В одной из недавних статей я наглядно показала, насколько разным может быть перевод одной и той же книги. Перевод для книги на иностранном языке это очень важно, ведь мы фактически читаем ее переданную словами переводчика. И ему надо не просто перевести слова, а еще и передать игру слов автора, причем с учетом разницы в грамматике между языками. От перевода будет зависеть наше впечатление от книги и то понравится она нам или нет. И конечно перевод влияет на бонусы, которые мы получаем в процессе чтения в виде грамотности и умения красиво говорить.
В этой статье я расскажу про лучшие переводы книг из списка must-read зарубежной классики, которые большинство людей точно планируют рано или поздно прочитать в своей жизни. Ведь купив книгу, не задумываясь о переводе, вы можете прочитать ее и не получить удовольствия, не понять почему всем она так нравится, а потом узнать, что у этой книги есть другой перевод в котором и стоило ее прочитать. Это потеря времени, денег и первого впечатления. Поэтому не судите о книге, пока не узнаете о лучшем ее переводе. Книга в одном переводе будет как плавный полёт, и эта же книга в другом переводе будет напоминать езду по каменистой дороге с ухабами и кочками.
Эталонные художественные переводы зарубежной классики (Фицджеральда, Сэлинджера, Брэдбери, Маркеса, Ремарка) конечно, принадлежат советским переводчикам, таким как Евгения Давыдовна Калашникова, Рита Яковлевна Райт-Ковалёва, Эдварда Иосифовна Кабалевская, Валерий Сергеевич Столбов, Исаак Михайлович Шрайбер.
Но сейчас появляется много культовой зарубежной классики в новых переводах. Например, в новом переводе есть книги Фицджеральда и Ремарка от издательства АСТ в серии «Эксклюзивная классика», а ведь многие покупают и даже собирают книги из этой серии. Я и сама часто покупаю именно эту серию. И Брэдбери есть в новом переводе от издательства Эксмо в серии «Культовая классика (крафт) и соответственно в серии «Всемирная литература». Я и сама когда-то купила и прочитала «Фрэнни и Зуи» Сэлинджер не в лучшем переводе.
Сначала я напишу, какой перевод лучший, а потом наглядно покажу, почему именно он лучше, сравнив первые несколько предложений двух переводов. Сравнивать переводы это очень увлекательное занятие, которое показывает, как важно уметь находить красивые, точные и правильные слова и работать над своей речью.
Сразу хочу уточнить, что я не говорю о том, что какой-то перевод плохой, я просто говорю о том, какой перевод лучший.
Габриэль Гарсиа Маркес «Сто лет одиночества» в переводе В.С. Столбова, Н.Я. Бутыриной
Перевод В.С. Столбова, Н.Я. Бутыриной: «Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда отец взял его с собой посмотреть на лед. Макондо было тогда небольшим селением с двумя десятками хижин, выстроенных из глины и бамбука на берегу реки, которая мчала свои прозрачные воды по ложу из белых отполированных камней, огромных, как доисторические яйца. Мир был еще таким новым, что многие вещи не имели названия и на них приходилось показывать пальцем. Каждый год в марте месяце у околицы селения раскидывало свои шатры оборванное цыганское племя и под визг свистулек и звон тамбуринов знакомило жителей Макондо с последними изобретениями ученых мужей. Сначала цыгане принесли магнит. Дородный цыган с дремучей бородой и худыми пальцами, скрюченными, словно птичья лапка, назвавший себя Мелькиадесом, с блеском продемонстрировал присутствующим сие, как он выразился, восьмое чудо света, созданное алхимиками Македонии».
Перевод М. И. Былинкиной: «Много лет спустя, перед самым расстрелом, половник Аурелиано Буэндия припомнит тот далекий день, когда отец повел его поглядеть на лед. Макондо был тогда небольшим поселком из двадцати глинобитных, с камышовыми кровлями домишек, стоявших на берегу реки, которая несла свои прозрачные воды по ложу из белых, гладких и огромных, как доисторические яйца валунов. Мир был таким первозданным, что многие вещи не имели названия и на них просто тыкали пальцем. Каждый год в марте месяце лохмотное цыганское племя ставило свой шатер близ поселка, и под звонкое дребезжание бубнов и визготню свистулек пришельцы показывали жителям новейшие изобретения. Вначале они привезли магнит. Коренастый цыган с кудлатой бородой и воробьиными руками-лапами назвал свое имя – Мелькиадес – и стал демонстрировать обомлевшим зрителям не что иное, как восьмое чудо света, сотворенное, по его словам, учеными-алхимиками из Македонии».
