Императора Николая Павловича называли "Рыцарем самодержавия", при этом он к власти не рвался и совсем не горел желанием занять место прямого наследника - старшего брата Константина. Тем не менее Николай I был далеко не из робкого десятка - решительности и мужества ему было не занимать, и об этом свидетельствует факты из его биографии.
Во время бунта декабристов в 1825-ом, несмотря на угрозы от мятежников, он не побоялся выехать верхом навстречу пулям прямо на Сенатскую площадь. Главный государев силовик Александр Бенкендорф, который сопровождал царя, писал:
«Пули свистели со всех сторон вокруг императора, даже его лошадь испугалась. Он пристально посмотрел на меня, услышав, как я ругаю пригнувших голову солдат, и спросил, что это такое. На мой ответ: “Это пули, государь”, – он направил свою лошадь навстречу этим пулям».
Характер Николая I раскрывает и его фраза, брошенная перед выездом к декабристам:
«Может быть, нас обоих не будет более на свете; но по крайней мере мы умрём, исполнив наш долг».
Когда в разгар жесточайшей эпидемии холеры, в 1831 году, людей охватила паника и в городах разразились страшные беспорядки, царь выехал в самую гущу волнений - на Сенную площадь. Здесь разъярённая толпа уже разгромила холерную больницу, до смерти забив врачей.
Император остановил коляску в центре площади, невозмутимо поднялся и громогласно закричал: “На колени!” Многотысячная толпа тотчас сбросила шапки и приникла к мостовой. Указывая на Спасскую церковь, он произнёс очень характерные для него слова:
“Я пришел просить милосердия Божия за ваши грехи; молитесь Ему о прощении; вы Его жестоко оскорбили. Русские ли вы? Вы подражаете французам и полякам; вы забыли ваш долг покорности мне; я сумею привести вас к порядку и наказать виновных. За ваше поведение в ответе перед Богом – я. Отворить церковь: молитесь в ней за упокой душ невинно убитых вами”.
Пристыженные люди смиренно наполнили храм, исполнили молитву и разошлись…
За год до этого Николай I не устрашился приехать в опустевшую Москву, где холера жестоко косила людей, не разбирая ни возраста, ни сословий. Государь проводил всё время в разъездах, отчитывал власть имущих и лично контролировал мероприятия по борьбе с заразой, следил за должным снабжением. В течение 10 дней своего пребывания в Златоглавой император, несмотря на возражения докторов, регулярно посещал больницы и сиротские приюты. Рискуя жизнью, он лично поддерживал больных и общался с докторами.
Как вспоминал Бенкендорф: «Государь посещал холерные палаты... устроив и обеспечив все, что могла человеческая предусмотрительность». Царская забота о простых людях в заражённой Москве вызвала у людей небывалый подъём духа.
Очевидец событий профессор Московского университета Михаил Погодин вспоминал:
“Нельзя описать восторга, с которым встретил его народ, тех чувствований, которые изображались на всех лицах: радость, благодарность, доверенность, преданность… Родительское сердце не утерпело…”
А сенатор Александр Булгаков писал:
“Я видел Москву 28 сентября и видел ее в следующий день внезапного прибытия Государя. Какая мгновенная перемена приметна была! Казалось, что не тот город это был, не те же люди: грусть, тоска, отчаяние заменились радостию, бодростию и доверием, и все те, кои прятались, начали выходить из домов своих и показываться в свете. Спокойствие, которое являлось на челе Государя, сообщалось самым малодушным людям…”
Сам Пушкин посвятил Николаю Павловичу стихотворение “Герой”:
Клянусь: кто жизнию своей
Играл пред сумрачным недугом,
Чтоб ободрить угасший взор,
Клянусь, тот будет небу другом,
Каков бы ни был приговор.
#великиерусские
