длились по нескольку часов.
Лесли Торнтон, поначалу признавший, что деятельность его и его коллег носила шпионский характер, отказался от своих слов, заявив, что подписал признание "в таком состоянии, в каком подписал бы всё, что угодно" – под сильным психологическим давлением со стороны следователей.
Все обвиняемые заявили суду, что они невиновны. Кроме одного – самого молодого и не совсем психически устойчивого Уильяма Макдональда.
В этой истории примечательно, что многие сотрудники британской компании жили в Союзе уже несколько лет, некоторые имели отношения с советскими гражданками.
Председательствующего на суду Ульриха и прокурора Вышинского не останавливало, что подобное отношение к иностранцам отпугнет многих других специалистов, собиравшихся заключить контракты на работу в СССР.
В общем, в итоге Британия, вместе с американскими компаниями, занимавшаяся индустриализацией СССР, пригрозила Сталину такими эмбарго и санкциями, что остатки здравого смысла всё же пересилили паранойю. Отпустили, в итоге, всех «шпионов».
Отыгрались на десятерых советских инженерах, проходивших по делу, как впоследствии оказалось, сфабрикованному. Официально им дали до десяти лет.
Через четыре года, в 1937-м, обвинение в шпионаже стало уже нормой.