Отрывка из первого абзаца романа достаточно, чтобы стало понятно, почему перевод В.С. Столбова и Н.Я. Бутыриной лучше, он художественный, красивый, можно сказать даже поэтичный. И как отмечают те, кто разбирается в испанском языке, в этом переводе сохранен поэтический тон и ритм Маркеса. А в другом переводе сразу спотыкаешься о слова «глинобитных», «тыкали», «лохмотное», сложносоставное слово в словосочетании «воробьиными руками-лапами» и двух дефисов перед именем Мелькиадес. Но в данном случае этого и следовало ожидать, ведь Валерий Сергеевич Столбов специалист по испанской литературе и он и его супруга Нина Яковлевна Бутырина несколько лет работали над этим переводом и завершили его в 1970 году. А потом появилась Маргарита Ивановна Былинкина дипломат и по совместительству переводчик и в 1996 году представила свой вариант перевода. Его преимущество было якобы в том, что в нем нет цензуры и сглаживания вульгарных слов и выражений, связанных с физиологией и интимными отношениями. Искусствовед Татьяна Ивановна Пигарева в статье «Маркес в СССР» отметила слабый, огрубляющий и опошляющий «повествовательную музыку» Маркеса перевод Былинкиной.
Джек Керуак «В дороге» в переводе Виктора Когана
Перевод Виктора Когана: «С Дином я познакомился вскоре после того, как расстался с женой. Я тогда перенес серьезную болезнь, распространяться о которой не стану, скажу только, что она имела отношение к страшно утомительному разводу и еще к возникшему у меня тогда чувству, что кругом все мертво. С появлением Дина Мориарти начался тот период моей жизни, который можно назвать жизнью в дороге».
Перевод Максима Немцова: «Я впервые встретил Дина вскоре после того, как мы с женой расстались. Тогда я едва выкарабкался из серьезной болезни, о которой сейчас говорить неохота, достаточно лишь сказать, что этот наш убого-утомительный раскол сыграл в ней не последнюю роль, и я чувствовал, что все сдохло. С появлением Дина Мориарти началась та часть моей жизни, какую можно назвать жизнью на дороге».
"I first met Dean not long after my wife and I split up. I had just gotten over a serious illness that I won’t bother to talk about, except that it had something to do with the miserably weary split-up and my feeling that everything was dead. With the coming of Dean Moriarty began the part of my life you could call my life on the road".
По двум первым предложениям романа уже становится понятно, почему перевод Когана лучше. В другом переводе сразу спотыкаешься о сложносоставное слово «убого-утомительный» и слово «сдохло», хотя «was dead» ничем не намекает, что нужно переводить его таким грубым словом. Просто переводчик явно решил для переводить в молодежном стиле.
Литературовед Виктория Львовна Шохина охарактеризовала перевод Виктора Когана, как «добросовестный и точный», а перевод Максима Немцова она назвала «странным, но более энергичным».
Эрих Мария Ремарк «Триумфальная арка» в переводе Б. Кремнева, И. Шрайбера
Перевод Б. Кремнева, И. Шрайбера: «Женщина шла наискосок через мост прямо на Равика. Она шла быстро, но каким-то нетвердым шагом. Равик заметил ее лишь тогда, когда она оказалась почти рядом. Он увидел бледное лицо с высокими скулами и широко поставленными глазами. Это лицо оцепенело и походило на маску, в тусклом свете фонаря оно казалось безжизненным, а в глазах застыло выражение такой стеклянной пустоты, что Равик невольно насторожился».
Перевод М.Л. Рудницкого: «Женщина появилась откуда-то сбоку и шла прямо на Равича. Шла быстро, но неуверенным, шатким шагом. Равич ее заметил, когда она уже почти поравнялась с ним. Лицо бледное, высокие скулы, глаза вразлет. Застывшее, опрокинутое лицо-маска, а в глазах тусклым отблеском фонаря мелькнуло выражение такой стеклянной пустоты, что Равич невольно насторожился».
