- Ну, что Джек, завтра с утра поедем к моему старому другу, - ласково потрепал Лукас по загривку своего большого рыжего пса. – Там травка, простор, вот где ты вволю набегаешься… Да, Джек?
Пёс лишь тоскливо посмотрел в глаза хозяину и вяло махнул хвостом.
- Ну-ну, не стоит так расстраиваться, - продолжил Лукас, пытаясь придать своему голосу весёлую бодрость, - ты привыкнешь, и всё у нас будет хорошо, как и прежде, - уже не так уверенно закончил мужчина.
- Хочешь, покатаем мячик?
Обычно, после этих слов Джек, радостно повизгивая, бежал в угол, где лежал мячик, и, весело подпрыгивая, протягивал игрушку хозяину, нетерпеливо виляя хвостом в предвкушении игры. Сейчас же Джек просто тяжело вздохнул, как-то не то виновато, не то укоризненно посмотрел на Лукаса и, поплёлся на кухню. Его хвост, который ещё неделю назад так весело торчал колечком вверх, игриво покачиваясь из стороны в сторону, сейчас безвольно волочился по полу.
Лукас тяжело вздохнул и пошёл за собакой.
«Я сделал всё правильно, таков порядок», - мысленно успокаивал себя Лукас, но на душе всё равно было почему-то гадостно.
Он положил в собачью миску еды (самый любимый Джеком и, между прочим, дорогой корм), пёс лишь вяло лизнул и отошёл от миски.
- Джек, - виновато позвал Лукас, - иди ко мне.
Пёс медленно подошёл и положил свою большую, лохматую голову на колени хозяина. В его широко открытых глазах было столько горя и боли…
Огромный комок подкатил к горлу Лукаса, перекрыл дыхание, а потом резко упал вниз, отозвавшись острой болью в левой части груди…
***
Противный, пронзительно-звенящий, звук нарастал, ему казалось, что сейчас лопнут барабанные перепонки. «Сейчас прибежит фрау Ханна и теперь уж точно вызовет полицию», - подумал Лукас и от страха открыл глаза. Звук тут же исчез. В квартире было темно и тихо. Сам Лукас лежал на полу, а вокруг него, громко и тяжело дыша, суетился Джек. Пёс то отчаянно теребил его куртку, пытаясь куда-то тащить, то лизал своим горячим языком лицо, бежал к входной двери, становился на задние лапы, отчаянно открывая и закрывая пасть, из которой не вырывалось ни звука, снова бросался к хозяину.
Лукас попытался встать, но тело не слушалось. Он смотрел на отчаянные метания Джека и думал: «Как всё глупо получилось…»
- Джек, иди сюда, - позвал Лукас (а может, ему просто показалось, что он позвал).
Но пёс услышал, подбежал.
- Не суетись Джек, тебя всё равно никто не услышит. Просто побудь рядом, - мысленно сказал Лукас, потому что говорить он, как оказалось, тоже не мог.
Пёс лёг рядом, положил свою мохнатую голову на грудь человеку, преданно уставился в любимые глаза. Сейчас это был его прежний Джек, такой, каким его Лукас знал и любил всегда… до того глупого рокового дня.
Человеку очень хотелось положить руку на голову пса, погладить, прижать к себе крепко-крепко, но всё на что он был сейчас способен – это, молча, смотреть в такие родные и преданные глаза, смотреть и просить прощение…
***
Лукас с детства мечтал иметь собаку, но родители не позволяли. Потом, категорически против была супруга. Он не настаивал, зная, что ни к чему хорошему это не приведёт. Лукас часто ходил на собачью площадку, смотрел на животных других людей, иногда, с разрешения хозяев, играл с каким-либо пёсиком и мечтал. Мечтал о своей собаке. Нет, он уже не говорил себе, как в детстве: «когда я вырасту и буду жить сам, то первое, что сделаю – это заведу собаку». Да, и что говорить? Но Лукас почему-то продолжал мечтать, может, потому, что с мечтой жить легче, веселее…
Когда его горячо любимую Дейзи навсегда забрала болезнь Лукасу было пятьдесят девять лет. Он очень горевал, а потом вдруг понял, что именно сейчас судьба дала шанс на исполнение его детской мечты, как бы кощунственно не звучало это со стороны. Вот тогда Лукас и купил Джека, маленького забавного щенка.
Это только легко сказать: купил. На самом деле в его стране, проживая в многоквартирном доме, завести собаку не так просто. Для начала нужно получить согласие всех соседей, пройти проверку условий содержания, заплатить весьма приличный налог, а в дальнейшем строго соблюдать все правила по уходу.
Лукас был порядочным и законопослушным гражданином. А вот Джек… Джек был просто пёс. Жизнерадостный, активный он до одури обожал своего хозяина (впрочем, как и хозяин его) и никакие собачьи курсы, которые, кстати, Джек прошёл два раза, не смогли заставить пса окончательно замолчать. Нет, вы не подумайте, что Джек был глупым, он был очень умным псом и старался соблюдать тишину, но не залиться радостным лаем при виде хозяина пёс просто не мог. А как же иначе? Ведь в его понимании это было бы неуважением к хозяину. Впрочем, и звучал-то этот лай всего лишь раз в сутки, когда хозяин возвращался с работы, правда, звучал очень громко и звонко с переливами. Лукас так искренне извинялся перед соседями за нарушение тишины, что те согласились, что раз в сутки, в восемнадцать ноль-ноль, они согласны потерпеть десятисекундные неудобства. К тому же, во всём остальном Джек был очень воспитанным пёсиком, вызывающим симпатию.
