В предыдущей публикации я рассказывала о ремеслах и занятиях тех, кто в 1573 году служил в Постельном приказе Опричного двора Ивана Грозного. Теперь настала очередь Бронного приказа, который ведал оружейным делом и где трудилось больше сотни человек. Названия профессий даю в оригинальной орфографии того времени и без кавычек.
Делопроизводством в Бронном приказе занимались диаки Угрим и Десятой Непоставовы. В данном случае слово «дьяк», произошедшее от греческого «диаконос» (служитель), означало административного работника.
Род занятий сабельников, лучников, мастеров самопальных пищалей, шеломников, пансырников (так наши предки произносили немецкое название доспеха panzer/panzier, заимствованное через польское pancerz), копейного мастера очевиден. Не удержусь, чтобы не напомнить этимологию слова «ошеломить» – внезапно сбить шлем, лишить сил. Упомяну еще копейку, которая появилась в ходе денежной реформы 1535 года, проведенной при Елене Глинской, матери Ивана Грозного. На монете, в отличие от старой московской деньги, был изображен всадник не с саблей, а с копьем. «Копейная деньга» прижилась, слово же», «копейка» закрепилось в языке лишь к концу XVII столетия. А на монете его начали чеканить с 1704 года. Термин «самопал» возник «как обозначение ручного огнестрельного оружия с искровыми механизмами автоматического воспламенения и применялся в XVI-XVII веках только по отношению к оружию с колесцовыми и кремнево-ударными замками» (цитирую статью «Из истории русского ручного огнестрельного оружия XVI-XVII веков», Тарасюк Л.И., «Советская археология», №2, 1965 год). За год до составления «Списка служилых людей, составлявших опричный двор Ивана Грозного», в 1572-м, при выступлении русского двора из Москвы к Великому Новгороду, в оружейном наряде царевича Ивана Ивановича впервые упоминаются самопалы.
Думаю, что к шеломникам можно отнести и Ивашку Федорова, который «шапки выбивал»: шапками железными называли простые легкие шлемы.
Юмшанники делали юмшаны или юшманы – кольчато-пластинчатые доспехи, в которых рядом с кольцевым покрытием вплетались на груди и спине горизонтальными рядами большие пластины, смонтированные с припуском друг на друга. Среди этих мастеров в списке Опричного двора отдельно значится Васка Леонтьев, который «юшманные доски кует».
Проволочные мастеры, думаю, «волочили» железную проволоку, необходимую для изготовления кольчатых доспехов и юшманов.
Стрелники делали стрелы, а железечники – наконечники для них, так называемые «стрельные железца».
Саадачники изготовляли саадаки – набор конного воина, состоявший из лука в налуче, и колчана со стрелами, на который надевался чехол. Гохтуйник Митя Уткин мастерил тохтуи/тафтуи – те самые чехлы на колчаны, предохраняющие стрелы от сырости и трения одна о другую. Царские, парадные тохтуи делали из атласа, расшивали серебром или золотом, украшали драгоценными камнями. В помощь саадачникам шли строчники – мастера по шитью, расшиванию чего-либо.
Наводник «наводил» узоры золотом или чернью на поверхность металлических частей оружия или доспехов («дано государева жалованья оружейного приказу мастеру резцу и наводнику...»).
Костник, вероятно, был резчиком по кости. Мои познания в истории оружия невелики, но, насколько я помню, кость (слоновую) использовали для отделки седел, эфесов, прикладов, пороховниц.
Чищельники занимались чисткой и мелким ремонтом оружия и доспехов.
То, чем занимался в Бронном приказе пряжник, наверное, можно вывести из источника 1686 года: «30 ремней коробинных с медными пряжками».
Самопалные стрельцы занимались «пристрелом» и «прострелом» ручного огнестрельного оружия царского арсенала.
Сторожи верхней казны. По одной версии историков, при переписывании списка в XVIII cтолетии (а именно в таком виде он дошел до наших дней), была допущена ошибка: сторожи должны были охранять «верхнюю», то есть царскую казну в ведомстве Постельничего приказа. По другой – «верхней казной» был главный арсенал, собрание царского оружия.
Увы, пока загадкой для меня остается род занятий хозника Данилка Костина.