Тут по первым нескольким предложением не так сильно видна разница. Мне, конечно, сразу бросилось в глаза сложносоставное слово «лицо-маска». И имя главного героя «Равич», а не «Равик». В романе в письмах «Скажи мне, что ты меня любишь…» Ремарк называет себя Равик в письмах к Марлен Дитрих. Кстати, советую прочитать эту книгу после прочтения «Триумфальной арки», так вы гораздо лучше узнаете Ремарка и поймете насколько «Триумфальная арка» важный и личный для него роман, насколько мысли Равика – это его собственные мысли.
Приведу в качестве примера еще один отрывок.
Перевод Б. Кремнева, И. Шрайбера: «Она улыбнулась и прижалась к нему. Равик почувствовал, как в нем раскрылось и расцвело что-то горячее, нежное и необъятное, будто множество рук потянуло его куда-то вниз… И вдруг стало совсем невыносимым вот так стоять рядом, вытянувшись во весь рост, на узеньких ступенях, с трудом сохраняя равновесие… Надо забыться и уйти куда-то вглубь, уступить стенающей плоти, зову тысячелетий, той поре, когда еще не было ничего – ни разума, на мук, ни сомнений, а одно лишь темное счастье крови…»
Перевод М.Л. Рудницкого: «Она с улыбкой прильнула к его плечу. Он чувствовал, как что-то раскрывается, ширится в душе, откликаясь во всем его существе теплом и нежностью, наполняя приятной истомой, словно тысячи ласковых рук влекут тебя вниз, и вдруг ему показалось невыносимым и немыслимым, что они все еще стоят рядом, на ногах, в смешном прямостоячем положении, с трудом удерживая равновесие на подошвах, этих узких и шатких точках опоры, вместо того чтобы, потеряв голову, повинуясь силе тяжести, уступить голосу стенающей плоти, подчиниться зову сквозь тысячелетия, из тех времен, когда ничего этого еще не было – ни умствований разума, ни вопросов, ни мучительных сомнений, – а только темное, счастливое забытье бурлящей крови…»
Вот тут уже разница очевидна, в переводе Рудницкого спотыкаешься о словосочетание «в смешном прямостоячем положении», которое режет глаз, особенно учитывая чувственность момента. И тавтологическое словосочетание «умствований разума» из серии масла масляного.
Эрих Мария Ремарк «Три товарища» в переводе И. Шрайбера, Л. Яковенко
Перевод И. Шрайбера, Л. Яковенко: «Небо было желтым, как латунь; его еще не закоптило дымом. За крышами фабрики оно светилось особенно сильно. Вот-вот должно было взойти солнце. Я посмотрел на часы – еще не было восьми. Я пришел на четверть часа раньше обычного. Я открыл ворота и подготовил насос бензиновой колонки. Всегда в это время уже подъезжали заправлять первые машины. Вдруг за своей спиной я услышал хриплое кряхтение, - казалось, будто под землей проворачивают ржавый винт. Я остановился и прислушался. Потом пошел через двор обратно в мастерскую и осторожно приоткрыл дверь. В полутемном помещении, спотыкаясь, бродило приведение. Оно было в грязном белом платке, синем переднике, в толстых мягких туфлях и размахивало метлой; весило оно не менее девяноста килограммов: это была уборщица Матильда Штосс. Некоторое время я наблюдал за ней. С грацией бегемота сновала оно взад и вперед между автомобильными радиаторами и глухим голосом напевала песню о верном гусаре. На столе у окна стояли две бутылки коньяка. В одной уже почти ничего не оставалось. Накануне вечером она была полна».
Перевод Ю. И. Архипова: «Небо, еще не закопченное дымом печных труб, отливало латунной желтизной. Над крышами фабрики оно светилось сильнее. Солнце вот-вот должно было взойти. Я взглянул на часы. Восьми еще нет. Без четверти. Я открыл ворота и подготовил насос бензоколонки. В это время обычно подъезжают первые машины на заправку. Неожиданно позади меня послышалось какое-то хриплое поскрипывание - будто под землей прокручивали ржавый ворот. Я остановился, прислушался. Потом прошел через двор в мастерскую и тихонько приоткрыл дверь. Там в полутьме маячила какая-то призрачная фигура. Грязноватая белая косынка, синий фартук, толстые шлепанцы, шаркающая метла, килограммов девяносто весу - не иначе как наша уборщица Матильда Штосс. На какое-то время я застыл, наблюдая. Она двигалась меж радиаторов с грацией бегемота и глухим голосом распевала песенку о верном гусаре. На столе у окна стояли две бутылки коньяка. В одной из них осталось на донышке. Накануне вечером бутылка была полной. Я забыл запереть ее в шкаф».