Ах, как же они были счастливы эти четыре года!
А потом соседи сверху съехали, и в квартиру въехала фрау Ханна. Почему-то она сразу не понравилась Джеку, хотя пёс и не проявлял к новой соседке агрессии, в отличие от самой фрау.
Заплатив весьма внушительный штраф, Лукас получил предупреждение, что в следующий раз у него просто заберут собаку, поскольку она нарушает «святое» - покой граждан, а хозяин не желает принимать соответствующие меры.
Что оставалось делать Лукасу? И он повёл Джека в клинику, где псу удалили голосовые связки. Не он первый, не он последний, это считается в его стране нормальной процедурой. Вот только Джек так не считал.
В тот злополучный день, не думая ни о чём плохом (ведь рядом любимый хозяин, а хозяин не может навредить), пёс смело зашёл в клинику. Подумаешь, очередной осмотр, ну, может укол, Джек привык.
Укол действительно был, только после него сразу так захотелось спать…
Когда Джек проснулся, ему было как-то нехорошо, кружилась голова, лапы не слушались, сердце сильно стучало, как после быстрого бега, но хозяин улыбнулся, погладил по голове и сказал: «Молодец, Джек». Этого псу было достаточно.
Четыре дня хозяин не ходил на работу и был с Джеком, что очень порадовало пса. На пятый день, когда Лукас вернулся с работы, Джек бросился навстречу и с ужасом обнаружил, что он не может лаять. Его пасть просто открывалась и закрывалась, от растерянности пёс хотел заскулить, извиниться перед хозяином: «Мол, я кричу тебе привет, как всегда, но сам себя не слышу», однако ничего не получилось.
Весь вечер и следующий день Джек не мог сосредоточиться ни на чём, он отчаянно пытался издать хоть один звук. Но пёс не мог больше выражать свои эмоции через голос, не мог общаться с хозяином, его психика не смогла выдержать такого удара, Джек замкнулся и потерял интерес к жизни.
Напрасно Лукас старался как-то расшевелить, подбодрить пса, это был уже не Джек. А ещё Лукас только сейчас понял, что Джек не будет никогда не только гавкать, он не будет тихо и радостно повизгивать, не будет рычать от удовольствия, когда его вычёсываешь щёткой, никогда не завоет, не заскулит… Ведь у них с Джеком до этой операции был разработан свой язык общения, который основывался во многом на звуках, на интонации… Ничего этого больше не будет!
- Боже, что я наделал! – мысленно восклицал Лукас, каждый раз, глядя на понурого Джека.
***
Лукас пролежал на холодном кухонном полу почти двое суток. Он многое успел передумать, вспомнить. Вот только странное дело, сейчас, когда он был беспомощней новорождённого ребёнка, все события его жизни виделись и оценивались им самим немного по-другому.
А ещё ему, всегда такому законопослушному гражданину, вдруг пришла ужасная мысль, что не всегда нужно слепо соблюдать закон, потому что не все законы такие уж правильные и гуманные. Вначале он сам испугался своих мыслей, но потом успокоился, ему нечего уже больше терять. И было ужасно горько и стыдно. Ведь он мог попытаться заручится поддержкой других, лояльных соседей, и хотя бы попробовать доказать, что его пёс не является таким уж злостным нарушителем; мог просто попытаться договориться с фрау Ханной и выплачивать ей каждую неделю небольшую компенсацию за неудобства (сейчас, вспоминая их первый разговор, Лукас вдруг понял, что именно этого и ждала от него старуха), да мало ли чего он ещё мог предпринять, хотя бы и ещё одни прохождения курсов по дрессуре молчания. Только ничего этого Лукас не сделал. Он тупо пошёл по накатанной дорожке, где не он первый, не он последний… потому что так проще. Ему даже не пришла в голову мысль, а каково будет Джеку, хотя и очень любил пса. Удобства человека превыше всего, вот девиз их общества, всё остальное банальное лицемерие.
И последним «гвоздем» была мысль: подумай он тогда о Джеке, как о живом существе, а не как о своей любимой вещи, не валялся бы здесь сейчас на полу, потому что Джек своим отчаянным лаем известил бы всех соседей о несчастье, и та же фрау Ханна сразу же бы вызвала полицию.
А Джек всё это время метался между хозяином и входной дверью, изо всех сил, пытаясь позвать на помощь. Пёс никак не мог понять, почему, ну почему же у него ничего не получается!
Когда сердце хозяина перестало биться, Джек в отчаянии поднял голову и беззвучно завыл.
***
Спустя десять дней из-за неприятного запаха, исходящего из квартиры, соседи вызвали полицию.
Голова собаки преданно лежала на груди человека.
Вскрытие показало, что господин Лукас умер от инсульта. От чего умер пёс никого не интересовало. «Наверное, от голода», - решили люди. А на самом деле Джек умер от чувства вины, от того, что так и не смог позвать на помощь.
Миска с едой, в которую в тот вечер хозяин насыпал корм, так и осталась не тронутой.
PS В Швейцарии есть закон, разрешающий операции по удалению части голосовых связок животным. Из-за этого собаки теряют возможность лаять — хозяева прибегают к этому, если живут в многоквартирных домах. Решение о целесообразности операции принимает владелец животного, и такая процедура здесь стала обычным делом. После проведения процедуры животное теряет возможность общаться с себе подобными и со своим хозяином с помощью голоса.
