Мама пишет, что переезжает в Гатчину в Четверг и хочет, чтобы и мы переехали. Мой муж тоже хочет, — я уступаю, но совершенно против этого в принципе. Это похоже на бегство, и мне претит! Конечно, мы это делаем только ради Мама, но уезжать теперь мне неприятно донельзя! (Не говоря уж о том, что мне просто жаль покидать дом и зарываться в Гатчину!)
Боже! Какие времена! Бедная Мама в отчаянии. Меня все не пускают в Царское, а мне хочется их всех видеть. До свидания. Благодарю очень за письмо и целую. Ксения Александровна, вел. кн. Письмо Оболенской А. А., 5 марта 1917 г
Мне очень тяжело читать письма того периода. Меня интересуют Романовы не как императорская фамилия, а как люди. Я в политике и истории ничего не понимаю. Я знаю, что было отречение, заточение и расстрел. Знаю, что в Петропавловке было расстреляно много великих князей. Со школы я не сильно интересовалась тем, что произошло с родственниками бывшего императора. Основные события того времени были представлены или сухими сводками или режиссерским виденьем. Например, Глеб Панфилов в своём фильме "Романовы. Венценосная семья" показывает одинокого Ники среди генералов в Ставке. Но в тот момент он был не один. И почему нигде не показывали его с мамой?
Не понимаю, как я осталась жива после того, как обошлись с моим бедным, любимым сыном. Благодарю Бога, что была у него в течение этих ужасных пяти дней в Могилеве, когда он был так одинок и покинут всеми... Не могу тебе передать, какие унижения и какое равнодушие пережил мой несчастный Ники. Если бы я не видела это своими глазами, я бы никогда этому не поверила. Он был как настоящий мученик, склонившийся перед неотвратимым с огромным достоинством и невиданным спокойствием. Только однажды, когда мы были одни, он не выдержал, и я одна только знаю, как он страдал и какое отчаяние было в его душе! Из письма Марии Фёдоровны к Ольге Константиновне 18 марта 1917 г. Киев
Марии Фёдоровне почти 70 лет. Более 50 лет она была одной из самых главных женщин страны. А сейчас её сын под домашним арестом. Как я понимаю, эти пять дней в Ставке были последними, когда она видела своего Ники.
Можешь себе представить, что я чувствовала, когда прощалась с моим любимым несчастным сыном, не зная, надолго ли мы расстаемся и увидимся ли снова.
В своём письме к Ольге Константиновне Мария Фёдоровна держится и старается сохранять веру и оптимизм. Когда она вернулась из Ставки в Киев, её состояние напугало Сандро и он отправил за Ольгой (сестрой Ксении) в госпиталь, где та работала будучи беременной.
«Никогда еще я не видела маму в таком состоянии. Она ни секунды не могла усидеть на месте. Она ходила по комнате, и я видела, что она более сердита, чем огорчена. Она не понимала ничего, что произошло. И во всем винила бедную Алики.
День был такой, что впору поседеть. Торопясь к Мама, я оступилась, выходя из автомобиля и довольно неудачно упала. Пытаясь как-то утешить Мама, я все время думала, не повредило ли мое падение ребенку».
И хотя, мы уже знаем с вами, что Ксения и Сандро живут каждый сам по себе, в этот трудный момент координацию и заботу о женщинах великий князь берёт на себя, проявляя здравый прагматизм.
Сандро, который был все время для меня, как сын, хочет непременно, чтобы я уехала с ними в Ай-Тодор. Но для меня ужасно горестно будет там в нашем маленьком уютном доме без моего любимого Саши. Для меня это настоящее испытание. Конечно, хорошо, что можно будет жить там вместе с Ксенией и ее детьми, но Сандро настаивает, чтобы мы поднялись сразу, но это выглядит по-ребячески — сразу сорваться с места. Из письма Марии Фёдоровны к Ольге Константиновне 18 марта 1917 г. Киев
Я начала рассказ с письма о переезде и им заканчиваю. Мать и дочь... Как же они похожи. Страх за любимого сына и брата. Они понимают, что мир изменился, но инстинкт самосохранения ещё дремлет. Обе бояться выглядеть слабыми и трусливыми. Они не понимают ещё, что курок революции взведён и вот-вот спустится на их любимых.
И вот уже бывшую императрицу не пускают в госпиталь, где она помогала. Киевские власти издают указ о том, что «пребывание врагов народа так близко от германского фронта представляет собою большую опасность для революционной России». А Мария Фёдоровна никак не может понять и принять, что враг народа - это она и её дети.
«…Нам пришлось почти что нести императрицу на вокзал. Она боролась до последней минуты, желая оставаться и заявляя, что предпочитает, чтобы ее арестовали и бросили в тюрьму». Из воспоминаний Сандро
Поезд увозит её в Крым, куда она не возвращалась после смерти любимого Саши. Рядом с ней любимые дочери и надежда... И год спустя про Сандро она уже напишет иначе:
«Сандро уже целый год думает только о том, как бы побыстрее уехать отсюда, что совершенно выше моего понимания, выходит, нет у него ни малейшего чувства патриотизма – в его-то годы».
Продолжение тут
Начало тут