В переводе Архипова сразу в глаза бросились три коротких неинформативных предложения: «Я взглянул на часы. Восьми еще нет. Без четверти». В переводе Шрайбера и Яковенко это же передано более информативно и художественно: «Я посмотрел на часы – еще не было восьми. Я пришел на четверть часа раньше обычного». В первом случае нам уточнение времени ни о чем не говорит, а во втором понятно, что герой пришел на работу на 15 минут раньше. Затем я обратила внимание на слово «ворот» наверное, речь идет о вороте колодца, но переводчику стоило это уточнить, потому что слово «ворот» само по себе мало о чем говорит. Переводчику лучше не использовать слова, значение которых могут знать не все. И если честно сложно себе представить вот так сразу, и сам ворот и то, как он поскрипывает, а вот с каким звуком могут прокручивать «ржавый винт» я себе представляю лучше. Слово «распевала» означает, когда поют громко, песни может распевать компания людей или какой-то пьяный человек может распевать песню на всю улицу, а вот когда метут пол, то обычно напевают песни себе под нос.
Фрэнсис Скотт Фицджеральд «Великий Гэтсби» в переводе Евгении Калашниковой
Перевод Евгении Калашниковой: «В юношеские годы, когда человек особенно восприимчив, я как-то получил от отца совет, надолго запавший мне в память. - Если тебе вдруг захочется осудить кого то, - сказал он, - вспомни, что не все люди на свете обладают теми преимуществами, которыми обладал ты. К этому он ничего не добавил, но мы с ним всегда прекрасно понимали друг друга без лишних слов, и мне было ясно, что думал он гораздо больше, чем сказал. Вот откуда взялась у меня привычка к сдержанности в суждениях - привычка, которая часто служила мне ключом к самым сложным натурам и еще чаще делала меня жертвой матерых надоед. Нездоровый ум всегда сразу чует эту сдержанность, если она проявляется в обыкновенном, нормальном человеке, и спешит за нее уцепиться; еще в колледже меня незаслуженно обвиняли в политиканстве, потому что самые нелюдимые и замкнутые студенты поверяли мне свои тайные горести.
Перевод С. Алукард: «В юные годы, когда я более внимательно воспринимал окружающий меня мир и прислушивался к мнению других людей, отец дал мне совет, к которому я вновь и вновь обращался в течение всей своей жизни. - Если когда-нибудь тебе захочется кого-то критиковать, - сказал он, - вспомни, что далеко не все люди в мире обладают теми преимуществами, которые дарованы тебе. Больше он не сказал ничего, однако мы никогда особо с ним не откровенничали, и я понял, что в его словах заключается куда более глубокий смысл. В результате я стал проявлять сдержанность в суждениях. Эта привычка позволяла мне открывать в людях любопытнейшие черты характера и вызывать их расположение. В то же время именно из-за нее я не раз становился жертвой занудливых и прилипчивых субъектов. Люди с нестандартным мышлением быстро подмечают в человеке эту особенность и привязываются к ее обладателю. Поэтому в колледже, помимо своей воли оказавшись хранителем сокровенных тайн весьма сумасбродных и зачастую непредсказуемых людей, я несправедливо прослыл «политиканом».
Оригинал: "In my younger and more vulnerable years my father gave me some advice that I've been turning over in my mind ever since. 'Whenever you feel like criticizing anyone,' he told me, 'just remember that all the people in this world haven't had the advantages that you've had.' He didn't say any more, but we've always been unusually communicative in a reserved way, and I understood that he meant a great deal more than that. In consequence, I'm inclined to reserve all judgements, a habit that has opened up many curious natures to me and also made me the victim of not a few veteran bores. The abnormal mind is quick to detect and attach itself to this quality when it appears in a normal person, and so it came about that in college I was unjustly accused of being a politician, because I was privy to the secret griefs of wild, unknown men".
Тут сразу обратила внимание на то, как передан в переводах смысл слов оригинального текста: «opened up many curious natures» - это именно про странных, но интересных людей, как раз про «сложных натур», а не про необычные, интересные или «любопытнейшие черты характера» в людях. И в следующем предложении уточняется, что речь идет про людей с нестандартным, незаурядным мышлением, именно такие натуры тянулись к герою, именно их ему удавалось расположить к себе, таких как Гэтсби.
Фрэнсис Скотт Фицджеральд «Ночь нежна» в переводе Евгении Калашниковой
Перевод Евгении Калашниковой: «В одном приятном уголке Французской Ривьеры, на полпути от Марселя к итальянской границе, красуется большой розовый отель. Пальмы услужливо притеняют его пышущий жаром фасад, перед которым лежит полоска ослепительно яркого пляжа. За последние годы многие светские и иные знаменитости облюбовали это место в качестве летнего курорта; но лет десять назад жизнь здесь почти замирала с апреля, когда постоянная английская клиентура откочевывала на север. Теперь вокруг «Hotel des Etrangers» Госса теснится много современных построек, но к началу нашего рассказа лишь с десяток стареньких вилл вянувшими кувшинками белели в кущах сосен, что тянутся на пять миль, до самого Канна».
Перевод И.Я. Дорониной: «В чудном месте на берегу Французской Ривьеры, примерно на полпути между Марселем и итальянской границей, стоит горделивое, розового цвета здание отеля. Пальмы почтительно заслоняют от зноя его фасад, перед которым ослепительно сверкает на солнце короткая полоска пляжа. Впоследствии этот отель стал модным летним курортом для избранной публики, а тогда, десять лет назад, он почти опустевал, после того как в апреле его покидали постояльцы-англичане. Теперь он оброс гроздьями коттеджей, но во времена, на которые приходится начало этой истории, между принадлежавшим некоему Госсу отелем для иностранцев — «Отель дез Этранже» и расположенным в пяти милях от него Канном посреди сплошного соснового леса словно водяные лилии на пруду проглядывали тут и там макушки дюжины чахнувших старых вилл».
В переводе Дорониной я сразу споткнулась о слово «опустевал», комбинацию слов «оброс гроздьями коттеджей» и конструкцию «постояльцы–англичане». И это только первые несколько предложений.
Джером Дэвид Сэлинджер «Девять рассказов»: «Хорошо ловится рыбка-бананка», «Лапа-растяпа», «Человек, который смеялся» и Голубой период де Домье-Смита» в переводе Р. Райт-Ковалевой; «Перед самой войной с эскимосами» и «Дорогой Эсме — с любовью и всякой мерзостью» в переводе С. Митиной; «В лодке» и «И эти губы, и глаза зелёные» в переводе Н. Галь; «Тедди» в переводе С. Таска
Сравним переводы первого рассказа «Хорошо ловится рыбка-бананка», в переводе М. Немцова «Самый день для банабульки». На английском название звучит так «A Perfect Day for Bananafish». И на этом удивительном сочетании слов «банан» и «бульк», видимо призванного символизировать банановую рыбу, можно было бы уже закончить сравнение.
Перевод Р. Райт-Ковалевой: «В гостинице жили девяносто семь ньюйоркцев, агентов по рекламе, и они так загрузили междугородный телефон, что молодой женщине из 507-го номера пришлось ждать полдня, почти до половины третьего, пока ее соединили. Но она не теряла времени зря. Она прочла статейку в женском журнальчике - карманный формат! - под заглавием «Секс - либо радость, либо ад!». Она вымыла гребенки и щетку. Она вывела пятнышко с юбки от бежевого костюма. Она переставила пуговку на готовой блузке. Она выщипнула два волосика, выросшие на родинке. И когда телефонистка наконец позвонила, она, сидя на диванчике у окна, уже кончала покрывать лаком ногти на левой руке. Но она была не из тех, кто бросает дело из-за какого-то телефонного звонка. По ее виду можно было подумать, что телефон так и звонил без перерыва с того дня, как она стала взрослой».
Перевод М. Немцова: «В отеле поселились девяносто семь рекламщиков из Нью-Йорка и так забили все междугородные линии, что девушке из 507-го пришлось ждать соединения с полудня чуть ли не до половины третьего. Однако времени она не теряла. Прочла в женском карманном журнале статью «Секс - развлечение. Или ад?». Вымыла щетку и расческу. Свела небольшое пятно с юбки бежевого костюма. Перешила пуговицу на блузке из «Сакса». Выдернула два свежих волоска, пробившихся из родинки. Когда телефонистка наконец вызвала девушкин номер, та сидела в нише окна и докрашивала ногти на левой руке. Такие девушки совершенно ничего не станут бросать, если звонит телефон. У таких, судя по всему, телефон не умолкает с наступления половозрелости».
"There were ninety-seven New York advertising men in the hotel, and, the way they were monopolizing the long-distance lines, the girl in 507 had to wait from noon till almost two-thirty to get her call through. She used the time, though. She read an article in a women's pocket-size magazine, called "Sex Is Fun- or Hell." She washed her comb and brush. She took the spot out of the skirt of her beige suit. She moved the button on her Saks blouse. She tweezed out two freshly surfaced hairs in her mole. When the operator finally rang her room, she was sitting on the window seat and had almost finished putting lacquer on the nails of her left hand. She was a girl who for a ringing phone dropped exactly nothing. She looked as if her phone had been ringing continually ever since she had reached puberty".
В переводе М. Немцова я споткнулось о слова «девушкин» и «половозрелость». Как слово «her» можно было перевести «девушкин» и самое главное зачем, когда можно было обойстись простым «ее» или «ей»? Конечно «reached puberty» можно перевести и как «достигшая половозрелого возраста» или даже «достигшая пубертатного возраста». Яндекс Переводчик перевел это как «достигла половой зрелости». Это не художественный перевод, а дословный. Гораздо лучше перевести это как «повзрослела» или «стала взрослой».
Сэлинждер «Фрэнни и Зуи» лучший перевод Риты Райт-Ковалевой и Маргариты Ковалевой
В переводе Риты Райт-Ковалевой: «Несмотря на ослепительное солнце, в субботу утром снова пришлось, по погоде, надевать теплое пальто, а не просто куртку, как все предыдущие дни, когда можно было надеяться, что эта хорошая погода продержится до конца недели и до решающего матча в Йельском университете. Из двадцати с лишком студентов, ждавших на вокзале своих девушек с поездом 10.52, только человек шесть-семь остались на холодном открытом перроне. Остальные стояли по двое, по трое, без шапок, в прокуренном, жарко натопленном зальце для пассажиров и разговаривали таким безапелляционно-догматическим тоном, словно каждый из них сейчас раз и навсегда разрешал один из тех проклятых вопросов, в которые до сих пор весь внешний, внеакадемический мир веками, нарочно или нечаянно, вносил невероятную путаницу».
В переводе Максима Немцова: «Хотя ярко светило солнце, субботнее утро опять требовало пальто — не плаща, как всю неделю, когда надеялись, что на важных выходных, когда играет Йель, погода будет такая же. Из двадцати-с-чем-то молодых людей, ожидавших на вокзале прибытия своих девушек поездом в десять-пятьдесят-две, только шесть-семь стояли на холодной открытой платформе. Остальные толпились простоволосыми дымными кучками в натопленном зале ожидания и беседовали так, что голоса их почти без исключения звучали школярски беспрекословно, точно каждый юноша, едва ему наставал черед вклиниться в беседу, прояснял раз и навсегда некий в высшей степени противоречивый вопрос, в коем весь остальной необразованный мир вызывающе — или же наоборот — барахтался много столетий».
Тут уже по трем предложениям очевидно, почему перевод Риты Райт-Ковалевой лучше. В переводе Максима Немцова как всегда чувствуется его любовь к дефисам и тире, их всегда в его переводах изобилие. И конечно я сразу споткнулась о комбинацию слов «простоволосыми дымными кучками», и нагроможденное предложение с двумя тире.
Рэй Брэдбери «Вино из одуванчиков» лучший перевод Эдварды Кобалевской
Перевод Э. Кобалевской: «Утро было тихое, город, окутанный тьмой, мирно нежился в постели. Пришло лето, и ветер был летний - теплое дыхание мира, неспешное и ленивое. Стоит лишь встать, высунуться в окошко, и тотчас поймешь: вот она начинается, настоящая свобода и жизнь, вот оно, первое утро лета. Дуглас Сполдинг, двенадцати лет от роду, только что открыл глаза и, как в теплую речку, погрузился в предрассветную безмятежность. Он лежал в сводчатой комнатке на четвертом этаже – во всем городе не было башни выше, - и оттого, что он парил так высоко в воздухе вместе с июньским ветром, в нем рождалась чудодейственная сила. По ночам, когда вязы, дубы и клены сливались в одно беспокойное море, Дуглас окидывал его взглядом, пронзавшим тьму, точно маяк. И сегодня... - Вот здорово! - шепнул он. Впереди целое лето, несчетное множество дней - чуть не полкалендаря. Он уже видел себя многоруким, как божество Шива из книжки про путешествия: только поспевай рвать еще зеленые яблоки, персики, черные как ночь сливы. Его не вытащить из лесу, из кустов, из речки. А как приятно будет померзнуть, забравшись в заиндевелый ледник, как весело жариться в бабушкиной кухне заодно с тысячью цыплят!»
Перевод А. Оганян: «Безмятежное утро. Город, укутанный во тьму, нежится в постели. Погода насыщена летом. Дуновение ветра – блаженство. Теплое дыхание мира – ровно и размеренно. Встань, выгляни из окна, и тебя мгновенно осенит – вот же он, первый миг всамделишной свободы и жизни, первое летнее утро. В сей предрассветный час на третьем этаже в спаленке под стрельчатым потолком только что проснулся Дуглас Сполдинг, двенадцати лет от роду, и доверчиво пустился в плавание по лету. Его окрыляла высота самой внушительной башни в городе, что позволяла ему реять на июньских ветрах. По ночам, когда кроны деревьев волнами накатывали друг на друга, он метал свой взор, словно луч маяка, во все стороны поверх буйного моря ясеня, дуба и клена. Но сейчас… – Ух ты, – прошептал Дуглас. Впереди целое лето, день за днем, предстояло вычеркнуть из календаря. Он представил, что его руки, как у богини Шивы из путеводителя, мечутся во все стороны, обрывая кисленькие яблочки, персики и черные сливы. Он облачится в листву дерев и кустарников, окунется в речные воды. Он не без удовольствия будет примерзать к заиндевелым дверцам ледника. Он будет радостно поджариваться на бабушкиной кухне за компанию с целым десятком тыщ курочек».
"It was a quiet morning, the town covered over with darkness and at ease in bed. Summer gathered in the weather, the wind had the proper touch, the breathing of the world was long and warm and slow. You had only to rise, lean from your window, and know that this indeed was the first real time of freedom and living, this was the first morning of summer. Douglas Spaulding, twelve, freshly wakened, let summer idle him on its early-morning stream. Lying in his third-story cupola bedroom, he felt the tall power it gave him, riding high in the June wind, the grandest tower in town. At night, when the trees washed together, he flashed his gaze like a beacon from this lighthouse in all directions over swarming seas of elm and oak and maple. Now ... "Boy," whispered Douglas. A whole summer ahead to cross off the calendar, day by day. Like the goddess Siva in the travel books, he saw his hands jump everywhere, pluck sour apples, peaches, and midnight plums. He would be clothed in trees and bushes and rivers. He would freeze, gladly, in the hoarfrosted ice-house door. He would bake, happily, with ten thousand chickens, in Grandma's kitchen".
В переводе Оганяна я обратила внимание на слово «всамделишной», хотя просто слово «real» ничем не намекает, что его стоит переводить как-то по-другому, а не как «настоящей» и слово «тыщ» соответственно, просто слово «thousand» переводится просто как тысяча. Ну и словосочетание «кисленькие яблочки», «sour apples» дословно переводится как «кислые яблоки», зачем это уменьшительно-ласкательное слова, причем два подряд? Видимо переводчик решил для себя, что раз повествование ведется от лица двенадцатилетнего мальчика, то нужно наполнять текст вот такими якобы детскими словечками, но проблема в том, что это не соответствует задумке автора.
Вот такая разница в переводах книг и всего только в первых нескольких предложениях, а сколько наберется таких различий во всей книге? Поэтому выбирайте книгу по переводу, а не по обложке.
А вот статья, о которой я говорила в самом начале про перевод книги "Праздник, который всегда с тобой" Эрнеста Хемингуэя:
#книжныйблог #книжныйобзор #книжныйтэг #зарубежнаялитература #классическаялитература #списоккниг #подборкакниг #литературадзен #литературныйклуб #книжныеподборки
